— Близко, — шепчу я.

Он умело трахает меня пальцами, и я двигаюсь на его руке.

— Насколько близко?

Мои икры напрягаются, и стенки киски сжимаются вокруг его пальцев:

— Сейчас, …я вот-вот… прямо сейчас!

Ожидаю, что он усилит свои действия, чтобы довести меня до умопомрачительного оргазма, но вместо этого Брэкстон вытаскивает пальцы и прижимается своим телом ко мне. Я дрожу от того, что нахожусь на краю блаженства, но никак не кончаю. Ярость пульсирует во мне, а его толстый твердый член, прижатый к моей пояснице, не делает ничего, чтобы облегчить положение.

— Ублюдок! Я была так близко!

Он злобно смеется. Его голос сочится удовольствием от того, что он перехитрил меня.

— Это, Банни, — говорит Бракс с рычанием, обхватывая рукой мою шею, — было твое настоящее наказание. Каждый раз, когда будешь себя плохо вести, будешь лишена того, что хочешь.

Злые слезы наворачиваются на глаза, и наши взгляды встречаются в зеркале. Пальцы Брэкстона все еще мокрые от того, что он только что трахал ими меня.

— Ненавижу тебя, — говорю я сквозь зубы.

Он ухмыляется и отпускает меня.

— Это скоро изменится.

Его самодовольное поведение жутко бесит. Я никогда не почувствую что-то иное, чем ненависть к этому ублюдку. Он напоминает мне слишком многое из жизни, которую я с удовольствием оставила.

— К черту! Просто иди, чтобы я могла кончить сама.

— Если кончишь, я возьму свой ремень и отшлепаю тебя снова. Прошлый раз был ничем по сравнению с тем, что я сделаю на этот раз, — угрожает он.

Между нами происходит молчаливое противостояние, каждый впивается взглядом в другого. Наконец, он отстраняется.

— Приведи одежду в порядок и выходи. Я попрошу Джанет подготовить напитки.

Он открывает дверь и выходит, оставляя меня тяжело дышащей и содрогающейся от несостоявшегося оргазма. Я захлопываю дверь и бормочу — пошел на хер — себе под нос. Он может поцеловать меня в задницу. Все тело ломит от оргазма, который он должен был дать мне. Меня даже не волнует, что он накажет меня за то, что я закончу работу, которую ему не хватило мужества завершить.

Скользнув пальцами между бедер, я нахожу пульсирующий комок нервов, который жаждет прикосновений. Одно движение пальцем, и мое тело дрожит от необходимости кончить. Будучи проституткой, я никогда не баловалась мастурбацией — моя жизнь состояла из секса, но оргазмом был героин.

Но сейчас?

Сейчас я жажду этого больше, чем наркотика, ради которого жила последние шесть лет.

Ласкаю себя быстрыми круговыми движениями в погоне за удовольствием, которое почти в пределах досягаемости. Напряжение нарастает, но не до уровня, к которому он подвел меня. Вскоре мое тело впадает в оцепенение, и я понимаю, что уже не смогу кончить.

— Пошел ты, Брэкстон, — ворчу себе под нос и натягиваю трусики и джинсы.

Одевшись, быстро иду обратно к своему креслу. Когда прохожу мимо этого придурка, он хватает меня за запястье, подносит мои пальцы к своему носу и вдыхает. Зло хмурится, когда улавливает запах моей киски на пальцах и, чтобы удостовериться, облизывает мой средний палец.

— Глупая, глупая девчонка, — рычит он, сжимая мое запястье. — Совсем не слушаешь, что я говорю.

Я выдергиваю свою руку и показываю ему средний палец.

— Не беспокойтесь, сэр. Я не смогла кончить. Так что не сходите с ума и затяните свой ремень.

Брэкстон по-мальчишески смеется, и это вроде бы должно быть очень милым, но я слишком зла и неудовлетворена, чтобы думать о нем.

Это будут самые длинные шесть месяцев в моей жизни.

Поездка обратно в Вашингтон длится бесконечно и ужасно утомляет. К тому времени, как мы приземляемся, я едва могу держать глаза открытыми. Банни мирно спит, свернувшись калачиком в своем кресле, и я не могу перестать смотреть на нее. Она действительно взбесила меня, когда попыталась кончить самостоятельно, зная, что я отшлепаю ее за это. У нее непробиваемая сила воли, и меня это беспокоит. Нужно научить ее подчиняться моим желаниям и знать свое место.

