Такие дни, как сегодня, Гай ненавидел всеми фибрами души: слишком многое решалось сейчас, и слишком многое решалось случаем. Точнее, слепой волей человеческого стада – а иначе назвать мужчин и женщин, собравшихся в просторном сельском кинозале, он не мог. Самое крупное и успешное из сёл правобережья, если оно примет предложение, то следом примкнут и соседние деревеньки. Тогда вместе с посёлками и фермерами, которые уже не первый год работали на Семёна Олеговича и потому легко согласились с предложенными условиями, у них образуется хорошее «ядро», которое неизбежно втянет в договор с городом остальных дальше к западу.

Вот только решать с договором надо было как можно быстрее – люди Графа тоже поняли, что будущее за тем, кто контролирует деревню. К тому же «законная власть» не стеснялась раздавать обещания, которые не собиралась выполнять и запугивать тех, кто отказывался. А ещё Графу не нужно думать о тысячах людей, которых вывезли из мёртвого мегаполиса, и как выжить на новой планете. Стычки на мостах через реку и вдоль побережья шли не переставая, а попавший в гиперсферу кусок левобережья уже полностью оказался под контролем бандитов. К тому же Граф в первые дни посулами и обещаниями набрал изрядное количество дураков от «золотой молодёжи» до мелких уголовников, и не стеснялся использовать их как пушечное мясо. А имперцы и военные потерь хотели по возможности избежать. Когда исчезнет Барьер, каждый обученный человек будет на вес золота. В прошлой жизни Гай бывал на самых разных планетах и потому слишком хорошо представлял, каких хищников они могут встретить.

Всё это понимали и сидящие в зале – и то, что одним против левого берега не выстоять, и то, что без горючего и запчастей техника встанет очень быстро. Да и рабочие руки, которые придут из города, нахлебниками не будут, по сравнению с советскими годами половина полей стоит пустая. Вот только большинство молчало: кто-то боялся высказаться, кто-то стеснялся «лезть впереди всех». Зато шумели самые никчёмные и горластые бездельники. И пусть их крики были набором глупостей, навроде «городские хотят нам на шею сесть», пусть отношение к таким пустозвонам среди соседей всегда снисходительно-презрительное… толпа глупа. И легко может принять убийственное для себя решение. Переубеждать их тогда долго, сложно, может, придётся даже силой – а этого обязательно нужно избежать.

Старый Нурмат слушал ожесточённую перепалку с невозмутимым лицом, хотя нравилась она ему всё меньше и меньше. Он уже видел такое… давно видел, когда полтора десятка лет назад разваливалась великая страна. В их маленькой среднеазиатской республике, которая изо всех сил хотела стать самостоятельной, вот также кричали, что скоро будут есть и пить на золоте… только прогонят живущих за их счёт нахлебников и оккупантов. Ему повезло, хотя семь страшных лет «потом» чуть не свели его в могилу. Им повезло. Повезло, когда средний сын, не спросясь родителей, подался на заработки в ставшую теперь чужой страной Россию. Повезло, что он встретил там хороших друзей, рядом с которыми стоит на сцене сейчас. Нурмат никогда не интересовался, чем занимается сын – ему было достаточно обещания: «Это не наркотики. И не оружие». Зато он хорошо помнил, как эти люди помогли перебраться на Волгу сначала его семье и родным, потом многим из их кишлака. А ещё он хорошо помнил, как встретили их новые соседи, не забывшие братство народов Советского Союза. Дружно жили эти годы – вместе строили мечеть, вместе восстанавливали церковь и ремонтировали школу. Много свадеб сыграли, не делясь на своих и чужих. И потому сейчас он обязан вернуть долг, обязан уберечь сельчан от ошибки.

Нурмат встал, дождался, пока удивлённый зал замолчит, и неторопливо обратился к Гаю как к старшему:

– Значит, оружие вы готовы дать сразу?

– Два автомата и четыре рожка патронов мы готовы отдать просто так. Остальное, уж простите, придётся покупать. И с условием, что покупает село, а не частник. А где и у кого в доме оно будет храниться – это ваше дело.

– Справедливо. И с остальным тоже дело сказал. Думаю, нам подходит.

