— Верно, — сказал я. — Но посудите сами, вы будете иметь два шанса против одного, что один из ваших звонков будет удачным. Неужели вы считаете, что не стоит и пытаться? Ведь в противном случае у вас вообще нет шансов.
— Прекратите нагонять на меня страх.
Я встал с софы и подошел к ней. Она подняла глаза, и наши взгляды встретились.
— Я уже слишком многим рисковал из-за этих денег и не дам вам провалить это дело, — сказал я. — Со мной это не пройдет.
Я схватил ее за горло. Она не сопротивлялась, она знала, что это бесполезно. Ее глаза холодно и презрительно смотрели на меня.
Я хотел только напугать ее, но потерял над собой контроль. Я сжал ей горло. Она не должна водить меня за нос, эта чванная, дерзкая рафинированная ведьма.
Комната закружилась перед моими глазами. Я ненавидел Маделину и хотел убить ее.
Лишь в последний момент я опомнился. Остаток разума заставил меня отпустить ее, пока не поздно. Я выпрямился и попытался унять дрожь в руках.
Боже мой, что это со мной? Я был близок к помешательству, я чуть не задушил ее. Если меня схватят, только одно может спасти меня: то, что она еще жива. А если я убью ее, тогда не видать мне и денег.
Все же она могла заметить, как я испугался. Я отвернулся и закурил сигарету. Когда я повернулся, она сидела.
Я взял себя в руки.
— Теперь вспомнили? — спросил я.
Маделина сидела, тяжело дыша, и молчала.
— Это ваш единственный способ задавать вопросы? — спросила она наконец.
— Единственный, который вы понимаете, — ответил я. — Возможно, теперь вы вспомните.
— Мне надо еще подумать. А почему, собственно, такая спешка. Ведь у нас впереди целый месяц, не так ли?
— Я передумал. Слишком опасно находиться здесь. Мы сидим под носом у полиции.
— Значит, вы хотите, чтобы я пошла на улицу, хотя мои фото во всех газетах?
— Я только хочу вам сказать, что надо убираться отсюда.
— Тогда я хочу напомнить вам о нашем соглашении, мистер Скарборо, — спокойно проговорила Маделина. — Вы обещали прятать меня здесь в течение минимум месяца.
— Послушайте, — угрожающе проговорил я. — Я сказал вам…
А что мне сказать? Что полиция ищет меня, а не ее?
Может быть, она сознательно старается довести меня до безумия. Внезапно я вспомнил, что говорила блондинка: «Деньги вы не получите. Вам, видимо, не ясно, с кем вы имеете дело. Один из вас должен убить другого, прежде чем все будет кончено».
Охотнее всего я вскочил бы и убежал прочь, иначе я сойду с ума и убью ее.
Но куда мне бежать? Все полицейские штата имеют мое описание и ищут меня.
Мне ничего другого не оставалось, как сидеть здесь и предоставить ей глядеть на меня холодным, загадочным и ироничным взором. Сидеть и час за часом ждать стука в дверь, не имея понятия, когда Чарисса Финлей вспомнит, где она видела меня. Сидеть и понемногу сходить с ума от мыслей о толстых пачках денег в трех сейфах, которые эта ведьма не хочет открывать.
Долго ли я смогу продержаться, не рехнувшись?
Через некоторое время Маделина ушла спать.
Я сварил себе кофе и наблюдал, как двигаются стрелки электрических часов на книжной полке. В пепельнице выросла гора окурков, синие клубы дыма повисли в комнате.
Я сидел, пока мои нервы не натянулись до предела, затем встал и начал ходить. Три или четыре раза я слышал, как где-то в городе завыли сирены полицейских машин. И каждый раз затаивал дыхание, хотя знал, что, направляясь ко мне, они не станут включать сирену. Они подъедут тихо, встанут у парадного и черного ходов, затем постучат в дверь.
Самым ужасным был лифт. Он находился всего в нескольких метрах от моей квартиры, и я мог слышать, когда он останавливался на моем этаже, и дверь его закрывалась. Я затаивал дыхание и воображал, будто слышу, как идет лифт.
А затем я действительно услышал, как он остановился, и хлопнула дверь.
Но шагов не было слышно, в коридоре лежала толстая ковровая дорожка. Стукнула дверь, потом наступила тишина, она на меня действовала подобно крику.
