Торпен встал.

Через две минуты он вскочил в фаэтон и крикнул кучеру.

— К Ахмед-бею!

Кто же был этот доктор Ахмед-бей, познания и известность которого были столь же велики, как его всемогущество.

Это личность загадочная!

Доктор Ахмед-бей приехал в Париж полгода назад и сейчас же приобрел славу самого всесильного спирита. Никто не знал, откуда он появился. Было лишь несомненно, что он чрезвычайно богат. Больных он никогда не лечил и никому не было известно, где он получил степень доктора, которым именовался на своих визитных карточках, и даже имел ли право так именоваться.

Это был сорокалетний мужчина, высокий, худощавый и нервный, без бороды и без усов. Цвет лица, губы, форма носа изобличали в нем арабское происхождение. Но он никогда не говорил о прошлом, и любопытные должны были ограничиваться одними догадками, которые нисколько не разъясняли мрак, окружавший доктора.

На его еженедельных спиритических сеансах происходили поразительные явления. На них бывали многие выдающиеся деятели науки, литературы и политики, местные и приезжие. Торпен получил доступ в тесный кружок посвященных, потому что обнаруживал сильный интерес к спиритическим и психическим вопросам.

Доктор Ахмед-бей жил в собственном роскошном доме около парка Монсо. Через несколько минут фаэтон префекта подъехал к воротам. Там день и ночь караулили два огромных негра. Они узнали кучера и экипаж и открыли ворота. Торпен взбежал на крыльцо. Его встретил дежурный лакей.

— Барин гуляет в парке, — сказали он: — я его найду через несколько минут. Пожалуйте в комнату.

Лакей открыл дверь и повернул электрический коммутатор. Салон осветился люстрами. Торпен вошел.

Минуты через три лакей опять появился и доложил:

— Барин просит вас в парк.

В этот ночной час парк Монсо запирался. Но Ахмед-бей получил особое разрешение гулять там от полуночи до 7 часов утра, когда публики не было.

Торпен нашел доктора на средней аллее. Он курил и медленно прохаживался, заложив руки за спину. Электрические лампочки в парке уже были погашены, но луна высоко стояла на небе и сквозь просвет деревьев мерцали звезды.

— Здравствуйте, дорогой префект, — сказал доктор, протягивая руку.

— Здравствуйте, доктор.

Едва Торпен раскрыл рот, как доктор его предупредил.

— Не произносите бесполезных слов… Я знаю, зачем вы приехали!..

— Вы знаете!..

— Да! Сейчас идет совет министров на площади Бово, говорили тысячи глупостей о Сверкающем Колесе…

— Но…

— О, милый друг, вас я знаю! Вы там не решились произнести ни слова. А когда поток краснобайства прекратился, вы сказали обо мне. Теперь вы здесь делегатом от совета, приехали спросить меня о Сверкающем Колесе…

— Это верно! — бормотал опешивший Торпен, — но откуда вы знаете?..

Наступило минутное молчание. Не имея сил обуздать любопытство, префект опять повторил:

— Откуда же вы знаете, что министры собрались и послали меня…

— Чего проще, — ответил Ахмед-бей.

— Но тогда, доктор, вы мне скажите…

— Ничего!

— Как же так!.. Но…

— Ничего!

Доктор перестал шагать, бросил сигару и подошел вплотную к Торпену.

— Господин префект полиции, я ничего не знаю о Сверкающем Колесе… Но я узнаю что-то другое… Скоро… Это мне наверно даст возможность выяснить тайну и избавить земной шар от дальнейших катастроф… Мне нужно несколько дней… восемь… десять… пятнадцать… может быть и двадцать… Когда узнаю, я вас позову…

Доктор замолчал, потом заговорил более внушительным голосом:

— То, что вы увидите тогда, будет необыкновенно, так поразительно, так божественно, что вы забудете и про Сверкающее Колесо, г-н префект!

Они опять помолчали, закурив новую сигару и стали ходить, заложив руки назад.

