Сэддл-Уолли, что в Нью-Джерси, можно назвать классической Деревней.

Вняв сигналам тревоги, которые подавали представители верхушки среднего класса, задыхающиеся в городах и, в частности, в Манхеттене, торговцы недвижимостью обнаружили наконец Деревню, первые поросшие лесом акры которой были освоены в конце 30-х годов.

Надпись на белоснежном дорожном знаке в виде щита гласила:

Слова «Добро пожаловать» выполнены куда более мелкими буквами по сравнению с остальными — на самом деле в Сэддл-Уолли не очень-то жаловали пришельцев, этих воскресных водителей, что приезжают поглазеть на обитателей Деревни. Две полицейские машины Сэддл-Уолли патрулировали в это воскресенье окрестные дороги.

Следует также отметить, что на дорожном знаке не было написано «СЭДДЛ-УОЛЛИ, НЬЮ-ДЖЕРСИ» или даже «СЭДДЛ-УОЛЛИ, Н-Д», а просто «СЭДДЛ-УОЛЛИ».

Для обитателей Деревни не было высшей власти, чем они сами. Они жили спокойно, в полной безопасности, отгородившись от всего мира.

В один из таких воскресных дней прошедшего июля патрульная машина Сэддл-Уолли проявляла исключительную, из ряда вон выходящую активность. Белая машина с синей полосой курсировала по поселку на скорости несколько выше обычной. Она пересекала Деревню вдоль и поперек, патрульные подъезжали вплотную к участкам ее обитателей, озирая их со всех сторон.

И несколько обитателей Сэддл-Уолли обратили внимание на эту обыкновенную патрульную машину, которая занималась вроде бы обычным делом.

Так, впрочем, и должно было быть.

Ее активность составляла часть плана.

Джон Таннер в старых теннисных шортах и вчерашней рубашке, в кроссовках на босу ногу приводил в порядок свой гараж на две машины, краем уха прислушиваясь к голосам у бассейна. Его двенадцатилетний сын Реймонд пригласил друзей, и Таннер периодически выходил на дорожку, откуда был виден задний двор с бассейном и веселящиеся ребята. Честно говоря, он выходил только тогда, когда гам переходил в нормальный разговор или у бассейна вдруг наступало молчание.

Элис, жена Таннера, с занудной регулярностью спускалась из кухни в гараж с указаниями что выбросить. Джон терпеть не мог избавляться даже от ненужных вещей, и в гараже скопилась тьма-тьмущая барахла. На этот раз Элис ткнула указующим перстом в сломанную газонокосилку.

Джон понял, что означает этот жест.

— Я водружу ее на кучу мятого железа, — сказал он, — и продам в Музей современного искусства. Как память о былых тяготах. Досадовниковый период.

Элис рассмеялась. Муж невольно отметил, что, несмотря на проведенные вместе годы, ее смех чарует по-прежнему.

— А я бы отволокла на угол. В понедельник заберут, — Элис пнула ногой реликвию.

— Ладно. Так и поступлю.

— Да ты на полпути передумаешь.

Джон взвалил газонокосилку на разбрызгиватель фирмы «Бриггс-и-Страттон», а Элис любовно посмотрела на маленький «триумф», который она с гордостью воспринимала как показатель ее социального статуса. Когда Таннер покатил свой груз по дорожке, правое колесико отскочило. Они рассмеялись.

— Тебе явно придется иметь дело с музеем.

Подняв глаза, Элис оборвала смех. В сорока ярдах от дома, на Орчард-драйв, медленно разворачивалась патрульная машина.

— Сегодня гестапо не спускает глаз с мирных крестьян, — сказала она.

— Что? — Таннер старался приладить колесо к оси.

— Лучшие люди Сэддл-Уолли трудятся не покладая рук. Сегодня уже во второй или третий раз проехали мимо.

Таннер глянул на патрульную машину. Водитель, полицейский Дженкинс, встретился с ним взглядом. Он не кивнул в знак приветствия, не махнул рукой. Он даже вида не подал, что знакомы. А ведь они были если не друзьями, то приятелями уж точно.

