— Ты должен противостоять Очаллу и как видящий сон и как бодрствующий, — ответил Оситес. — В обоих плоскостях ты должен сопротивляться его силе, верить в себя, чтобы одолеть его. И никто не сможет тебе сказать, как это сделать.

Рамсей приподнялся. Усталость тяжестью навалилась на него, и он снова потребовал у шамана:

— Мне нужны силы…

Оситес кивнул.

— Вначале объединись со мной! — приказал священник Дедану.

Шаман протянул руку, и Дедан с удивлённым видом взял её. Тогда Оситес склонился к Рамсею и пальцами другой руки коснулся лба молодого человека.

И Рамсей ощутил приток энергии, вначале медленный, потом всё более стремительный, этот поток вливался в его тело, прогонял вялость, которая охватила его после пробуждения.

Шаман разорвал контакт. Вставая, Рамсей знал, что готов к борьбе как никогда в жизни.

— В лабораторию, — он глубоко вдохнул. — Пусть придут стражники, которым ты больше всего доверяешь, — добавил он, обратившись к Оситесу. — А ты, друг, — он повернулся к Дедану, — стой у меня за спиной, с оружием наготове. Не стану отрицать: за этой стеной мы можем встретить смерть. Я не видел их оружия, а оно может быть ещё хуже того, чем в Яснаби.

Дедан в волчьем оскале обнажил зубы.

— Друг, — впервые обратился он с таким словом, как будто впереди их действительно ждал огонь. — Не трать слов на советы. Я готов, — и из-под груды подушек, на которой сидел, достал ружьё-игольник.

Снова по потайной лестнице спустились они во владения Мелколфа. Впереди Рамсей, рядом с ним Дедан, Оситес позади, а за шаманом отобранные им стражники. Рамсей сразу направился к тайнику с полками.

— Сорвите полю), — приказал он. Один из стражников с помощью металлических крючьев вырвал полки, обнажив древний камень за ними.

Рамсей закрыл глаза, вспоминая увиденное во сне. Вот так… и так…

Он вытянул руки, расставил пальцы. Только так можно нажать на тайный замок.

За стеной — живое-мёртвое лицо Теклы… угроза чёрного ящика. Рамсей боролся с этим видением. Он не должен был сомневаться, не должен позволить страху помешать, ослабить его юлю.

На первый взгляд камень, который он выбрал, ничем не отличался от остальных, но пальцами он ощутил два ряда углублений. Нажать… Плоть его словно отшатнулась от грубого камня… Нажать…

Вместе со всей силой рук Рамсей напряг волю: ему показалось, что сопротивление камня подкрепляла другая, более тонкая материя. Как будто Очалл и другие воздвигают преграду своей силой воли.

Медленно, как во сне, камни повернулись, внутри показался свет. Рамсей приказал:

— Приготовьтесь!.. — он нажал в последний раз и отскочил в сторону, чтобы не попасть под действие оружия, которым могут защищать этот проход.

Но не последовало ни вспышки пламени, ни снаряда. Немного подождав, юноша осторожно снова подобрался к отверстию, наклонился и заглянул в него.

А там — нет, не пустота из его сна — какая-то дымка, не разбухший жёлтый туман, затянувший дюны Яснаби, но тоже непрозрачная.

Рамсей пробрался в отверстие и погрузился в эту дымку. На глаза он не мог больше полагаться, но у него имелся другой указатель. Какое-то неведомое чувство, то самое, что вело его во сне, говорило, что те, кого он ищет, здесь.

Выбравшись из отверстия, он остановился, подняв руки, чтобы предупредить нападение, медленно поворачивая голову справа налево. И тут же уловил мерцание, менее сильное, чем во сне, но всё-таки, как он догадывался, не менее смертоносное.

За этим мерцанием скрывался враг, считавший себя в безопасности. Что-то в мерцании говорило, что это оружие — одновременно и оборонительное, и наступательное. И Рамсею требовалось преодолеть эту неведомую силу, подавить сопротивление, предупредить нападение.

Он сделал в туман один шаг, другой. Идут ли за ним, он не знал. Все чувства юноши: пять телесных и одно новое, чувство сознания, — были устремлены вперёд, на то, что перед ним.

В тумане возникла какая-то фигура. И ещё Рамсею показалось, что он видит угол обменника. Но он не слышал ни звука. Если враги на самом деле скрывались здесь, они действовали как кошки: сидели неподвижно, ожидая, пока добыча подойдёт на удобное для удара расстояние.

