– Поняла? Не выпадешь, можно встать и посмотреть. Если хочешь, конечно.
Смущенно поморгав, девушка попросила:
– Ольф че уна роба кви?*
*(Здесь имеются какие-нибудь вещи?)
Тонкие руки совершили путешествие вдоль собственного тела, словно ощупав сверху донизу. Вряд ли красуется. В ее-то положении. Наверное, хочет накинуть что-нибудь. Я бы на ее месте хотел.
Неведомое вещество, из которого состояла дверь кладовки, расползлось, точно клякса по стенке. Точнее, в стенку. А еще – в пол и потолок. Непривычно, наверное, для неподготовленного человека. Внутри открылись полости и полочки с моими запасами. Царским жестом я указал на них:
– Выбирай, что понравится. Женского, извини, не держим.
– Квелли?* – Ее вопросительный взгляд застопорился на сваленных в кучу вещах.
*(Эти?)
Мой кивок подтвердил намерение одарить хоть последней рубашкой:
– Бери, не стесняйся.
– Нон ми гварда,* – потребовал чего-то умоляющий голосок.
*(Не смотри на меня)
– Давай-давай. Ага. Что хочешь. Я отвернусь, чтобы ты не смущалась.
Я действительно отвернулся, зная теперь, что на своей территории корабль спасет хозяина от внезапного нападения. А хозяином снова был я.
Услышав, как девушка перебежала к вещам, я чуть скосил глаза назад. Челеста в размышлении присела перед кучей. Загадочная улыбка блуждала по лицу. И, видимо, куда-то приблудилась. Девушка взяла мою футболку, лицо задумчиво склонилось набок, что-то прикидывая, руки приложили футболку к фигуре. Казалось, сейчас неподошедшая вещь вернется на место…
Один миг, и девичьи руки с треском оторвали весь низ по кругу, сделав из футболки моднявый топик до пупка.
Гроза трикотажа внезапно обернулась.
– Дико нон гварда кви!*
*(Говорю, не смотри сюда)
– Ты что сделала, паршивка?! Я сказал брать, а не рвать…
Отвернувшись к стенке, с внезапно появившимся задором девица скинула с себя остатки блузки, затем руки и голова быстро вделись в новоявленное достижение конструкторской мысли.
Топик сидел мешковато, но какой-никакой одеждой все же являлся.
– Э мельо делла… Э веро ке белло?* – с ликованием вопросила она меня, продемонстрировав новый наряд.
*(Это лучше, чем… Правда, красиво?)
Я даже понял последнее слово. Оказывается, тоже откуда-то знал. Мой большой палец убедительно поднялся, горло продублировало для непонятливых:
– Йес. Белло.
Узкое лисье личико засияло. Красивая рука вытянула из вещей следующую жертву. Ею оказались мои камуфляжные штаны. Вторые из имевшихся в наличии штанов. Первыми были джинсы, что на мне.
– Ло прендо?*
(Возьму это?)
– Опять рвать?
Воспрепятствовать я не успел. С низом брюк Челеста расправилась с той же решительностью, и они превратились в не совсем элегантные широкие шорты. Остаток камуфляжа девушка начала кроить подвернувшимся ножом на длинные тесемочки и треугольники.
– Че ун габинетто?*
*(Здесь есть туалет?)
– Кабинет?
В птичьем щебете начали распознаваться знакомые сочетания. Если не вслушиваться, а принимать речь целиком, то что-то вспыхивает, и мозг выдает аналогию.
– Тойлет, – повторила Челеста. С прижатыми к бокам локтями ее тело показало движение, словно собирается присесть на корточки. – Ви-си.*
*(Туалет. WC.)
– А-а, понял. Андестенд. Ватерклозет. – Я дернул подбородком в сторону маленького помещения, которое больше напоминало косой шкаф без дверцы. – Туда.
– Квелло?*
*(Вон то?)
В этот миг в указанном месте из пола вырос горшок, а из стены серо-буро-малиновая раковина умывальника.
– Зайди. – Пришлось даже чуточку подтолкнуть. – Туда. Да.
Придерживая добычу, Челеста осторожно втиснулась в «шкаф». Обернувшееся назад лицо считало меня чем-то хуже кретина: туалет – вот эта выемка, которая напоминает вертикальный гроб без крышки?!
