Когда трубку освободили ото всех обёрток, старый маг наклонился вперёд, чтобы взять её в свои сморщившиеся лапы и передать ей силу, которая втекала в него из магической связки. Кори заметил, что жрец больше не касался её, как и никто из остальных выдр, включая Длинного Зуба. Через несколько минут вождь снова завернул трубку в обёртки, которые свободно лежали под ней, — одна, две, три, четыре. Когда последняя была надёжно завязана, вождь уложил всё это в ящик, покрытый жирной рыбьей шкурой, — последнюю защиту для свёртка. И к ящику был приделан ремень для ношения, так что у того, кто его понесёт, лапы останутся свободными.

Жёлтая Ракушка привстал, трава его ложа зашуршала, и звук этот показался очень громким в норе, где уже перестали тихо напевать. Старый маг прошёл, раскачиваясь, обратно к ложу по свою сторону от костра и свернулся там клубком, словно вся эта работа чрезвычайно истощила все запасы его энергии.

«Солнце и сон имел ты здесь, брат, — знаком передал Длинный Зуб Жёлтой Ракушке. — Ты сейчас себя хорошо чувствуешь?»

«Да, младший брат. Я готов к путешествию по тропе».

«И тропа ждёт тех, кто понесёт трубку, — ответил Длинный Зуб. — Поешь из наших чаш, напейся из наших запасов, брат, а потом отправляйся с нашей благосклонностью».

Он, должно быть, сделал какой-то знак или издал звук, который Жёлтая Ракушка не заметил: тут же вновь вошла старая женщина с чашей, от которой исходил пар, и новой связкой водянистых корней и ольховой коры. И Жёлтая Ракушка съел всё, что смог запихнуть в себя, зная, что хорошо отправляться в долгое путешествие, насытившись до отвала: этим он оказывал честь хозяину норы.

Они выступили на закате. Несущими трубку оказались те самые воины, которые участвовали в церемонии в норе вождя, только теперь с их меха была смыта церемониальная краска, и они шли, имея только защитные белые круги вокруг глаз и на гребне у лба. Не было у них и копий: даже норки должны уважать врагов, путешествующих с магической трубкой, чтобы, подняв лапу на таких путешественников, не вызвать гнев всех духов на себя.

Жёлтая Ракушка подошёл к норе, где лежал Сломанный Коготь, его раны были покрыты лечебными грязью и растениями. Молодой воин, чьи глаза потускнели из-за лихорадки, с горячим желанием посмотрел на бобра.

«Я… бы… я тоже мог бы… отправиться… по этой тропе…»

— просигналил он медленными движениями своей неповреждённой лапы.

«Я это знаю, брат, — ответствовал Жёлтая Ракушка. — Но если в этот раз ты и не отправляешься по этой тропе, то будет другой раз, когда ты сможешь. Знай же, между тобой и мной — кровь и клятва, и мы — как два щенка одного помёта».

«Это… правда… и мы вместе выйдем на тропу войны против норок!»

Жёлтая Ракушка кивнул.

«Да, брат мой, духи желают этого!»

Трое покинули болото по водному каналу, настолько заросшему водорослями и кустарниками, что Жёлтая Ракушка догадался, что его скрывают намеренно. Местами проход был таким узким, что тело бобра едва протискивалось меж берегами, однако выдры проскальзывали без труда.

Ещё до наступления зари они оказались далеко от болота и пробирались по местности, представляющей большую опасность и поросшей лесами, направляясь к ручью, который должен был привести их к горам. Его спутники, похоже, были так уверены в тропе, что Жёлтая Ракушка следовал за ними без раздумий. Однако они шли со всей осторожностью сквозь лес, поев, прежде чем вступить на эту опасную территорию, из содержимого сумок из рыбьих шкур, где находился шалфей и другие сильно пахнущие растения, вместе с маслом, чтобы скрыть их запах от хищников.

Один раз им пришлось спрятаться, тесно прижавшись друг к другу, в дупле бревна, заросшего корнями, следя за тем, как мимо проходила пума. Она тихо рычала про себя к, хотя Жёлтая Ракушка не понимал языка большущих кошек, он мог догадаться, что та, должно быть, неудачно охотилась утром и теперь намеревалась компенсировать тот промах. Но то ли подействовала отталкивающая гадость, которой пропахли их тела, то ли оказал свою силу дух трубки, но зелёные глаза не повернулись в их сторону. И смерть на четырёх лапах прошла мимо и ушла прочь от того места, где они сидели в укрытии.