Прежние игрушки всегда следовали моим правилам.

Но Банни пугает меня.

Что, если она не покорится и будет бороться со мной до конца срока?

И что, в конечном итоге, я сделаю с ней из-за этого?

— Разбудить ее и завязать глаза? — спрашивает Дюбуа, держа шарф.

Я отрицательно качаю головой и подхожу к Банни.

— Отнесу ее к машине так. Не думаю, что она проснется.

Он кивает и забирает наши сумки. Поднимаю ее на руки и улавливаю слабый мускусный аромат, который все еще держится на ее пальцах. Из меня вырывается стон, когда мой член твердеет. Умираю от желания трахнуть ее, хоть ее вид и оставляет желать лучшего. Ни одна из моих прошлых игрушек не удостаивалась моего прикосновения, пока Картье не сотворит чудо и не преобразит их внешность.

Но Банни?

Она уже вытрахала мне весь мозг.

Ее большие зеленые глаза сверкают тысячью разных эмоций, которые я жажду понять. Ее маленькое тело реагирует на меня, даже когда она злится, и это действительно меня заводит. А рот... Боже, ее чертов рот говорит то, за что мне хочется одновременно наказать и наградить ее.

У меня большие планы на этот рот.

На выходе из самолета нас обдувает осенний вашингтонский ветер, и Банни дрожит в моих руках. Обнимаю ее крепче и иду по бетонной дорожке к парковке, где нас ожидает машина. Дюбуа уже прогрел двигатель, и когда я сажусь внутрь с Банни на руках, в машине очень тепло. Я хотел было положить ее на сиденье напротив, но решаю оставить у себя на коленях. И в очередной раз ловлю себя на мысли, что хотел бы поставить свою жизнь на паузу. Если бы я только мог на секунду очистить свой разум от ненужных мыслей и просто держать ее в своих объятьях. Просто дышать и упиваться ее запахом.

Ладонь Банни лежит на моей груди, а лицо прижимается к шее. Мне нравится моя игрушка вот такой. Обычно я не люблю, когда игрушки прикасаются ко мне без разрешения. Но Банни другая.

Эти несвойственные моим замыслам мысли одолевают меня. Но я достаточно эгоистичен, и не игнорирую их. Мне нравится держать ее в своих руках — в тепле и безопасности. Просто придется приспособиться к тому, что правила постоянно меняются, а игра становится сложнее.

Я засыпаю во время длинной поездки от небольшого аэропорта к моему поместью на озере Саммамиш. Четыре года назад я купил почти полторы тысячи квадратных метров береговой линии и дом в итальянском стиле у инженера, ушедшего на пенсию. Его сын был инвалидом, поэтому предыдущий владелец установил в доме лифт для нужд ребенка. Лифт шел из подвала, где был крытый бассейн и сауна, на самый верхний этаж — в детскую игровую зону.

Именно вид верхнего этажа дома склонил меня купить это поместье. Над площадкой выхода из лифта располагается круглая стеклянная крыша. На площадке имеются четыре двери, ведущие к комнатам, оборудованным для развлечений. Первая дверь слева ведет в домашний кинотеатр: комнату без окон, с удобными кожаными креслами и уютным, заполненным конфетами и газированными напитками, баром. После переезда я добавил сюда старинную машину для попкорна.

Вторая дверь ведет в Комнату Развлечений. Изначально в ней было несколько приставок для видеоигр и бильярдный стол. Я добавил игровые автоматы и настольные игры. В комнате широкое окно с видом на озеро Саммамиш, и иногда я сижу у окна на протяжении нескольких часов, глядя на озеро.

Третья дверь — Комната Принцессы. Это спальня и самая большая из четырех комнат. Здесь живут мои игрушки. Это была единственная комната, которой требовался полный ремонт, так как прежние хозяева использовали ее вместо кладовой. Я покрыл пол плотным белым махровым ковром, стены выкрасил в бледно-лиловый цвет и купил роскошную кровать с балдахином. В углу стоит старинный туалетный столик, чтобы мои игрушки могли за ним прихорашиваться, конечно же, с моего позволения. Тут же находится небольшая, смежная с туалетом, ванная комната, вмещающая в себя душевую кабину. Рядом с ванной находится вместительная гардеробная, где хранятся наряды всех моих игрушек. Каждая игрушка, осматривая Комнату Принцессы впервые, визжала, как девчонка.