– Погоди! Черт возьми, Вольф, ты выпытал у меня все, что хотел, а сам не сказал ничего!

Вольф остановился не оборачиваясь.

– На данный момент, — произнес он медленно и немного глухо, — я ограничусь теми картами, которые ты сдал. Если захочу прикупить… или снести… то оповещу тебя.

Он сделал еще шаг и растворился в облаке желтой пыли.

Через десять минут почва задрожала. Циско включил внешний микрофон и услышал гул корабельных двигателей.

«Грааль» пронесся через пыльное облако и пропал в космосе.

Циско смотрел на огненный след, пока тот не растаял, затем двинулся к «Стирбьерну».

 Глава 6 

«Грааль» стремительно рассекал межзвездную черноту. Кроме гудения двигателей слышался лишь сухой голос человека, умершего более тысячи лет назад:

Под рубцами от старых ран

Кровь по жилам поет,

И утихают забытые распри.

Танец вдоль вен и артерий,

Циркуляция лимфы

Управляют движением звезд.

Вольф сбросил ноги с койки, коснулся сенсора, выключил голос мертвых и пошел в командную рубку.

– Извини, — сказал корабль, и в синтетическом голосе Вольфу почудилась нотка обиды, — но то, что ты просишь, не в моих силах, даже если я отключу все нежизнеобеспечивающие системы.

– Отставить. Возобнови нормальные функции, — велел Вольф. Он задумчиво постучал по пульту. — Ты уверен, что даже смутно не представляешь, где могут быть эти твои Стражи?

– Я уже объяснял, что именно поэтому перебирался с планеты на планету в поисках указаний, — ответил Таен.

Вольф нахмурился, потом просветлел.

– Нам нужен компьютер. Большой.

– Такое устройство есть на Сауросе.

– И ты можешь в него войти?

– Когда я охотился за тобой, то работал непосредственно в Верховном Командовании. Мне дали специальный код прямого доступа. С его помощью можно обойти защиту, а дальше пользоваться стандартными кодировками и управлением, — сказал Таен. — У нас будет только одна сложность.

– Ты говорил. Если мы применим неверный код доступа, компьютер попытается нас убить.

– Не думаю, что сам компьютер. Наши разработчики понимали, что возможны нештатные ситуации, в которых пользователь не знает полного кода доступа. Полагаю, опасность будет ждать нас на подходах.

– Приятно слышать, — сказал Вольф. Он задумался. — Кажется, есть способ получше. По крайней мере, в ближайшую неделю я не буду чувствовать себя таким никчемным ослом.

Костный микрофон на груди у Вольфа задрожал.

– Никто не сказал этому человеку, что наши силы уничтожили его брата?

– Сказали, — коротко отвечал Вольфу — Он сошел с ума и воздвиг иллюзорный мир, в котором не получал рокового известия.

– И его оставили на свободе? Одного? Никто в вашем обществе не потрудился исправить его сознание? Или, если это невозможно, из жалости прекратить его жизнь?

– Мы, люди, не такие альтруисты. Куда нам до вас, — сказал Вольф на земном. — А теперь. Таен, заткнись, пожалуйста. Что-то не так.

Покосившийся старый дом был темен, пуст, мертв.

Вольф перешел улицу, остановился перед стальной трубой пневматической почты. Год назад новенькая нержавейка блестела, теперь она стала серой, тусклой. Кто-то мелом написал на ней нецензурное слово. Вольф тронул дверцу. Она была закрыта на палку.

Он прошел в покосившиеся ворота и по заросшей дорожке направился к осевшему в землю крыльцу. Тронул сенсор кома, раз, другой, стал ждать. Прошло не меньше получаса.

«Дыши… земля вздымается… ровно… неколебимо…»

Вольф вынул из кармана две гнутые железки, взялся за ручку и удивленно присвистнул: дверь оказалась открытой.

Он выхватил пистолет и прижался к стене. По ту сторону стояла мертвая тишина. Тишина, затхлость и приторный запах разложения.

– Совсем запустил дом, — пробормотал Вольф. — Ладно, проверим.

Он вынул из кармана фонарик, быстро перешагнул порог, прижался к стене.