Жёлтая Ракушка вдруг понял, что ему трудно идти вровень с выдрами, хотя они опустились на четыре лапы. Они бежали, то сутулясь, то разгибаясь, в то время как он с трудом передвигался, неуклюже шаркая ногами. И он знал, что задерживает отряд, хотя посланцы ничего не говорили об этом.

Лес сплошь покрывал поднимавшийся вверх склон, и они направились в сторону этих высот. Кори вдруг понял, что слышит зов какой-то вороны, как во время их бегства по реке. В то же самое время он осознал, что видит вокруг себя больше, чем замечал до этого. Смотреть на мир глазами Жёлтой Ракушки — оказалось действительно видеть новый мир. Несмотря на то, что дальность видения ограничивалась близостью к уровню земли, даже при сравнительно большом размере тела бобра, острота зрения при этом была намного выше, чем у мальчика.

Они больше не останавливались, чтобы поесть; еда у них фактически кончилась. Жёлтая Ракушка нёс только копьё, которое Сломанный Коготь настоятельно посоветовал ему взять с собой, оно было короче и легче тех, какими он пользовался до этого, но с очень острым острием. А у его двух спутников — только трубка в обёртках, в свою очередь несомая на ремне, перекинутом через плечо.

На рассвете они вышли из леса на краю лощины, а ниже, в каньоне, бежал ручей, который они искали. Путники осторожно спустились по холму, и все трос с благодарностью бросились в воду, и выдры тут же начали переворачивать камни в поисках любимого лакомства — раков.

Жёлтая Ракушка не был так удачлив. Ему оставалось только надеяться, что впереди им попадётся что-нибудь, что наполнит его пустой желудок. Или же, если выдры планируют отдыхать днём, а путешествовать ночью, может, ему удастся исследовать ручей внизу по течению и вернуться назад.

Он знаком задал вопрос, и более старший из выдр ответил. Впереди их ждал заливчик с крутыми откосами, если берег там ещё не разрушился. Разведчики из деревни давно сделали этот залив местом отдыха. Что же касается поиска пищи внизу по течению реки… наверное, со стороны Жёлтой Ракушки было бы благоразумным попытаться осуществить это. Впереди им встретится совсем немного растительной пищи, и он может остаться голодным, так как не способен разделить с ними их добычу.

Залив благополучно сохранился, и выдры юркнули в его тень, вылезли из воды и принялись кататься на полосе песка, вытирая свой мех. Жёлтая Ракушка осторожно огляделся, отмечая в сознании приметы этого места. После чего снова нырнул в воду, на этот раз поплыв вниз по течению ручья.

Некоторое время ничего, кроме скалистых стен, не встречалось, и голод его стал ещё больше, потому что у него появился страх, что придётся совершить долгий путь назад натощак. Но наконец он вышел из теснины между скалами, которые образовывали как бы врата, и за ними увидел небольшой луг.

Олень фыркнул и ударил копытами, потревоженный его появлением на берегу, когда бобр направился к неплохой группе ив. В раннем утреннем небе не видно было чёрных крыльев, и он пополз от воды, надеясь найти что-нибудь себе на завтрак.

В конце концов ему удалось наесться до отвала, хотя пища оказалась похуже, чем в деревне выдр. К тому же после этого он нарезал себе куски коры, которые будет не слишком трудно нести, и связал их вместе крепкими корнями. Помня о предупреждении выдр, он подумал, что предусмотрительнее будет понести с собой еду в горы, и он надеялся, что этого количества окажется достаточно.

Когда они выступили в путь после наступления темноты, Жёлтая Ракушка понял, что связка коры сильно мешает ему, однако через некоторое время, когда они уже прошли далеко вверх по течению ручья, после того, как им дважды приходилось выбираться из воды, чтобы обойти небольшие водопады, он был рад тому, что захватил пищу: вокруг тянулась пустынная земля, голые скалы и камни, зелень почти не попадалась. Если здесь что-либо и росло, то это был только скрюченный под ветром кедр или что-нибудь подобное, что не годится в пищу для бобра.