— Когда два охотника встречаются на тропе, — сказал Лостинг, отводя взгляд от Борна и всматриваясь в великанов, — то тот охотник, который уже устроил кров, приглашает того, кто пришел позже, под свою крышу.

— Как ты пришел сюда, как? — резко спросил Борн, на какое-то мгновение забыв о вежливости. Его взгляд был направлен в землю, так что Лостинг не мог заметить гнев в его глазах. — Когда мы покидали Дом, я видел тебя последним, ты стоял с Брайтли Гоу.

— Да, это верно, — без энтузиазма признал Лостинг. — Теперь же, по прошествии нескольких дней, мне кажется, я должен был остаться с ней, так как девушке кто-то будет нужен для совместной с ней жизни, когда тебя уже не будет на этом свете.

— Ты шел за мной один в течение четырех дней для того, чтобы подразнить меня, — напрягаясь, сказал Борн. Из-за такой странной ситуации его злость стала растворяться. — Зачем ты пошел за мной?

Теперь настала очередь Лостинга отвести взгляд. Рядом прохаживались два великана, он присел на корточки, оперевшись подбородком на руки, и рассматривал построенный кров.

— Я старался забыть, то что ты сказал той ночью во время сбора. И не мог. Не мог забыть, что ты один спустился в пещеру, чтобы убедиться, что голубой предмет — не дьявол, а металлический топор, доказать неправоту большинства. — Лостинг кивнул головой в сторону Логан и Кохомы. — Мне было стыдно за то, что я испугался, хотя никому из нашей группы, когда мы вернулись, не было стыдно. Они оправдывали себя, говоря, что ты сумасшедший. Я не мог так оправдывать себя. — Лостинг посмотрел на Борна. — А когда ты сказал, что попытаешься доставить этих великанов к их Дому, я тоже подумал, что ты сумасшедший, Борн. Когда ты ушел, я был счастлив, потому что Брайтли Гоу была в моих руках. — Борн напрягся, но Лостинг сдержанно поднял руку. — Я думал, как хорошо будет мне теперь с Брайтли Гоу. Как здорово, когда тебя нет рядом, Борн, ведь ты всегда возвращаешься с очередной, еще большей добычей. Как хорошо, когда не приходится соперничать с сумасшедшим. Как хорошо, что не нужно больше из-за досады употреблять грубых слов, в то время как ты произносишь слова мягко и спокойно.

Гнев Борна окончательно прошел. Поразительная мысль пришла ему в голову. Могло ли быть такое, что Лостинг — крепкий, сильный Лостинг, величественный охотник и боец — могло ли быть такое, чтобы он ревновал?

— Ты ушел, а я остался, — продолжал Лостинг, — но мне тяжело было там. Когда Брайтли Гоу ушла от меня, я пошел на самый краешек Дома и сидел там, смотря на мир, в котором ты скрылся. Я думал. Мне было стыдно. А что если, думал я про себя, ты доберешься до станции-Дома великанов, как ты добрался до их воздушного корабля? Что если ты вернешься с такой удачей? Что тогда подумает обо мне Брайтли Гоу? А что, что подумаю о себе я сам? — Лицо охотника дергалось. — Ты преследуешь меня, Борн, где бы ты ни был — далеко или близко. И я понял, может, ты и вправду сумасшедший, сумасшедший и ловкий, но не храбрее Лостинга. Нет никого храбрее Лостинга! Итак, я пошел следом. Или я дойду до Дома великанов или встречу смерть. Но ты не победишь меня.

— О чем это они? — спросил Кохома.

Логан заставила его замолчать.

— Неужели ты не понимаешь, что это личное, Жан. Что-то у них серьезное. Давай не будем вмешиваться.

— Уж очень долго они говорят, — не успокаивался Кохома. Как бы это не повлияло на наше возвращение.

— И что из этого? — спросил Борн. — Почему ты не следуешь за нами, как раньше тайно? Это явно больше соответствовало бы твоему плану.

— Если бы я шел как прежде и продолжал оставаться незамеченным, ты бы не видел меня. Но мы не можем больше продолжать в том же духе, — уже спокойно подвел итог Лостинг.

— Ты не помешаешь мне.

— Нет, Борн, не помешаю. — В голосе Лостинга слышались примирительные нотки. — Мне не приходилось делать остановки, чтобы сооружать укрытия для великанов. Каждый день я заходил немного дальше вас. И я только что вернулся назад, оттуда, где я встретил нечто тебе известное. Именно это и заставило меня вступить с вами в контакт.

