Платья наконец готовы! Пробил наш час, час манекенщиц. Собранные в кабине, большой или маленькой комнате, по четверо-пятеро, а то и по девять человек (Бальмен[31], Фат[32]…), даже по двенадцать (Диор[33] после войны), у Лелонга до тридцати, мы быстро раздеваемся, надеваем платья и переходим в студию. Это прекрасное помещение, иногда громадный салон для примерок, доделок, тщательной отделки, которые многие считают бесконечными, но они уже не кажутся долгими в опьянении красотой и совершенством.

Именно в студии модельер изучает, размышляет, ищет, комбинирует, день ото дня улучшая платье на покорной манекенщице… если только внезапно не передает его другой манекенщице. (Тут-то и наворачиваются слезы на глаза!)

Так выглядит показ коллекции, зимней коллекции, с 5 июля по 5 августа. Последняя дата и есть дата выхода в свет коллекции, которую вначале представляют прессе и иностранным покупателям (невероятные дни лихорадки, роскоши, славы), а через две недели демонстрируют клиенткам. Так продолжается до конца ноября, когда открывается показ летней коллекции, ее представляют с начала февраля до конца июня в том же порядке.

В отпуск мы уходим сменами, с конца апреля до начала июля.

Я всегда говорю о манекенщицах «мы». Остальные службы вкушают отдых такими же волнами, но у них все регулируется дирекцией. Дом не закрывается никогда.

Я не говорила о продавщицах (их от пяти до десяти, иногда двадцать, и у каждой есть помощница), доброжелательных подругах, занимающих самые интересные рабочие места, где требуется такт, опыт, знание психологии. Ими управляет директриса, подлинная «хозяйка дома». Под ее властью и служба рекламы (у Бальмена три очаровательные девушки), разделенная зачастую на два отдела: американский и французский, чьи обязанности для меня теряются в небесах. Связи с журналами, агентствами, рекламными агентами, обмен опытом, запоздалые расчеты… либо оплата платьями, признаюсь в своем неведении… Коммерческий директор, который также парит в заоблачных сферах, знает об этом лучше меня.

Сложилось ли у вас представление – примерное, общее – об организации каждого из ведущих домов? Домов, которые представляют вам (таков наш случай!) от ста пятидесяти до двухсот платьев в коллекции!

Я забыла об отделе «Духи», который у многих (Шанель[34], Карвен[35], Ворт[36], Бальмен, Молино[37]…) превратился в настоящую первоклассную фирму со многими отделениями, и прежде всего парфюмерной фабрикой.

Я забыла об инновации, ставшей ныне всеобщей, – о бутике, расположенном рядом с фирмой, где каждый владелец марки отныне продает платья второго класса или остатки коллекции, различные аксессуары, зачастую созданные для нее. Это перчатки, сумочки, шарфы, футляры, веера, клипсы, фантазийная бижутерия и прочее. Клиентки сходят по ним с ума, и они служат для поддержания реноме дома.

Сколько шестеренок! И все они пустяк. Лишь мертвая механическая часть, а жизнь в нее вдыхает один из небожителей, представителей французской элиты, рискну даже сказать, гениальных творцов, по праву заслуживших славу, сравнимую со славой наших лучших художников. Эти люди суть истинные парижане, живущие и дышащие духом столицы. Одновременно они – граждане Мехико, Каира, Стокгольма… Таковы наши дорогие и августейшие хозяева!

Дебют состоялся без особых происшествий. Директриса Лиза Бьерле взяла меня под свое крыло и представила другой модельерше, мадемуазель Кристине, а также первым мастерицам. Последние постарались отыскать платья (коллекция показывалась через две недели), соответствующие моему «типу красоты».

«Тип юной девушки», у которой коктейльное платье «Марии-Зейнобии»[38], на мой взгляд, излишне подчеркивало мою грудь (как мне сказали, ее оценил сам господин Лелонг). Я немного стеснялась, хотя в кабине были только свои, натягивать на себя довольно вызывающие, как мне казалось, шорты. Примерка за примеркой пляжных платьев из полотна и небольших чепцов. Идет февраль, мы мерзнем, теснясь у едва греющих радиаторов.

Я показала свою первую коллекцию, не снискав ни славы, ни позора.

Ее демонстрируют ежедневно. Много народа, известные личности, чьих имен я пока не знаю, фотографы, иллюстраторы. Множество женщин разных возрастов, у которых – в 1942 году! – нет иных забот, кроме элегантности. Ни одного мундира. Немцев мало, хотя иногда появляется группка серых мышек, похожих на школьниц-прогульщиц, но они выглядят серьезными, словно на уроке. А! Вот и заметная женщина, к ней относятся с подобострастием.

Она подошла ближе, чтобы рассмотреть мой купальный костюм. Это мадам Отто Абец[39].

Один человек неоднократно появляется на дефиле и возмущается моим дезабилье. Это, представьте себе, Манюель, с которым я часто встречаюсь, и наши отношения день ото дня теплеют.

Он обожает меня, а я не отвергаю его ухаживаний, только бы он не проявлял излишнюю… предприимчивость. Стоит мне только подать знак, чтобы стать его любовницей. Но папина дочка, хотя и изгнанная семьей (постепенно ее отношение ко мне меняется), нахальства не потерпит.

Вначале я получила убежище у Полетты Нигу на улице Фонтен, с ней работала в Комитете Мермоза. Потом меня «удочеряет» Доминик Франс (магазины белья на Елисейских Полях).

Я уже часто выхожу в свет, а что вы хотите! Каждый день открываются ночные заведения, где бываю с Манюелем или без него, ибо тот готов посадить меня под стеклянный колпак! Танцую, смеюсь, кокетничаю, быть может, становлюсь динамисткой, но не воспламеняюсь! Впрочем, особенно не рискуя, как может показаться, ибо господа с положением, старающиеся вас соблазнить, болезненно боятся «девственниц». (Таково мое прозвище у Лелонга!)

Я ею остаюсь и готова кричать об этом во весь голос. Однако – вот невезение – я впадаю в немилость. Кристина озлобилась на меня: «У тебя манеры сумасшедшей! Отправляйся в кабину!»

В августовской коллекции я показываю всего два банальных платья, и не каждый раз. Платья не нравятся. Низведенная до ранга дублерши, я вяжу в своем уголке, расстроенная, униженная, переживающая потерю пресловутого «стиля», пока мои подруги красятся, расхаживают взад-вперед, переговариваются, выходят из кабины и возвращаются. Организуется небольшой конкурс «Элегантность на велосипеде». Велосипед – это мой конек! Я представляю Дом. Выигрываю Кубок. Никто, похоже, этого не замечает.