— Кухня и столовая — на первом этаже. Они выходят окнами в сад. Большую комнату, занимающую остальную часть этажа, я использую под офис. Гостиная — на втором этаже, еще выше находятся спальни. Ходьба по лестнице хорошо помогает поддерживать спортивную форму, — лукаво улыбнулся он, когда они поднимались наверх.

— Значит, по-твоему, сейчас я не в форме? — Кэролайн лукаво улыбнулась.

— Не напрашивайся на комплимент, — укорил ее Дэвид, открывая дверь спальни. — Ты будешь жить здесь.

Комната была просторной и светлой, с большим окном, выходившим в пустынный зимний сад, посреди которого под кипарисом величественно возвышался молчащий фонтан. Стены спальни были покрашены в нежно-голубой цвет. Такого же тона было и лежавшее на кровати вышитое покрывало. Но внимание Кэролайн неожиданно привлекла маленькая глиняная фигурка, одиноко стоявшая на подоконнике. Она изображала вставшую на дыбы лошадку. Ее ноздри раздувались, каждый мускул был напряжен. Эту по-детски неумело раскрашенную безделицу Кэролайн не видела уже шесть лет. Она сама слепила эту фигурку для Дэвида в подарок на Рождество. В то время все постоянно подшучивали над ней из-за лошадей: девочка обожала этих животных, и в то же время смертельно их боялась. Александер даже обещал подарить ей собственную лошадь, если она сумеет побороть свой страх. И вот наконец она набралась смелости и стала посещать занятия по верховой езде. Однако, оставшись наедине с мощным и величественным, горячо фыркающим и громко ржущим красавцем, она снова оробела и решила пойти на попятный. Во время каникул, когда Кэролайн и Дэвид снова встречались, он без устали подтрунивал над ней из-за этого. Желая показать, что его насмешки ей безразличны, она слепила на уроке по прикладному искусству эту лошадку и преподнесла ему на праздник.

Трясущимися руками Кэролайн осторожно взяла фигурку, старательно уговаривая себя, что это — всего-навсего пустячок, милое воспоминание о детстве. Однако ей с трудом удавалось сдерживать слезы. Ведь ее совсем не умилило, что Дэвид бережно хранил эту безделицу долгие шесть лет. Нет, это было явно не к добру! Чуть не плача, Кэролайн повернулась к нему.

— Дэвид… — дрожащим шепотом начала она и остолбенела, увидев его лицо, на котором отражались абсолютно те же чувства, что обуревали и ее саму.

Нет, этого быть не могло! Ей померещилось! Она отказывалась верить своим глазам: всесильный и неуязвимый Дэвид Редферн, казалось, полностью погрузился в далекие, бередящие душу воспоминания! Но уже через полминуты его лицо приняло привычное высокомерное выражение. И только голос, звучавший мягче обычного, слегка выдавал его.

— Плачь, если есть на то желание, дорогая. Но поверь мне, я совсем не стремился довести тебя этим до слез.

— А з-зачем ты п-поставил ее т-туда? — прерывающимся от волнения голосом спросила она.

— Мне казалось, что ты будешь чувствовать себя потерянной и скучать по дому, а эта вещица из твоего прошлого поможет тебе побороть грусть.

— Дэвид, разве ты знал заранее, что вернешься сюда вместе со мной? — Кэролайн чуть не села на пол от изумления.

— Конечно, — ответил он так, что она поняла: иначе и быть не могло.

— А если бы я отказалась?

— У тебя не было другого выхода. Но, даже если бы это и произошло, — зловещим тоном произнес Дэвид, — я все равно добился бы своего. Тебе пришлось бы согласиться. На этот раз, — уточнил он. По угрожающему блеску его глаз Кэролайн поняла, что он намекает на их разговор накануне ее свадьбы.

Она перевела взгляд на фигурку, которая при всем своем несовершенстве была плодом безудержной детской фантазии. В памяти всплыло лицо Дэвида, каким оно было в то далекое рождественское утро шесть лет назад: оно излучало искреннее удовольствие при виде смешной, нелепой статуэтки. Он всегда старался скрывать свои чувства, считая неприличным открыто проявлять их. Дэвид всегда присутствовал в их доме во время рождественского ланча, потому что был вынужден помогать матери. Только сейчас Кэролайн стало ясно, что его приглашали из жалости, и она поняла, каким тяжким испытанием для самолюбивого юноши была роль лакея, пусть даже Александер и относился к нему почти как к собственному сыну. Для такого гордого и независимого человека, как Дэвид, наверняка была непереносима сама мысль о чьем-то покровительстве.

