Он медленно повернул голову. Деревня койотов, где бы она ни пряталась, должна находиться не слишком далеко от источника воды: питьё всегда должно быть у любых животных. Жёлтая Ракушка стал принюхиваться к каждому дуновению ветра, он делал глубокие вдохи во все стороны, надеясь обнаружить запах воды.

Он должен был найти воду не только потому, что она привела бы его к деревне, но и потому, что это был источник еды. Та ссохшаяся гадость, которую добыли для него орлы накануне ночью, лишь пригасила голод, на самом деле до конца так и не удовлетворив его, и теперь бобр хотел есть, он просто нуждался в еде и должен был добыть её.

Он стоял лицом к югу, когда совсем слабый запах, который он выискивал, донёсся до него. И ничего нельзя было поделать, он должен был идти пешком по местности, которая отнюдь не предназначалась для передвижения неуклюжего и медленного зверя. И лишь надежда когда-либо достигнуть той воды заставляла бобра держаться настороже ко всему тому, что находилось вокруг.

Солнце уже поднялось, когда он побрёл вперёд, лапы начали снова болеть, обдираясь о горячий и твердый суглинок. При любом удобном случае он старался придерживаться полосок с грубой травой, которая давала хоть какую-то мягкость. Здесь имелась жизнь: он видел птиц, раз или два — ящерок, вылезших из нор на утреннее солнце прежде чем жара загонит их обратно в укрытие. И один раз он сделал широкий круг вокруг места, где спряталась змея, о чём его предупредил ненавистный мускусный запах.

Единственное, что радовало, — то, что запах воды становился всё сильнее и сильнее, заставляя его двигаться вперёд, страстно желавшего плюхнуться в какую-нибудь речку, может, даже в озеро с прохладной водой. А потом он замер и низко согнулся в тени кустарника, надеясь, что вовремя спрятался. Громкие вороньи крики, от которых заболели уши, хорошо разносились в этой местности.

Поворачивая голову вверх-вниз, Жёлтая Ракушка смог рассмотреть ворон, когда они пролетели над головой — их было три, тоже, как и он, направлявшихся на юг, но только под небольшим углом к востоку. Если он всё же рискнёт поверить, что они направляются в деревню койотов, тогда, значит, есть надежда, что он всё же сможет добраться до воды на некотором расстоянии от врага: запах, похоже, тянулся с востока на запад.

Окончательно убедившись, что вороны уже далеко, Жёлтая Ракушка, покинув укрытие, заковылял дальше. Замечая впереди любой кустарник или островок высокой травы, где он мог бы растянуться на земле в случае необходимости, бобр со всей скоростью, какую только мог развить, перебегал, петляя, от одного кустарника к другому.

Теперь запах воды стал таким сильным, что он с трудом сдерживал себя, чтобы не сорваться на бег. Однако он сохранял осторожность и двигался от одного укрытия к другому, пережидая между переходами. Солнце уже начало припекать, и здесь летало больше птиц, но ящерок он больше не замечал. Однажды он увидел пару кроликов. Они нанесли на себя окраску, говорившую, что они совершают набег, и двигались с осторожностью, как и он. Молодые самцы, подумал он, возможно, смело пытаются добиться какого-то трофея в этой стране койотов — хотя, подумал он, их смелость — это просто юношеская глупость, и любой трофей, добытый таким образом, был бы скорее к стыду, а не к славе.

Бобры считают храбрость ценной вещью, как и остальные племена Народа, однако глупый храбрец не получал от них похвалы за свою глупость. Жёлтая Ракушка осторожно продвигался, чтобы не быть замеченным этой парой, хотя в любое другое время он бы поинтересовался у них, куда идти. Если они действительно взялись за койотов, что только и можно предположить, то ему не хотелось, чтобы пошли слухи об его пребывании здесь, где одинокий бобр сразу привлечёт к себе внимание и вопросы.

Земля вдруг оборвалась крутым склоном, и Жёлтая Ракушка посмотрел вниз в пропасть. Наверное, в другое время года ручей на дне её и мог бы считаться рекой, однако теперь он совсем пересох, превратившись в цепочку водоёмчиков, все слишком мелкие, чтобы плавать в них, по крайней мере те, что он увидел. Однако это была вода, и всё его существо страстно стремилось окунуться в неё.