Куда они двинулись?
Много ли шагов они сейчас прошли? Двенадцать? Пятнадцать? Я ожидал стука в дверь, на мою грудь что-то давило сильнее и сильнее, а нервы все больше и больше напрягались. Десять, одиннадцать, четырнадцать… семнадцать… двадцать…
Они ушли в другом направлении или прошли мимо моей двери.
Мне стало дурно, пот выступил на лбу. Сигарета обожгла палец. Я немного успокоился, а затем снова стал прислушиваться.
Было утро. Пятница. Сегодня последняя возможность, потом придется ждать до понедельника. Летом банки по субботам закрыты.
Маделина вышла из спальни. Волосы лежали на голове мелкими завитками.
— Хорошо, правда? — улыбнулась она.
— Да, — ответил я, — очень хорошо. Как насчет фамилий?
— Лицо у меня уже немного загорело. Вы заметили?
Я стоял, уставившись на нее.
— К черту ваше лицо!
Она подняла брови.
— Вы, кажется, в плохом настроении? Не выспались?
— Я очень хорошо выспался. Отвечайте на мой вопрос. Как насчет фамилий?
— Может быть, вы сперва дадите мне выпить чашку кофе?
Она пошла в кухню и выпила чашку кофе, добавив в него немного виски.
Я сел напротив нее.
— Вы будете звонить в банки? — спросил я.
— Только если ничего другого не останется. Сперва мне надо подумать. Теперь я вспомнила, что записала фамилии в алфавитном порядке: Кастере, Мэннинг и Хэтс. И вот я думаю, как записала названия банков. В том же порядке, в каком я их посещала? Иногда я представляю себе эту записку.
— А где она? — спросил я.
Маделина пожала плечами.
— Она была в доме. Я забыла ее захватить.
— Забыли?
— Никто не лишен недостатков, — заметила она. — Даже великий мистер Скарборо забыл вчера захватить с собой газету, которую купил.
Снова ирония. Она все знает и насмехается надо мной.
Я нагнулся над столом.
— Кончайте представление. Вы просто, водите меня за нос.
— И не думаю. Я уверена, что вспомню это раньше, чем через месяц.
Мне очень хотелось ударить ее. Я взял себя в руки и встал.
— Между прочим, — напомнила она, — вы хотели сегодня отнести приемник в ремонт.
Я взял приемник и вышел с ним из дома.
Это было как во сне, когда стоишь на сцене перед тысячами людей и вдруг замечаешь, что ты голый. У меня было подобное чувство, когда я вышел на улицу. И я был не только голый, мне казалось, будто с меня содрали кожу.
С трудом я заставил себя идти не спеша к машине. Когда я сел в нее, то почувствовал себя лучше. Я ехал так медленно, словно машина готова была в любой момент рассыпаться.
На углу мужчина продавал газеты. Я остановился, посигналил и, не глядя, сунул ему пять центов. Он протянул мне газету. Я поехал дальше к берегу моря, оставив позади город. Был прекрасный солнечный день, и с залива дул легкий бриз.
По пути встречалось мало машин. Я свернул с шоссе и остановил машину между дюнами. Там я развернул газету, чувствуя, будто у меня в руках бомба с часовым механизмом.
Я перелистал страницы.
Чарисса еще не вспомнила — своего фото я не нашел. Хотя на это и нельзя было рассчитывать. Полиция забрала бы меня еще до выхода в свет газеты.
Заголовок гласил: «РАЗЫСКИВАЕТСЯ ТАИНСТВЕННЫЙ УБИЙЦА».
В статье не было ничего нового — все то, что можно было вывести из найденных улик и показаний Чариссы Финлей. Миссис Батлер и я вернулись в дом, чтобы забрать деньги. И, как только я их забрал, я тотчас убил ее и поджег дом, чтобы спрятать концы в воду.
Ясно, что так они и должны были думать.
Я огляделся. Машин не было видно. Я взял приемник и пошел в дюны. Там я бросил его в заросли кустарника.
— Эй, мистер! — послышался детский голос. — Почему вы бросили радио?
Я обернулся. Из кустов вышел мальчик лет десяти или двенадцати с пневматическим ружьем в руке. Он подошел к приемнику и поднял его.
Откуда он взялся? Туг из кустов вышел еще один мальчик. У него тоже было ружье.