Кушке выпала роль быть самой южной точкой Российской империи, а потом — Страны Советов, да и пословица тогда утверждала, что «дальше Кушки не пошлют». Но в год олимпийского мишки послали советских ребят дальше Кушки, они вернулись «афганцами», но только не все и не вскоре, а через долгие девять лет. Первых, закончивших никому не нужную войну, начали ждать с ночи, а темнота все пугала съехавших в Кушку со всего мира корреспондентов, матерей, невест, пугала то дальней канонадой, то выстрелами, то слухами, что где-то подорвался БТР и есть раненые. С утра вяли цветы, сохли булочки для домашнего солдатского завтрака. Они появились после полудня — усталые, пыльные, голодные. Обнимались, целовались, плакали, а русские женщины в камеры твердили: «Дай бог, чтобы это была последняя война». Не оправдались их надежды. Зато Туркменистан уже не получал гробы с чеченской войны.

Накануне Первой мировой войны царь Николай II решил поставить четыре креста на самых крайних точках империи. В 1913 году один был установлен в Кушке. По сей день на вершине холма стоит десятиметровое каменное изваяние, на одной стороне которого — той, что в сторону Афганистана, — укреплен кованый меч. Рассказывают, что в основании внутри креста когда-то была часовня. Южный крест. Это всего лишь исторический памятник. Теперь Кушка — форпост независимого Туркменского государства.

Представители царя взялись за хозяйствование на новой земле очень серьезно. За имперскими войсками тянулись рельсы военной железной дороги, впервые в мире проложенной через сыпучие барханы. Ашхабад стал станцией Среднеазиатской железной дороги, частью великой системы железных дорог СССР. Магистраль существует и поныне, как и заложенная русскими инженерами под руководством генерала М. Н. Анненкова наука о железнодорожном строительстве в условиях движущихся песков. Но мечта о золотом пути в Индию пока не воплотилась в жизнь. Тот же Анненков предложил самый кратчайший путь между Парижем и Ширкануром через Варшаву, Москву, Баку и далее через Михайловский залив Каспия и по туркменской и афганской территориям. Путь рассчитан был на 11–12 дней. Известны и другие российские проекты рельсового пути до Индии, но все они оказались дорогостоящими. Потом царской мечте помешали воплотиться воцарившиеся Советы? Совсем нет. Есть сведения, что коммунисты тоже были настроены по-царски и не менее решительно — все силы бросить на Бухару, затем на Персию, а потом на Индию.

Уже буквально через год в ауле Кеши открыли школу садоводства, из лесничеств России прислали около 4 тысяч саженцев сосны эльдарской. Хвойные оказались удачными для озеленения города. Русскую торговлю интересовал хлопок для развития российской текстильной промышленности — стали развивать хлопководство, ковры — начали собирать ковровщиц в артели и пропагандировать вертикальные станки, шелк — при ашхабадской школе-питомнике создали шелководческую станцию, получали высокого качества грену и бесплатно раздавали частным хозяйствам. Многие десятилетия развивался в стране этот промысел, о котором помнят только уже не нужные никому скрюченные великаны-туты по обочинам сельских дорог.

Когда-то в аулах эти деревья охраняли, берегли. Срезали весной ветки и листьями кормили прожорливых гусениц шелкопряда, чтобы они через положенный срок превратились в белоснежные коконы. Туркменский шелк!.. Моя знакомая русская старушка часто вспоминала: «Представляете, я была в светлом летнем пальто из натурального туркменского (!) шелка, во французской шляпке. Боже, как я тогда была невероятно хороша!» Где ныне они, прекрасные легкие шелковые ткани, которые производила местная чарджоуская фабрика? Оказывается, чем самим кормить грену и потом самим коконы мотать, теперь легче покупать дорогущий шелк у хитрых китайцев. Газовых-то денег много.