С годами Кэролайн сумела убедить себя в том, что Дэвид всегда ненавидел ее, завидуя богатству и высокому положению. Сейчас ей пришлось признать, что она была далеко не права. Дело обстояло совсем не так просто.

— Кэрри, не пора ли вернуться в реальный мир? Ты сейчас где-то далеко, — тихо произнес Дэвид, с интересом наблюдая за тем, как Кэролайн с нежностью поглаживает гриву лошадки.

— Так оно и есть. Помнишь, когда я подарила ее тебе?

— На Рождество. А потом мы поссорились. — Он состроил гримасу.

— Да? А из-за чего?

— Из-за юбки, — с улыбкой ответил он.

Да-да, из-за юбки. Но какой! Тогда Дэвиду тоже не удалось справиться со своим бешеным темпераментом. В тот год в моду вошли мини-юбки, произведшие небывалый фурор. И Кэролайн немедленно потребовала себе самую наимоднейшую короткую юбчонку. Каприз был исполнен — новое приобретение едва прикрывало ее полудетский задок. В то время ей, тринадцатилетней девчонке, хотелось одного — поразить своим видом всех гостей, приглашенных на Рождество.

Надев юбку, она целый час охала и ахала от восхищения, крутясь перед зеркалом в своей комнате. Неожиданно какой-то шум снаружи привлек ее внимание, и она выскочила на балкон. Внизу стоял Дэвид. Его иссиня-черная шевелюра отливала вороненой сталью в лучах яркого калифорнийского солнца. Он поднял глаза на девочку и долго в оцепенении смотрел на нее. А потом внезапно исчез, точно сквозь землю провалился. Минутой позже он без стука ворвался к ней, буквально клокоча от ярости.

— Что, черт возьми, ты на себя напялила?! — гневно рявкнул он.

То ли из-за того, что где-то внутри она сама стеснялась чересчур смелой юбки, то ли потому, что Дэвид разъярился, но Кэролайн вдруг осмелела.

— А что, тебе не нравится? — дерзко отреагировала она, с вызовом глядя на Дэвида.

— Сними немедленно эту тряпку!

Не задумываясь ни на минуту, она гордо подбоченилась, стараясь подражать одной из старшеклассниц, пользовавшейся в их школе невероятным успехом, и нагловатым тоном спросила:

— Не хочешь, чтобы другие мужчины любовались на мои ножки? Уж не ревнуешь ли ты, Дэви?

Все долгие годы, прошедшие с тех пор, она не могла забыть полный презрения взгляд Дэвида. Обдав ее холодом, он вышел из комнаты, громко хлопнув дверью. Этот взгляд постоянно преследовал ее…

Кэролайн осторожно поставила фигурку на прежнее место.

— Странно, что ты столько лет хранишь ее.

— Опять намекаешь на мою сентиментальность? — Он криво усмехнулся.

— Пожалуй, да, — согласилась она после недолгого размышления.

— Неужели это тебя так волнует?

— Да, — призналась она. — Если сентиментальность как-то связана с тобой.

— Но ведь я же настоящий каменный истукан? — поддразнил ее Дэвид.

— Это ты так сказал, а не я. — Спокойно выдержав его игривый взгляд, Кэролайн пожала плечами.

— А я надеялся, что ты станешь со мной спорить…

— Извини, но должна тебя разочаровать — спорить я не собираюсь.

— Вот как?! — тихо заметил он, задумчиво поглаживая подбородок.

Кэролайн жадно следила за этим ничего, казалось бы, не значащим движением, безуспешно ловя в нем хоть какой-то намек. Какое волевое, по-настоящему мужское лицо! Вот если бы у ее мужа было такое… Продолжая смотреть на Дэвида, она вдруг ощутила уже знакомое чувственное возбуждение, которое почти всегда накатывало на нее в его присутствии. Понимал ли Дэвид, как велика его власть над ней?

— Ну вот, сейчас я в твоем доме, — торопливо произнесла она, не без усилий переводя взгляд на желто-голубые шторы. — А куда потом?

Дэвид снисходительно улыбнулся.

— Сначала ты распакуешь свои вещи, а я пока приготовлю нам ужин, — сказал он. — А завтра ты пойдешь в колледж.