Впрочем, у директора ЦРУ, усаживавшегося в широкое кожаное кресло в курительной комнате и наблюдавшего, как президент, несмотря на поздний воскресный вечер и неофициальную обстановку, в строгом черном костюме, голубой рубашке и темно-синем в мелкий белый горошек галстуке, аккуратно поправляет манжеты, имел на сей счет свое мнение: в этот момент Джеймс Эрл Картер был единственным на всем огромном пространстве Соединенных Штатов Америки политиком, который сумел бы понять и оценить суть его предложения. У директора были все основания так считать, ибо работая с Картером в непосредственном контакте почти два года, он сумел по-настоящему оценить, что впервые после Франклина Делано Рузвельта в Овальном кабинете хозяйничает очень тонкий и искушенный СТРАТЕГ, явно тяготеющий к решению глобальных, мировых проблем.

Едва очутившись на самом верху пирамиды государственной власти, Картер, что называется, всем корпусом развернулся в сторону проблемы военного противостояния с Советским Союзом и взялся за поиски реальной концепции ограничения стратегических наступательных вооружений — то есть за самое гиблое, с точки зрения большинства аналитиков и экспертов, дело. Столь явный крен в сторону Востока незамеченным не остался. Пресса, — вначале осторожно, а потом все смелее и смелее, стала отпускать язвительные шпильки в адрес президента, который явно увлекался внешнеполитическими проблемами в ущерб внутренним. Картер в ответ широко улыбался, отпускал на брифингах заготовленные помощниками остроты и продолжал свое дело с присущей ему железной последовательностью.

По традиции директор ЦРУ, если только он не являлся близким другом президента или не был членом его команды в период президентских выборов, никогда не вмешивался по собственной инициативе во внутриполитические проблемы и тем более в вопросы укрепления президентского престижа в Америке. Уже позднее, видя, как неуклонно снижается популярность Джимми Картера среди избирателей, директор ЦРУ предположил, что президент, по всей видимости, просто лишен дара политического чутья и не понимает, какие именно решения способны поднять его престиж в стране. И только со временем он понял, что Джеймс Эрл Картер — куда более сложная и противоречивая личность, что он себе представлял.

В одной из бесед, в ходе которой директор ЦРУ вскользь, не педалируя, обмолвился, что картеровское решение сократить ассигнования на муниципальные нужды может иметь самые непредсказуемые последствия на предстоящих через три года президентских выборах, Картер флегматично пожал плечами, набросал в блокноте несколько колонок цифр, аккуратно, словно только что заполнил чек на огромную сумму, оторвал лист блокнота и протянул его директору:

«Вот расчеты, — пояснил президент. — Вторая графа — куда именно будут переброшены сэкономленные 72 миллиона долларов. А в третьем столбике — экономический эффект от данной перестановки… Что же касается выборов, то… — президент аккуратно водворил автоматический «Пеликан» в специальное гнездо-поставку. — Президенты, мой друг, приходят и уходят, а Америка остается…»

В тот момент директор по-настоящему осознал две вещи: во-первых, что этого человека никогда не переизберут на второй срок, а во-вторых, что Джимми Картер в принципе способен на ПОСТУПОК. Как способен на ПОСТУПОК любой человек, не проверяющий время от времени прочность своего кресла. Редкий, практически вымирающий тип профессионального политика.

— Я слушаю вас. — Голос Картера звучал глухо. — Что- то случилось?

— Господин президент, — директор щелкнул цифровыми замками своего «кейса», извлек оттуда лист бумаги и аккуратно положил его на стеклянную поверхность курительного столика. — Прочтите, пожалуйста, это…

Картер потянулся к нагрудному карману пиджака, вытащил старомодный черепаховый футляр и водрузил на широкий, утиный нос очки в металлической оправе с очень узкими стеклами и только потом взял бумагу.