— Дорогой мой г-н Торпен, официально мне нечего больше вам сказать. Но если вы хотите сделать мне удовольствие разговаривать со мною… Я лягу только через час…

Торпен отлично знал Ахмед-бея. Знал, что доктор не вымолвит больше ни слова ни о Сверкающем Колесе, ни об обещанном загадочном открытии. Как ни трудно было ему, но он ответил очень спокойно:

— Простите, доктор, если я вас теперь оставлю. Но вы поймите нетерпение ожидающих меня министров и ученых…

— Отправляйтесь, отправляйтесь… И помните, что я вам сказал…

Велико было разочарование совета, когда Торпен передал загадочный ответ Ахмед-бея. Министры опять начали изливать красноречие, стараясь заглушить собственный страх. Марсиаль переменил свою гипотезу. Брюлярьон пожимал плечами через каждые две минуты, а Торпен молчал.

Наконец совет выработал следующую заметку для напечатания в газетах:

«Министры и несколько лиц из военного и ученого мира собрались сегодня ночью на площади Бово, под председательством г-на министра внутренних дел, председателя совета. На собрании присутствовал г-н Торпен, префект полиции. При тщательном ознакомлении с положением вещей, созданным во Франции постоянной угрозой со стороны Сверкающего Колеса, совет постановили: поручить г-ну председателю совета, министру внутренних дел, редакцию воззвания, которое сегодня же будет прочитано президентом республики в экстренном, соединенном заседании палаты депутатов и сената, а затем расклеено во всех общинах Франции.

После этого воззвания немедленно будут приняты необходимые практические меры при содействии войск».

Когда это великолепное «сообщение» было готово, копии его раздали ожидавшим в соседней комнате репортерам. Те полетели с ними в редакции.

Затем, поздравляя, друг друга, но не без глухого и острого беспокойства, не без стыда за свое абсолютное бессилие, члены чрезвычайного собрания разъехались.

Хронометры показывали 3 часа 47 минут утра.

В этот-то именно момент Сверкающее Колесо в Колумбии подхватило Поля Сиврака, Артура Брэда и Джонатан Бильда и втянуло их как соломинки, так же как были втянуты в Барселоне красавица Лолла Мендес и ее лакей Франциско.

Поль Сиврак не мог определить сколько времени продолжался его обморок. Когда он пришел в себя, то прежде всего открыл глаза; но сейчас же крепко зажмурился.

Несколько минут затем он оставался с закрытыми веками, стараясь дать себе отчет в своем положении. Ему нельзя было пошевелить ни головой, ни руками, ни ногами. Он весь был приклеен к какой-то плоской поверхности, с вытянутыми ногами и раскинутыми руками. Он чувствовал, что его затылок, спина и конечности точно приросли к мягкой холодной материи. В левую щеку хлестал непрерывно жестокий ветер. В ушах отдавался сильный шум. Сквозь закрытые веки он видел однообразный розовый свет, какой видят, когда обращают закрытые глаза к полуденному солнцу.

Но кровь стучала у него в ушах и дыхание было чрезвычайно затруднено. Ему, казалось, не хватало воздуха. Он дышал часто и порывисто, но беззвучно.

Вот он открыл рот и крикнул. Справа и слева ему ответили два других крика.

— Артур! Джонатан! — закричал он.

— Поль! Поль!

Бильд и Брэд значит были живы. Это странно, что все голоса звучали как-будто откуда-то издалека: так они звучат в разряженном воздухе… И это постоянное стеснение в легких…

— Да мы в верхних слоях атмосферы, — подумал он. — Если еще дальше будем подниматься — тогда смерть…

Тихо, тихо он приоткрыл глаза, постепенно приучая их к ослепительному блеску. С четверть часа употребил он, только чтобы полураздвинуть веки. Но перед глазами ничего не было кроме бесконечного неба, необыкновенно блестящего. Желая увидеть возможно больше вокруг себя, он стал вращать зрачками, но в это время почувствовал, что погружается в вещество, на котором был приклеен.

— Поль! Поль! — кричали вместе необыкновенно тонкие голоса Бильда и Брэда.

— Артур! Джонатан!

И только что пронесся этот отчаянный крик, как вещество, на котором он лежал, исчезло… Он упал… И очутился сидящим в потемках. Что-то давило его в бок; он провел освободившеюся рукой: это оказалась человеческая нога, обутая в грубый сапог.