Куделя замолк, умостился поудобнее на сиденье. Молвил осуждающе:

- Богов наших не признают. Даждьбогу, Перуну, Велесу жертв не приносят. Поклоняются своим, а больше звездам да знамениям всяким небесным.

- И много их, печенегов этих?

- Даже не сосчитать, как пчел по весне. Зимой сидят у моря, где теплее, летом же, как только там трава выгорит, сюда приходят, коней, скот нам продают, а не раз бывало, что и на веси наши по украйнам нападали, людей обижали.

Векша вглядывался в ничейную землю, уже покрывавшуюся сумерками. И Путята где-то здесь жил, в роще у Днепра-Славутича. Лишили его печенеги и дома, и родных. Еще хорошо, что к своим попал, хоть и холопом. Много, ох много горя причиняют Руси пришельцы-чужеземцы!..

Хлебнул от кочевников горя и дедусь Векшин. Не от печенегов, а от хазаров.

Рассказывал: молодым еще был, когда налетели они на селение. Он в то время у озера коров пас, завидел чужаков, прыгнул в воду, дудочку в рот - и так просидел под водой, пока чужаки ушли.

Вернулся в селение, а там хижины и клети сожжены, зарубленных много лежит, живых, видно, в полон повели, зерно, скот забрали. Только кур не смогли переловить - бродят по опустевшим дворищам. Да веприк взбесившийся носится. Стрел в нем, как игл на еже. Хазары, хоть и не едят веприны, а все равно хотели его убить, чтобы никому не достался.

Прождал день, другой, думал - может, кто-нибудь еще вернется домой, но никто не пришел. Поплакал, потосковал, а потом разгреб заваленную печурку, в которой до нападения все время неугасимо горел Перунов огонь, положил в корчажец жару и двинулся на север.

Через какое-то время, набрел на селение близ Тетерева, там его и приютили добрые люди.

Огонь, принесенный дедусем, был не обычным, а дарованным самим Перуном. Его все злые духи боятся.

Давно это было, рассказывал дедусь, еще когда люди родами большими жили, вместе хижины себе ставили, сообща и ловы вели, и ратайством да ремеслами всякими промышляли, и добычу поровну делили. Отправились однажды молодцы в лес на ловы. Долго бродили, а дичь никакая не попадалась. Прогневался, видно, лесовик, что не возложили ему даров, когда отправлялись на ловы, вот и отгонял от них зверье и дичь. А что они могли принести в дар, когда все припасы в роду иссякли, самим нечего было на зуб положить. Три дня минуло, хотели уже домой возвращаться, хотя такого, чтобы они с пустыми руками приходили с охоты, еще никогда не бывало. Но и тут беда приключилась - заблудились, дороги не найдут. Все тот же лесовик, пожалуй, водил их, стежки, приметы разные листьями, травой затру-шивал. Обессилели ловцы от голода и усталости, упали на землю, ждали уже, когда Морана [злой дух, который, по верованиям славян-язычников, приносил смерть] к ним придет. А помирать очень не хотелось, вот и стали просить помощи у богов. И вдруг загремело над лесом, стал Перун с неба на землю огненные стрелы метать, дождь полил. Страшно стало ловцам, закрыли глаза, лежат ничком на земле, думают, что и богов чем-то прогневили. А тут как громыхнет над ними, как затрещит!.. Вскоре утихло все, только лес вверху шумит да еще словно горит что-то неподалеку. Подняли головы, видят: в нескольких шагах от них дерево поваленное полыхает, а возле него глухарь убитый лежит. Собрались с силами ловцы, подползли к огню, обсушились, ощипали птицу, зажарили на огне, половину съели, половину лесовику оставили. Потом уже догадались, что это над ними сам Перун смилостивился, ударил стрелой в дерево, зажег его, а глухаря убил. Подкрепились, сделали из коры лукошко, обмазали землей, огня священного туда положили и отправились дальше. После этого и лесовик подобрел, послал им козу да еще из лесу помог выбраться. С тех пор и горел неугасимо в древлянском селении в печурках Перунов огонь, пока хазары поганые не напали. А уже потом, поселился он в дедусевой хате неподалеку от Тетерева.

 Однодревка ткнулась носом в глинистый отлогий берег. Векшу качнуло вперед. Воспоминания сразу же отлетели, как вспугнутые птицы.

- Вытаскивайте! - крикнул Куделя.