Боевой, как говорят, пропахший порохом генерал-губернатор А. Н. Куропаткин, который получил орден Святого Георгия за убийство текинцев, в мирное время проявил себя как способный администратор. При нем в Закаспийской области с кочевым населением, с зачатками торговли и промышленности, не имевшей дорог, поднялась экономика городов и селений. Все это осталось на турк менской земле. Военный чиновник почувствовал себя настоящим хозяином и потому делал свое дело от души. Такого престижа у него уже больше не было — провал в Японской войне связывали именно с ним, главнокомандующим. В августе 1916 года Куропаткин, уже генерал-губернатор Туркестана, подписал приказ о наборе туркменских джигитов, как «туземных» рабочих, на тыловые работы фронта. В грустной старости он признавался, что полюбил туркмен. Рождалась симпатия к коренным жителям у многих из тех, кто сначала приезжал в роли колонизаторов, даже в пробковых колониальных шлемах, а потом привязывался всем сердцем к этой суровой земле, ее людям и оставался здесь навсегда. Азия что-то творит с чужеземцами. Привораживает?

В холмах под Асхабадом генерал-губернатор Комаров искал скифское золото. Светское общество того времени было уверено, что ничего путного так и не нашел, какие-то черепки, бусины. Как они ошибались! Боевой генерал был незаурядным археологом. Коллекции Комарова стали фундаментом для первого музея в Асхабаде. Начало археологии и этнографии Туркменистана положили русские военные, люди образованные, имеющие понятия об истории, ценности артефактов. Потом советские российские ученые также открывали удивительные страницы туркменской истории. Даже сейчас, когда нет финансирования, они приезжают из России на скудные командировочные, чтобы на шатающихся трехъярусных мостках со скребком в руках проторчать еще дополнительно и свой отпуск.

Азиатам были завезены правовые рамки по российскому образцу, но администрация учила туркменский и персидский языки, а также местное право — адат. Классический принцип колонизаторов «разделяй и властвуй» русские правители практически не использовали. К тому же власти позаботились о том, чтобы крупные родовые подразделения туркмен совпали с подразделениями на волости, а родовые вожди были выбраны в волостное управление. Русские, понятно, пошли в этом вопросе на компромисс с текинцами. Конечно, иного не могло и быть. Уничтожить старинный уклад жизни бывших кочевников пока не под силу никакому правительству. Ни русскому, ни советскому, ни нынешнему туркменскому. В 1924 году объединили туркменские племена в одно государство, но по сей день страна делится на 24 племени, самое многочисленное — теке. Отношения в родоплеменной системе до сих пор определяют внутреннюю политику страны. Когда после распада СССР стране грозила межплеменная война, ее спас жесткий кулак Туркмен-баши. Но почему, военные и политики во все времена, воплощая свои цели во имя своего народа, непременно жертвуют этим же народом? До сих пор, встречаясь, туркмены сразу же осведомляются, из какого рода новый знакомец, о племени даже не спрашивают, итак по внешности видно. И вот такие они разные, но все зовутся туркменами, живут в мире, упорно сохраняя каждый свои родовые привычки, нормы этикета и одежду, как ни стремятся новые чиновники от культуры все нивелировать… по образцам только текинского племени.

Об Ахалской военной экспедиции еще долго напоминали могилы с крестами в туркменских селениях, почетный караул в Геок-Тепе, хотя земля-то была залита больше кровью туркмен, чем русских. Издавали книги с портретами «победителей» — участников баталий, их имена давали улицам и площадям. Служивые гордились георгиевскими крестами и звонкими желтыми медалями, да часто затягивали грустные песни про степи текинские… Тем не менее, раны земли и людских сердец все же затянулись. Да, начальник штаба экспедиции Н. И. Гродеков писал в 1879 году, что «туркмены — это черное пятно на земном шаре, это стыд человечества, которое их терпит», но в Асхабаде русские военные совсем скоро местных ханов и беков уже не называли разбойниками, напротив, находили их очаровательными, поощряли их свободолюбие. Тот же Скобелев в предписании советовал: «С возвращающимся населением обращайтесь честно, где выгодно, даже великодушно… При всем том, как бы небосклон ни представлялся безнадежно радужным, тем крепче держите камень за пазухой. Помните князя Бековича-Черкасского. Осторожность, осторожность, осторожность». Осторожничали. Из журнала военных действий за февраль 1881 года эпизод об отношении к туземному населению: «9 февраля бомбардир 3-й подвижной батареи Титов в нетрезвом виде ворвался в кибитку текинцев, причем убил одного текинца и ранил женщину.