Чтобы избежать нового перенаселения планеты, уже приведшего некогда к всеистребительной войне, на Марсе соблюдалось строгое равновесие между числом рождений и смертей. Жители Земли долго не могли надивиться тому, что эту систему удалось привести. — На Земле они привыкли к совершенно свободному и беспорядочному удовлетворению полового влечения, не знавшему никаких границ, даже в смысле половой зрелости. Тут они встретили людей, которые не спаривались неудержимой бестолково, как животные, но добровольно подчинялись правилам, регулировавшим продолжение рода. Одним из первых условий была физическая и духовная беспорочность обоих родителей и их обоюдное искреннее желание иметь чистое и беспорочное потомство.

Такие порядки требовали, разумеется, строгого контроля. Подрастающее поколение находилось под неусыпным наблюдением и подвергалось частым осмотрам, Лишь безупречные особи того и другого пола получали доступ в «рощу возмужалости» оттуда в «храм продолжения рода». Жителей Земли интересовало, каким же образом удавалось обезопасить общество от последствий взрыва; полового инстинкта в индивидах, недостойных священного права размножения, Оказалось, к их изумлению, что на Марсе систематически применялась операция, которая на Земле не пошла пока дальше отдельных опытов над неисправимыми преступниками, а именно: стерилизация, навсегда лишавшая мужчину оплодотворяющей силы, не уничтожая в нем самого полового инстинкта и всех с ним связанных жизненных особенностей. То есть, не кастрация, а невинная перерезка семенного канатика. В данное время, впрочем, случаи применения этой операции в целях предотвращения размножения негодных индивидов стали редки, настолько раса была уже усовершенствована, очищена. Стерилизация женщин применялась еще реже — лишь в случаях атавизма животной половой — невоздержности, болезненного полового влечения, известного на Земле под названием нимфомании.

Жители Земли все-таки сомневались в возможности поддерживать равновесие между числом смертей и рождений. Каким образом можно было помешать беспорочному мужу размножаться сверх дозволенного? Нормою считались ведь два потомка, и лишь в виде редкого исключения особым избранникам дозволялось иметь, свыше трех. Земные понятия свободы и равенства были глубоко оскорблены, когда гости узнали, что стерилизации беспощадно подвергается вообще каждый мужчина, осуществивший, свое право на отцовство законное число раз. После появления на свет каждого ребенка отцу выжигали неизгладимое клеймо: изображение солнца, сначала на левом, потом на правом плече. В случае особого расового совершенства он удостаивался еще одной метки — на спине, и лишь самый высокочтимый вождь мог рассчитывать на четвертую, на груди.

Столь драконовский регламент отталкивал от себя почти всех земных гостей. Они находили неограниченную свободу размножения на Земле более отвечающею их идеалам Но Аванти указывал им на результат: на Марсе жила идеально развитая, отборная раса. И на Земле ведь подобным же образом облагораживались породы ценных домашних животных. Почему же не перенести эти принципы на человеческую породу? Не ввести регламентированное детопроизводство взамен зверского и во всяком случае варварского способа размножения, при котором даже пьяницы, больные и преступники имеют неограниченное право переполнять на Земле своим потомством все больницы и тюрьмы?

Высшей целью марсиан было получение благородного и чистого потомства. Все недоношенное, болезненное или неудачное безжалостно уничтожалось при самом рождении. На Рале были неизвестны приюты для слабоумных или для калек. Неудачное производство беспощадно браковалось. Считалось необходимым выпалывать сорные травы и из нивы человеческой. Жители Земли открещивались от таких жестоких принципов. Они с самого рождения привыкли к той точке зрения, что неудачливые дети особенно нуждаются в любовном уходе, — чтобы легче нести свою долю. Эрколэ Сабенэ с чувством глубокого сострадания вспоминал вереницы всевозможных калек, осаждавших паперти церквей и располагавшихся на углах наиболее людных улиц под охраной своего убожества. У кого хватило бы духу лишить этих несчастных права на существование? Беспомощность требует помощи; в этом ее смысл и цель. Разве могло вечное милосердие оставить на произвол судьбы самых беспомощных: новорожденных младенцев и дряхлых старцев?