Вот только это ущелье было всё на виду. Отважиться на спуск здесь, безо всяких укрытий, означало просто покрасоваться перед любой вороной или же каким-нибудь койотом-разведчиком.

Жёлтая Ракушка под углом стал спускаться к берегу, томным взглядом взирая на озерца, на которые в любое другое время он бы посмотрел с отвращением из-за грязной воды в них. Пока он спускался, водоёмы стали больше размерами и уже соединялись друг с другом, что служило верным признаком едва текущего ручья. Наверное, поближе к источнику этой высыхающей речки воды будет побольше.

Наконец бобр увидел зелёные растения, растущие на самом дне ущелья, и со вздохом облегчения полурухнул и заскользил вниз, а потом и вообще покатился к краю ручья. Впрочем, он не настолько забыл об опасности, чтобы не оборачиваться и не уничтожать широкими движениями своего хвоста все следы, которые оставались после него.

Здесь росла низкорослая ольха, и он с наслаждением отведал её. Но он был достаточно осторожен, чтобы сдирать веточки и кору, где нелегко было бы заметить эти просветы. И он также нарезал небольшую связку на будущее, как раньше, когда путешествовал в горах. В этой полупустынной местности нельзя слитком полагаться на то, что сможешь что-то потом обнаружить.

Неподалёку нашлось одно озерцо, в котором удалось глубоко погрузиться в воду, смочить свой испачканный песком и землёй мех, успокоить ноющие лапы. Он нырял и плавал, постоянно держась тени деревьев, плывущей на поверхности воды, пока не почувствовал себя почти таким же сильным, как прежде.

Судя по солнцу, уже миновал полдень. Он отдался слабому течению воды, пытаясь решить, что делать дальше. Как и большинство племён Народа, койоты предпочитают темноту ночи яркому свету дня. И с наступлением темноты лагерь их будет настороже после пробуждения. Имело смысл сейчас оглядеться, если деревня находится не слишком далеко отсюда. Привязав к себе ремнями из водорослей связку с едой, бобр поплыл, подходя к берегу лишь тогда, когда вода становилась слишком мелкой. Впрочем, теперь таких мест попадалось не много. Фактически, череда водоёмов вскоре превратилась в ручей, и он смог передвигаться быстрее, чем утром.

Уже настал закат, солнце почти скрылось за горами на западе. Жёлтая Ракушка распростёрся на земле в чаще, энергично протирая огрубевший мех своих передних лап листьями, имевшими сильный запах. Он надеялся, что, может, им удастся заглушить свой мускусный запах, хотя было вполне возможно, что он ошибается; однако это была единственная защита, которую он смог сейчас придумать. Ему предстояло пробраться в лагерь койотов, в нору, которая была расположена чуть поодаль от остальных, в ту самую, что он видел в своём спиритическом сне.

Он следил за ней долгое время. Однако занавеска входа оставалась опущенной, в то время как в других норах лагеря они были приподняты, и маленькие палочки удерживали их в таком положении. Это могло означать одну или даже две вещи: что нора действительно была пуста, или же что её владелец дома и не хочет принимать никаких посетителей. А для целей бобра между этими двумя фактами была огромная разница.

Уже приближался конец дня, когда он обнаружил эту деревню на северном берегу обмелевшей речки. На южном же тянулись частые полоски песка, и дальше местность действительно переходила в пустыню.

У Жёлтой Ракушки было немного времени, чтобы исследовать или разведать лагерь: койоты уже пробудились. Молодые самки спускались к краю воды, неся с собой кожаные сумки, растёртые жиром, чтобы сделать их водонепроницаемыми, и уносили воду обратно в свои вигвамы. Вокруг носились щенки, играя друг с другом. И бобр видел, как из своих нор выходили зевающие воины, потягивались, гримасничали, показывая длинные клыки, ловили мух: наступало время ночной охоты. Он спросил себя, как там те два храбрых кролика — не поймали ли их здесь прежде, чем они покинули эту территорию?