— Может, собака прошлым вечером лаяла слишком громко.

— Няня ничего не сказала.

— Не хватало еще, чтобы за полтора доллара она и тишину тебе наводила.

— Ты бы лучше оттащил это вниз, мой дорогой, — Элис переключила внимание с полицейской машины на более важный предмет. — Когда колесо отлетает, за дело должен браться отец. Я посмотрю, что там у детей творится.

Таннер, толкая перед собой разбрызгиватель, спустился по дорожке до поворота, который был ярдах в шестидесяти. Яркие зайчики заставили его зажмуриться. Орчард-драйв, уходившая к западу, слева огибала рощицу. В нескольких сотнях футов, как раз напротив изгиба дороги, размещались ближайшие соседи Таннеров — Скенланы.

Блики были отражением солнца в окнах патрульной машины. Она стояла на краю дороги.

Двое полицейских сидели, повернувшись назад и несомненно глядя на него. Он застыл на месте на мгновение. Затем двинулся прямо к машине. Полицейские отвернулись, и машина сорвалась с места.

Таннер с удивлением посмотрел вслед и медленно пошел к дому.

Полицейская машина направилась к Пичтри-лейн, где, развернувшись, продолжила патрулирование.

В прохладе кондиционированного воздуха гостиной Ричард Тремьян наблюдал, как «Мет» забивает шестой мяч. Занавеси на большом овальном окне были отдернуты.

Внезапно Тремьян встал и подошел к окну. Мимо опять проезжала патрульная машина. Только на этот раз еле ползла.

— Эй, Джинни! — позвал он жену. — Иди-ка на минутку сюда.

Вирджиния Тремьян изящно сбежала по трем ступенькам, что вели в гостиную:

— В чем дело? Надеюсь, ты звал меня не для того, чтобы сообщить, что твои «Меты» или «Джеты» забили гол?

— Когда мы провели прошлый вечер у Джона с Элис… с нами было все в порядке? Я хочу сказать, не очень-то мы орали… или что-нибудь там еще?

— Оба вы были пьяны в стельку. Но вели себя вполне пристойно. А что?

— Что надрались, я знаю. Жутко тяжелая выдалась неделя. Но мы никакого номера не откололи?

— Конечно, нет. Юристы и журналисты должны быть просто образцом порядочности. Но почему ты спрашиваешь?

— Эта чертова полицейская машина уже в пятый раз проезжает мимо нас.

— Ох, — Вирджиния почувствовала, что желудок свело спазмой. — Ты уверен?

— Эту машину не спутаешь ни с какой другой, да еще среди бела дня.

— Нет, я хочу сказать… Ты говорил, что была очень тяжелая неделя. А не могли тот противный человек попытаться…

— О господи, конечно же, нет. Я же говорил тебе, чтобы ты все выбросила из головы. Он просто горлопан. И слишком близко принимает все к сердцу. — Тремьян продолжал смотреть в окно. Патрульная машина уже скрылась из виду.

— Но ведь он может угрожать тебе. Ты сам говорил это. Он ссылался на свои связи…

Медленно повернувшись, Тремьян уставился на жену:

— У всех нас есть связи. Даже в Швейцарии, не правда ли?

— Дик, прошу тебя. Это же абсурд.

— О, конечно. Итак, машину уже не видно… может, пустяки. Они к нам подкатывались в октябре. Скорее всего, присматривались к нашему дому. Подонки! Они с легкостью выложат куда больше, чем я заработал за все пять лет после юридического колледжа.

— Я думаю, ты просто чуток не в себе. Мне так кажется.

— Вполне возможно, что ты и права.

Вирджиния внимательно смотрела на мужа. Он продолжал стоять к ней спиной, глядя в окно.

— Служанка в среду хочет взять выходной. Поедим где-нибудь вне дома, хорошо?

— Обязательно, — он не поворачивался.

Вирджиния пошла в холл. Обернувшись, она увидела, что муж смотрит ей вслед. На лбу его блестели капли пота. А в комнате стояла прохлада.