Я приказал кораблю создать дверцу и для этого помещения. Раньше не требовалось. Что ж, возвращаемся в лоно цивилизации. Запретный плод, с которого началась история человечества (и без которого оно просто не появилось бы на свет), объявился и на моей тщательно охраняемой территории.
Живая ткань поползла сразу со всех сторон, в несколько мгновений девушка оказалась замурованной.
Через минуту послышался испуганно-возмущенный ор.
– Виноват. – Мысленная команда вызволила заточенную из темницы. – Забыл, что она сама не откроется.
Шагом от бедра итальяночка вышла на свет. Сзади на полу валялось брошенное тряпье, в котором не осталось ничего целого. Зато точеная фигурка помимо топика была облачена в шортики, настолько стянутые на узкой талии, что торчали в стороны подобно пышной юбке. Через панорамное окошко солнечный свет не хуже софитов высвечивал все достоинства юной модели, которая развернулась у меня перед носом, и два шага в обратную сторону завели ее обратно в «габинетто», где обернувшаяся смуглянка состроила требовательную мордочку.
– Что-то еще? Похлопать, что ли, как на показах? Легко. Тем более что показ – всем показам показ. Никогда меня таким не баловали.
Мои ладони изобразили бурную овацию.
Карие глаза несколько раз хлопнули ресницами, затем непонимающая гримаска сменилась довольной. Ненадолго. Требовательное выражение вновь оккупировало лицо, а босая ножка едва не топнула от досады. Руки соединили ладони, словно передо мной затворился лифт.
– А-а, снова закрыть.
Через минуту раздалось:
– Пронто. Апри ла порта пер фаворэ.*
*(Я готова. Открой, пожалуйста)
Теперь мне вместе с топиком продемонстрировали мини-юбку, роль которой исполняла вторая часть бывшей футболки. В качестве поддерживающего пояса использовались части джинсовой штанины и камуфляжа. А ведь красиво, черт возьми. В таком виде даже на улицу можно… но не нужно.
При развороте мелькнула еще одна обновка. Нижним бельем Челесте теперь служила набедренная повязка из ленты, нарезанной из камуфляжа.
Я вновь похлопал, затем поднял большой палец. По размышлении на всякий случай продублировал жест американским «ОК» из сведенных кружком большого и указательного, если мой родной окажется в их стране верхом неприличия. Мало ли. Одно и то же в разных странах означает разное, порой противоположное. Тот же окей во многих странах хуже среднего пальца.
Показ окончен, подиум снова превратился в рубку. Поскольку я сидел в кресле пилота, что являлось единственным подходящим для сидения местом, девушка примостилась на край кровати. Ножки свесились, над кудряшками едва осталось место до потолка будуара.
Челеста кротко улыбнулась.
– Димми иль туо коньоме сэ ло че,*
*(Скажи мне свою фамилию, если она имеется)
– Чего?
Она указала себе на грудь, прямо в центр новоиспеченного топика:
– Карпи. Карпа, квесто э… иль пеше. Зе фиш. Андестенд?*
*(Карпи. Карпа – это карп. Рыба. Понимаешь?)
Ее ладошка изобразила перед собой змеевидное движение.
– Фиш? Хочешь рыбы? – Я показал жестами ловлю удочкой.
Девушка засияла:
– Си-си! Карпа. Челеста Карпи.
Так и подмывало пошутить по поводу ее итальянского двойного поддакивания, едва сдержался. Вместо этого из меня вывалилась громоздкая констатация:
– Челеста хочет карпа. Понятно. Увы, могу предложить лишь колбасу. Впрочем, мой дед говорил: «Лучшая рыба – колбаса», поэтому…
Что «поэтому» я так и не придумал, вместо этого мысленно раздалось:
«Обед!»
Я даже не понял, что случилось. В мгновение ока дрожащая от страха девушка вновь оказалась забитой в угол, коленки прижались к груди, кулачки вжались около подбородка. Окаменевшее лицо с ужасом глядело, как около моей головы извиваются пищевые придатки корабля.
Совсем плохая поза для владелицы мини-юбки. Надо бы сказать. Но сначала как можно быстрее объяснить, что бояться нечего.
– Еда! – Я поймал ладонью один из живых канатов, что шевелился возле рта. – Смотри: ам!