Гребцы выскочили на берег, ухватились за длинную цепь и вытащили челн до половины из воды.

- А это кто такие? - спросил Векша гостя, кивнув на курган, на котором похаживали два воя с копьями.

- То сторожевые люди, княжий дозор. Стерегут поле, глядят в оба, чтобы печенеги внезапно не напали на Русь. Заприметят их приближение, зажгут смолу, черный дым поднимется вверх. Его увидят другие дозоры с холмов и башен городских и сообщат дальше. Так они быстрее самых быстроногих гонцов известят Киев и всю Русь об опасности.

Разместился поход вдоль берега. Сразу же запылали многочисленные веселые костры и столбы дыма потянулись к небу.

Векша и Путята принесли по вязанке сушняка. Куделя сам принялся готовить вечерю, а они отправились вслед за воями в сагу [залив (речной)] на ловы. Повел их туда рыжеусый дозорец.

Возле камыша и ивняка на плесе плавало видимо-невидимо уток и гусей. Они, точно домашние, совсем не пугались людей. И только когда рядом плюхалась пущенная с берега стрела, та-бунцом взлетали с того места.

Вой выпустили десятка три стрел, а подбили только одного гуся - целиться из-за камышей было неудобно.

- О, нет, с этими воями-молодцами не будет у нас, наверное, вечери, - морщился дозорец.- Печенеги очень бы обрадовались, встретившись с такими неумелыми лучниками. Придется самому взяться за дело.

Он поднял лук. Целился долго, прищурив глаз, и сразу же подбил утку. Но потом и его стрелы, минуя дичь, плюхались в воду. Теперь уже принялись подтрунивать над дозорцем, говорили, что ему мешают целиться усы. Усы у него и впрямь были особенно пышные и длинные, свисали до самых плеч.

Векша стоял в сторонке и завидовал тем, у кого были луки, ему очень хотелось испытать свои силы.

- Давайте подплывем к ним, - предложил один из воев.

- Челн они уже знают, - молвил дозорец.- Мы их приучили к нему.

"А что, если по-своему попробую наловить? - подумал Векша.- Но как глубоко в заливе?" Спросил у дозорца.

- Смотря где, - пояснил тот.- С краю будет по пояс, а дальше, возле уток, и по шею.

Векша стал раздеваться.

- Куда ты? - остановил его дозорец.- В реку купаться не ходи, не то всю дичь нам разгонишь.

- Я не купаться, я на ловы.

- Где же твой лук?

- Я без лука, с дудочкой хочу...

- А-а...- понял дозорец.- Тогда иди да торбу с собой прихвати, может, снадобится. - Ну, давай, давай! Увидим, какой из тебя молодец, - подбадривали вои.

Векша сломал на берегу сухую прошлогоднюю камышину, продолбил ее прутиком, надел через плечо торбу, бросил в нее камень, чтобы она затонула в воде, и побрел в сагу.

Прячась за кустами ивняка, пробрался к чистой воде, взял камышину в рот, бесшумно опустился на дно, наверху лишь кончик камышины остался.

Шел медленно, ноги вязли в иле. Уже подумал, что прошел мимо табуна, как вдруг увидел над головой утиные лапки. Протянул руку, быстро схватил за них птицу и дернул к себе.

Утка отчаянно вырывалась под водой, пока он не втолкнул ее в торбу. Угомонил эту, а тут показалась еще одна. И та вскоре очутилась в торбе. Но эта, когда он затягивал ее под воду, громко закрякала, всполошила весь табун. Он поднялся и полетел - об этом Векша догадался по движению воды.

Хотел уже вынырнуть, как заметил вверху довольно большую тень. "Гусь!.." - обрадовался и, выпустив изо рта дудочку, схватил обеимы руками птицу за лапы. Гусыня попалась крупная, билась так, что вода забурлила, словно в котле, насилу ее угомонил.

- Вот это ловы! - дивились все, когда Векша выбрел на берег со своей добычей.- И откуда ты такой взялся?

Рыжеусый дозорец поплыл на своей утлой лодчонке, поднял убитую дичь, собрал стрелы и пригласил всех прийти к его костру несколько погодя, когда он приготовит вечерю.

Одну утку дозорец отдал Векше, чтобы тот отнес ее своему хозяину. На курган к дозорцу Векша выбрался поздно, когда Куделя и Путята улеглись спать. Рыжеусый сидел у костра. Сегодня ночью был его черед сторожить на кургане огонь.