Мерцание — оно играло с его сознанием, ослабляло волю. Существовал только один способ добраться до врага — выманить его из засады на открытое место. Туман клубился… Приблизилась к нему эта фигура или только показалось? Рамсей взглянул на край обменника, сосредоточился на нём, чтобы собраться с силами. И снова посмотрел на переливающуюся изменчивую фигуру, а та устремилась к нему, заглядывала не только в глаза, но в сам мозг, пыталась закутать в свою паутину, парализовать волю.

За этот свет, тянись за этот свет!

Он знал, что нужно сделать, но как достичь этого…

Рамсей отчаянно пытался разглядеть что-то за мерцанием, убрать его, не обращать внимания, как не обращают внимание на стекло окна. Он должен был разорвать это мерцание, но оно не давало ему сосредоточиться, и он видел только его. Во внезапном озарении Рамсей закрыл глаза. Видеть сон — приказал он своему сознанию — ВИДЕТЬ!

Повороты… раскачивания… углубления… Закружилась голова, волной выплеснулся страх. ВИДЕТЬ!

В эту мысль устремил он все свои силы.

За мерцанием — да! Теперь точно показалась фигура, смутно, её едва удавалось отделить от клубящегося тумана. Но она была там!

Потом…

— Умри!

Крик прозвучал не в ушах, но в сознании.

— Смотри — и умри!

Рамсей воспротивился этому удару.

— ВЫХОДИ! — приказал он. — Выходи, лицом ко мне. Я рыцарь… — слова приказа приходили к нему непонятно откуда. — Я вне формы! КО МНЕ!

— Умри! — крик хлыстом алой ярости прорезал сознание.

— Я жив. Выходи… — все остатки воли вложил юноша в этот приказ, всю силу, всю личность и всю жизнь Рамсея.

Мерцание вращалось всё яростней. Но за ним… за ним теперь чётко обрисовалось лицо. Однако вовсе не то, что он ожидал увидеть. И эта неожиданность так поразила юношу, что он едва не допустил смертельную ошибку.

— Умри!

— Я жив! — ответил Рамсей, прежде чем противник смог воспользоваться его оцепенением. — Выходи!

Мерцание завертелось как сверкающее облако, но не могло снова скрыть лицо, как ни старалось. Последовала струя обезумевших огненных частиц, подобная взрыву.

— Не-е-е-е-ет! — крик, воспринятый сознанием, крик не ярости, а страха, страха, сопровождающего судьбу.

— Да! — держался Рамсей. Яростные частицы устремились в него. Он открыл глаза. Вот они, видимые зрению, как и во сне. Бешеный водоворот частиц охватил его. Но он смотрел сквозь него, не отрывая взгляда.

Огонь окружил Рамсея, обжигающий жар охватил его. Но он же не реален, надо только держаться за эту веру. А тот, кто напал…

Рамсей вслух произнёс имя.

Огненные частицы смахнуло, туман разорвался. Впервые он ясно увидел лицо врага. А в руке того…

Рамсей прыгнул мимо обменника, поднял и опустил руку. Ребро ладони с треском ударило по запястью.

Послышался крик боли, и селектор упал на пол. Противник со звериным криком вцепился в горло, его безумное нападение заставило Рамсея отступить, прижаться спиной к обменнику. Он упал на пол, смутив нападающего, услышал крик — предупреждение, хотя слов не разобрал.

Треск игольника заставил его оставаться на месте. В каких-то дюймах от его руки оказался прибор, который оживляет обменник. Кто-то над Рамсеем закричал. Рамсей бросился вправо, сжимая в руке селектор.

Снова раздался треск ружья. Рамсей вскочил на колени. Кто-то наклонился к нему с оружием наготове. У него было время только ударить прибором. Удар заставил нападающего вскрикнуть. Но одновременно удалось отвести и ствол оружия. И выстрел пришёлся в потолок, а не в лицо Рамсею.

Он ударил кулаком в живот, встретил напрягшиеся мышцы, получил ответный удар по скуле, который откинул его назад. Юноша поскользнулся и упал на лежавшее на полу тело.

И тут Очалл сдавленно вскрикнул, прижал руки к груди и опустился на колени, потом, сложившись, упал головой к ногам Рамсея.