— И что же ты там увидел — впереди?

— Акади.

— Я не верю тебе, Лостинг.

— Тогда держись этого же направления и наверняка станешь добычей прожорливых ртов. Я увидел их там целую колонну.

Борн задумался над тем, что сказал Лостинг. Он не будет шутить такими серьезными вещами. Даже если бы и захотел выставить Борна перед Брайтли Гоу в неприглядном виде.

— Что происходит? — вдруг нервно вмешался Кохома. — Что за «акоти»…. или как там их называют?

— Акади, — мрачно поправил Борн. — Мы должны вернуться назад.

— Нет, вы только послушайте, — проговорил Кохома, вставая на ноги. Логан задержала его, но на этот раз Кохома оттолкнул женщину. — Ну нет, я собираюсь высказать этим изменникам все, что о них думаю. Сначала они устраивают большое представление, демонстрируя желание помочь нам. Затем они слегка удаляются от своих домашних очагов, а в это время выясняется, что у них, оказывается, совсем другие планы. — Кохома повернулся к Борну. — А может быть, вы потому стремитесь повернуть назад, что подошли к такому пятидневному рубежу, который не пересекал еще и…

Вдруг осознав, что зашел слишком далеко, Кохома остановился.

— Ты не знаешь, что такое акади, — с тихой яростью прошептал Борн. — А если бы ты знал, то задал бы только один вопрос: когда мы побежим обратно?

— Борн, — заговорила Логан, — Я не думаю, что…

— Вот ты говоришь об остановке, о мужестве, об обещании. Вы думаете, что я рискую своей жизнью потому, что у меня доброе сердце? Вы думаете, что я делаю это ради кого-то из вас? Никто из вас меня не волнует, вы великий, холодный народ! — Борн немного успокоился и обратился к Кохоме. — Вы отличаетесь от нас ростом, цветом кожи и умом. Вы прибыли к нам на воздушном корабле из металла, похожего на тот, из которого делают топоры. И я спустился в глубины Ада не для того, чтобы спасать вас, а для того, чтобы посмотреть, что это за корабль. Кое-что разузнать. Для собственного удовольствия. Я иду к вашей станции по той же самой причине — не для того, чтобы спасти ваши жизни, а для себя самого, самого. И из-за меня мы вернемся, из-за меня, Лостинга и нашего народа, а не из-за вас. Вы же можете продолжать свой путь и умереть, или спрятаться и переждать, когда акади нападут на ваш след. Это не для меня. Мы не можем продолжать путь. Может, мы его никогда не сможем продолжить снова. Мы должны вернутся Домой.

— Борн, — после долгого молчания сказала Логан, — нам неизвестны ваши дороги и многое в вашем мире. Вы должны простить нас. Кто такие акади и почему они заставляют нас вернуться?

— Мы должны предупредить Дом, — сказал Лостинг. — Акади могут пройти там. Если мы предупредим, все будет в порядке. Если нет… — Он пожал плечами. — Мы должны попытаться остановить их.

— Я верю тебе, Лостинг, — нерешительно признался Борн. — Но мне нужны хоть какие-то доказательства. — Он указал на Кохому и Логан. — Мне кажется, если бы великаны увидели следы, которые оставляют после себя акади, то это ускорило бы наше возвращение.

Лостинг согласно кивнул и встал на ноги.

— Они не так далеко отсюда, не так далеко, как хотелось бы. Мы можем подойти поближе.

Оба охотника стали спускаться. Кохоме и Логан пришлось поторопиться, чтобы успеть за ними. Логан споткнулась и обошла цепкие колючки, ветки и листья в зазубренными краями. Руума-Хум шагал под ней, готовый при случае поддержать ее. В течение дня Логан получала тысячу порезов, особенно тяжело было первые два дня, когда женщина совершенно выбилась из сил от тяжести пути. Позже она уже стала привыкать, но не переставала удивляться Борну, который, казалось, никогда не страдал от этих порезов и царапин, несмотря на толстые колючие ветки, сквозь которые он прокладывал путь. Это было совершенно необъяснимо. Несомненно, размышляла Логан, это из-за его меньшего, чем у нее, роста, гибкого тела, врожденного знания особенностей этой местности — все это помогало ему ловко продираться сквозь густо сплетенную паутину листьев, стволов и веток.