Идеализм марсиан был иного характера. Они считали планетную жизнь лишь переходной ступенью и их задачею было облагородить и усовершенствовать то, чему предстояло существовать далее. В силу этого лишь здоровое, беспорочное и жизнеспособное пользовалось уходом и попечением. Заставлять же неудачные или порочные отпрыски влачить безрадостное существование казалось неразумным продлением непоправимого зла. Поэтому неудачные ростки вырывались с корнем, неудавшееся потомство животных и людей браковалось и уничтожалось.

Не знали на Марсе и беспомощных старцев. Никто не цеплялся за жизнь, когда физические и умственные силы истощались. Смерть была добровольным, дозволенным уходом из жизни. На Дальте это называлось самоубийством, на Рале же носило более красивое наименование: «великое отбытие». И никто не оттягивал своего прощания с жизнью до наступления дряхлости и разложения. Тот, кому приспела пора совершить это знаменательное, интереснейшее путешествие, не откладывал его, не ждал, пока, окончательно ослабеет и надломится..

Этим же объяснялось отсутствие на Марсе могил и кладбищ. Здесь не существовало «городов мертвых», какими обзавелась в течение тысячелетий Земля, этих скоплений каменных склепов или урн; или земляных насыпей — уменьшенных подобий селений живых людей. Города мертвых создавало представление живых, что усопшие должны «отдохнуть» от многотрудного земного странствия, обрести «мир» в своих собственных «домовинах», правда, малых и тесных по сравнению с домами живых, но все же хоть в виде урны дающих упокоение праху мертвых, Как-будто мертвые нуждаются в этом!..

У марсиан был совсем иной взгляд на смерть. Они не боялись ее. Вовремя снаряжались в великий путь.^- Если болезнь или внезапная кончина не заставала их врасплох, они добровольно садились в «ладью Смерти» и отплывали в неведомый край.

Вот куда вел тот широкий канал, с над которым Аванти с товарищами пролетали по пути из великой пустыни в населенный пояс Марса. Такие каналы прорезывали весь этот пояс, чтобы уносить отживших свой срок людей из жизни навстречу неведомому. Все эти каналы текли в одном направлении. Никто не знал, где они кончались; ходили лишь смутные сказания о том, что они впадают в огромный неисследованный океан, называвшийся «первобытным лоном». Никто никогда не снаряжал экспедиций для исследования этого океана Смерти. Каналы были выходными вратами из мира живых, океан — общим лоном, куда возвращалось все живое и мертвое.

По каналам смерти удалялись не только добровольно, по-их течению сплавляли все то, что считалось недоразвитым и нежизнеспособным, все уродливое, больное, порочное, а также скоропостижно умершие, и оно никого никогда не приносило обратно….

Ему вверялись убийцы вместе с трупами их жертв, прелюбодейные пары и всякий, не желавший искупить содеянное им зло. Добровольное отбытие было праздником, принудительное — наказанием, но лишь для тех, кто еще был привязан к этой жизни. Все несовершенные создания возвращались в. «первобытное лоно» для переплавки, а те, которые прожили полную жизнь на Рале, стремились в материнское лоно вечности, чтобы возродиться в еще более совершенном виде.

С отбытием не связано было никаких ужасов. Отплывающим давался снотворный цветок, действовавший, как наркотическая маска; нюхая этот цветок, люди в блаженном экстазе отплывали в ладье Смерти по желтым водам канала,

Эрколэ Сабенэ безнадежно вздыхал о запретном райском плоде, каким была для него и его эротических единомышленников женская красота на Рале. Вместе с японцем Томакурой бродил он вокруг недоступной золоченой клетки.