Директор ЦРУ автоматически взглянул на свой «Роллекс» — подарок жены к «серебряной» свадьбе. Ему было известно, что, как и Кеннеди, Джимми Картер в свое время прошел курсы ускоренного чтения, легко расправляясь с огромным количеством документов и докладов, которые ему приходится прочитывать ежедневно. И директору ЦРУ вдруг стало по-детски обидно, что конспект этой фантастической, иррациональной и смертельно опасной, как клубок гремучих змей, затеи, на составление которого он потратил три часа перед вылетом в Кемп-Дэвид, президент прочтет за какое-то мгновение. Однако секундная стрелка на его «Роллексе» уже завершала первый оборот, пошла на второй, а президент все читал записку. Директор недоуменно взглянул на Картера и вдруг понял что он уже несколько раз ПЕРЕЧИТЫВАЕТ документ.

Пауза становилась тягостной.

— Признаюсь, вы меня озадачили, — эту фразу президент, по-прежнему державший бумагу в руках, произнес ПУСТО, без интонаций.

— Что именно озадачило вас, господин президент?

— Наличие в этом плане четко прослеживающегося элемента авантюризма, который, насколько мне известно, вам совершенно не присущ. Или, — поправился президент, — не был присущ.

— Признаюсь вам честно, господин президент, — улыбнулся директор, — моя первая реакция на этот план была примерно такой же…

— Следовательно, я, по-вашему, заблуждаюсь? — быстро спросил Картер.

— Я этого не говорил, господин президент, — пробормотал директор ЦРУ.

— У нас сегодня воскресенье, выходной день, сэр, — напомнил визитеру Джимми Картер. — Причем время уже позднее, завтра с утра и вам, и мне на службу. Попрошу вас не так явно придерживаться этикета. Ведь вы бы не приехали ко мне, считая это… предложение некорректным, не так ли?

— Я считаю его достаточно корректным, господин президент, — твердо ответил директор. — Настолько, что позволил себе попросить об этой встрече.

— Тогда объяснитесь, в чем я заблуждаюсь?

— Позвольте, господин президент, ответить вам вопросом на вопрос: а что именно вы считаете авантюрой?

— Любое манипулирование национальными интересами США, — не задумываясь, словно отвечая на давно уже решенный для себя вопрос, ответил Картер.

— По содержанию или по форме, господин президент?

Картер буквально полоснул собеседника острым, исподлобья, взглядом, на секунду задумался, после чего негромко поинтересовался:

— Вы считаете, что одиннадцатый час ночи — это время для философских дискуссий?

— Я предлагаю рассмотреть только практические аспекты данного вопроса, господин президент, — быстро ответил директор. — Полностью согласен с вами: элемент авантюризма в данном плане присутствует. Но только по форме этой идеи: используя конкретно сложившуюся обстановку и собственные каналы информации, действуя

НЕ АФИШИРОВАННО, тайно, опираясь на наши связи, средства и технические возможности, посадить на советский коммунистический престол удобного для США политика. Что же касается содержания, то здесь, на мой взгляд, все наоборот: выполнение такой задачи полностью соответствует национальным интересам Соединенных Штатов. Добавлю от себя — высшим национальным интересам. Позвольте спросить вас, господин президент: вы согласны с главным выводом конспекта?

— Юрий Андропов на посту генерального секретаря?

Директор ЦРУ кивнул.

— Согласен, — подумав несколько секунд, ответил Картер.

— Как лицо, отвечающее за внешнеполитический курс США и имеющее контакты с нынешним кремлевским руководством, считаете ли вы, что приход Андропова к власти в России будет способствовать общей разрядке международной напряженности и относительной стабилизации двусторонних отношений с перспективой вероятного сближения?

— Пожалуй, да, — чуть помедлив, ответил Джимми Картер.

— Так в чем же, господин президент, вы усматриваете манипулирование национальными интересами США?

— В ситуации, при которой Брежневу станет об этом известно! — Лицо президента приняло угрюмое выражение. — Вы просчитывали такое развитие событий, сэр? Вы понимаете, чем это чревато?