Ничего.

Он провел рукой по краю двери, нашел зазубрины там, где поработала фомка, щелкнул фонариком, осветил прихожую, снова выключил.

– Мистер Даву, — позвал он громко. — Это я, Джошуа Вольф.

Молчание.

Он снова включил фонарик.

Прихожая была завалена скопившейся за долгие годы почтой. Даву хранил все в надежде, что брат вернется.

Вольф пошарил лучом фонарика. Вот коробка с музыкальными фишами — кто-то надорвал ее да так и бросил.

Он прошел по коридору к лестнице, держась ближе к стене, необычной походкой: высоко занося ногу, затем осторожно ставя ее сперва на носок, потом на пятку, затем перемещая на нее вес и лишь потом переставляя другую.

Кухня была по-прежнему завалена грязной посудой, но запах шел не отсюда. Даже плесень давно высохла, умерла.

Джошуа набрал в грудь воздуху, на минуту задержал дыхание и пошел к лестнице.

Газетами, тщательно хранимыми для брата, Даву маскировал ловушки — между разбросанными кипами тянулись незаметные глазу проволочки. Наступи на такую — и на голову тебе обрушатся тонны бумаги.

Лестница была завалена газетами. Из-под одного тюка торчали ноги. Отсюда и шел запах.

Вольф скривился, взял фонарик в зубы, поднял ближайшие тюки. Другие опасно зашевелились, но не упали.

На трупе были рваные брюки, не комбинезон, как у Даву, и черные ботинки со стоптанными подошвами.

Вольф коснулся сухой, сморщенной кожи.

– Лежит два, может быть, три месяца, — пробормотал он тихо, поднял еще несколько связок, готовый в любую секунду увернуться, если сверху посыплются новые.

Перевернул труп и посветил фонариком в лицо. Человек был незнакомый.

Вольф проверил карманы, нашел отмычки, пластиковые наручники, складной стилет, несколько купюр, флакончик с бурым порошком. Он понюхал порошок, наморщился, бросил флакончик на пол.

Постоял, освещая фонариком лестницу. В луче блеснул еще не очень ржавый металл. Длинная фомка.

Вольф перешагнул через тело взломщика и двинулся вверх по лестнице.

Даву жил в длинной комнате на втором этаже. Замазанные черной краской окна отгораживали его от внешнего мира. Посреди комнаты располагалась мешанина самой немыслимой электроники: компьютер Даву, собранный вручную из списанных, в основном военными, деталей. Тускло светились четыре экрана: по ним по-прежнему бежали колонки цифр.

Рядом, возле упавшего стула, лежал на спине маленький человечек.

Вольф подошел и посветил ему в лицо.

Кожа давно высохла, съежилась, губы растянулись в улыбке, глазницы почернели, кто-то — наверное, крысы — наполовину объели уши.

Судя по всему, Даву умер своей смертью.

Его правая рука лежала на груди, по-прежнему сжимая листок бумаги.

Вольф мягко разжал пальцы, вынул листок.

Он был бурый, иссохший, как и кожа Даву.

«Федерация с глубокой скорбью извещает, что ни на одной из отвоеванных планет следов пребывания Вашего брата, мистера Стивена Даву, не обнаружено. В связи с этим решено числить его не ПРОПАВШИМ БЕЗ ВЕСТИ, а ПОГИБШИМ.

Правительственный служащий и опытный врач посетят Вас и поддержат в минуту скорби. В случае, если Вы…»

Вольф опустил годичной давности извещение на грудь Даву, сложил ему руки крестом, постоял с минуту.

– Что, если он всегда знал…

Вольф не договорил фразы, убрал пистолет, быстро сбежал по лестнице и вышел из дома.

Разбитый эльярский линкор продолжал вращаться вокруг планеты, где когда-то бросили его победители. Тускло светило далекое солнце.

Смертоносный взрыв разрушил двигательный отсек серпообразного корабля, уничтожив почти всю команду.

Остальных эльяров даже не потрудились добить. На старой буровато-лиловой металлической обшивке еще чернели дыры, оставленные истребителями, которые подошли к бессильному чудищу и в упор расстреляли спасательные шлюпки.