Следом неожиданно встал дед Митрофан, второй из «неофициальных» старейшин села.

– Нурмат прав. А вы, пустомели, захлопнули глотку. «На нашей шее сидят», – передразнил он. – В общем так. Предложение принимаем. Единогласно, – в сторону горлопанов из-под кустистых бровей полетел суровый взгляд. – Теперь дальше. Насчёт налогов. Не было ведь ещё разговора? Значит будет. Я сказал! Считайте, что и по этому вопросу принципиально мы договорились. А точно – что, сколько и что мы за это должны получать, определимся, когда разберёмся с бандюками.

Несколько человек попыталось было протестовать, но дед Митрофан в ответ рявкнул:

– Молчать. А ты, Коленька, первый будешь платить. Чтобы участковый мог тебя в вытрезвитель утащить, где врач тебе промывание сделает. Или вообще закодирует, хватит нас перед приезжими позорить.

Обратно Гай ехал в приподнятом настроении, всё сложилось намного удачнее, чем он рассчитывал. Теперь, вооружив деревни, они смогут высвободить часть сил с патрулирования и начать наступление на левый берег. Несколько следующих недель показали, что надежды были излишне оптимистичны: Граф понял, что проигрывает, первым – и потому, пока ещё шли бои за мосты в бывшей столице области, сумел создать вдоль реки и города настоящую границу, с колючей проволокой, рвами, блиндажами и вкопанными танками-огневыми точками. Прорвать такую оборону без авиации было невозможно – а ни самолёты, ни вертолёты под куполом не действовали, ещё в первые дни обе стороны убедились, что любой аппарат выше шестидесяти-семидесяти метров немедленно разрушается. Укрепления стоили Графу солидной части награбленных запасов и множества человеческих жизней, но правителю левого берега на «мясо» из искателей лёгкой жизни было плевать, победоносная наступательная война отменялась, и гнать «вспомогательных солдат» на убой, чтобы снизить потери среди боевиков, больше не требовалось. Потому все остальные, кто прибился «хорошо устроиться» в расчёте на старые знакомства и связи, были немедленно обращены в рабов. Эти же люди стали предохранительным клапанном для почувствовавшей запах крови и безнаказанности «гвардии». Трогать же местных жителей без разрешения было запрещено, никто из новых хозяев не хотел, чтобы их «королевство» вымерло от голода через несколько месяцев или лишилось привычных удобств, потому что «ради развлечения убит последний автомеханик». Маленький мирок, разделённый рекой, застыл в равновесии.

Неплотно прикрытая форточка хлопнула, в кабинет ворвались шорох дождя и стук капель по карнизу. Белозёров бросил взгляд на часы и машинально отметил: лить будет ещё полчаса, потом только слегка поморосит около девяти вечера, и на два дня о зонтике можно забыть. Всё как обычно… Поймав себя на последней мысли, Сергей Матвеевич усмехнулся: быстро же мы привыкли к тому, что мир теперь ограничен стенами гиперсферы, погода работает «как часы», а потом все переместятся на иную планету. Даже новость о том, что рядом, оказывается, живут пришельцы из будущего, приняли почти равнодушно. Назвали их общину «завтрашними», отнеслись как ещё одному народу – мол, жили вместе русские, татары, башкиры, таджики и дагестанцы, а теперь ещё и эти добавились. И всё. Причем, почему выходцев из звёздной Империи назвали именно «завтрашними», Белозёров так и не понял. Нет, можно, конечно, запросить отдел аналитики, социологов, психологов общественного сознания, получить кучу графиков и отчётов – но не хочется. После катастрофы в его жизни и так осталось слишком мало тайн, которые не требовалось разгадывать немедленно. А можно спокойно, когда выдаётся спокойная минутка, раз за разом обдумать и попытаться найти ответ самостоятельно. Вот, например, почему они заперты Барьером, а вода в реке всё равно течёт. Или почему все деревни сохранили своё названия, а города – нет? Почему бывшая столица-мегаполис стала Мёртвым городом ещё понятно. Но вот почему оба его «спутника» теперь Верхний город и Нижний город? Потому что…