- Красиво... - вздохнула Гвен, завернув за угол, и перед ней предстала школа. Она ожидала увидеть сверкающую современную, промышленную новую школу, а вместо этого, перед ней предстал тюдоровский замок, возвышающийся над каменными стенами, покрытыми мхом, не менее чем на двенадцать футов в высоту. Единственный проем в стене был в конце дороги. «Академия Уильяма Маршала» - с трудом можно было прочесть на надписи из кованого железа на верхушке высокого арочного проема при въезде в школьный двор с дороги. С одной стороны арки был повешен герб из сияющего серебра. Она смотрела на герб очень долгое время - Гвен не была уверена, как долго. Но что-то удерживало ее от продолжения пути, и что-то удерживало вернуться назад.

Страх. Назвала она то, что держало ее на месте, словно огромная невидимая рука уперла кончик пальца в ее капот. Она представила, что, если нажмет педаль газа, колеса не смогут сдвинуть машину с места и лишь беспомощно прокрутятся в грязи.

- Приди в себя! - приказала Гвен сама себе. Она узнала этот страх, потому что чувствовала его прежде. Это не было тревогой, как утверждали доктора. Это не было панической атакой. Это не было плохим воспоминанием. Это была перемена. Всю свою жизнь, когда она стояла на пороге грядущих перемен, то замирала и тряслась. Ее первый день в колледже, первое свидание с Кэри, ее первая ночь с Кэри, ее первая работа учителем... Каждый раз, ступая на новую ступень жизни, она сталкивалась с ужасом этого первого шага. Это была дорога в лесах, она была твердой, как казалось. Но все же, Гвен так же могла пройти по канату через весь каньон над пропастью, так сильно она дрожала, таким ощутимым был ее страх. Неизвестность находилась за этими воротами, маня и отталкивая ее одновременно. Она не знала, какому чувству больше доверять.

Краем глаза девушка что-то заметила. Блеск шерсти и черные глаза - казалось, оно неслось сквозь машину. С криком, Гвен нажала педаль газа, и машина рванула с места, словно пуля из ружья. Шины сцепились с гравием, машина заскользила в сторону, и за секунду, которая показалась еще короче, чем секунда, металл скривился, закапала кровь, и ее ноздри заполнил запах дыма. Олень, совершивший подвиг, смотрел на нее стеклянными глазами, настороженно, глаза, которые смотрели, но, все же, не видели ее. Одним мощным прыжком он исчез, так же быстро, как и появился.

Так же, как и Гвен.

Гвен приходила в себя постепенно. Она открыла глаза только для того, чтобы почувствовать, как сознание отправляет ее назад в забытье.

- Отдыхайте, - послышался голос, мужской голос, властный и непоколебимый. Она сделала, как и велели. Ни на что другое она не была способна.

Когда Гвен проснулась снова, то не пыталась открыть глаза. Вместо этого, она использовала другие чувства, чтобы оценить ущерб. Она поняла, что ее тело цело, и никакие иголки или трубки не входят и не выходят из ее вен. Боль была локализована с одной стороны ее головы. Больше ничего не болело. Она задавалась вопросом, было ли у нее сотрясение. Галлюцинации могут быть вызваны сотрясением? Она слышала нереальные сказочные голоса вокруг себя.

Первым она услышала мужской голос, взрослого властного мужчины, англичанина. Англичанин? Да, с точностью можно было сказать, что это говорил чопорный и образованный англичанин.

Но другие голоса, отвечающие ему - моложе, испуганные, почему-то звучали с восхищением.

- Как она здесь оказалась? - спросил мальчик.

- Хотел бы я знать, - ответил мужчина.

- Она будет жить? - послышался другой мальчишеский голос.

- Мы можем ее оставить? - поинтересовался другой.

- Возвращайтесь в класс, - сказал мужчина, и никто не посмел ему возразить. - Дайте ей поспать.

Гвен снова заснула, а когда очнулась, то пришла в себя полностью. Она смогла открыть глаза, пошевелить головой и увидеть где была и что с ней.

Похоже, с ней все в порядке. Нет сломанных костей. Пара порезов. Несколько шрамов. Но где она находилась - это... было загадкой.

Она лежала на кровати, огромных размеров с белыми простынями, с резным богато украшенным изголовьем из орехового дерева, на ней было покрывало из парчи насыщенных тонов зеленого и золотого, и лампа от «Тиффани» на прикроватной тумбочке с ее стороны. Все вокруг кричало о том, что эта комната, в которой она очнулась, была в собственности и распоряжении мужчины.

Гвен заставила себя встать с кровати, издав при этом стон недовольства. Как долго она пролежала? Почему ее принесли сюда, вместо того, чтобы отвезти в больницу? Позади закрытой двери спальни висело элегантное овальное зеркало. Она выглядела как обычно. Были лишь несколько царапин вокруг ее левой щеки, и белая повязка наложена на висок. Когда она провела рукой по волосам, то посыпались кусочки стекла.

На ней осталась ее одежда, за исключением туфель. Куда они делись - она понятия не имела. Осторожно, она приоткрыла дверь и робко позвала: "Привет!".

Никакого ответа.

Она снова вернулась в спальню. Дверь по другую сторону кровати вела в ванную комнату, отделанную деревом, в таком же мужском стиле, как и спальня, в которой она находилась. Ужасно. Кто бы это ни был, он был очень старомоден. Вместо электрической бритвы, на столешнице в ванной лежала классическая бритва в футляре рядом с кисточкой для бритья из белой щетины. На стене, подвешенный на крючке, висел кожаный ремень, примерно такой же, какой был и у ее дедушки для заточки кухонных ножей. В ванной пахло кожей, мылом и другими приятными мужскими ароматами - бергамотом, цитрусом и кедром.

Гвен открыла кран и выпила прохладной воды прямо из рук. Как долго она была без сознания? У нее было обезвоживание, но недостаточно сильное, чтобы сделать её слабой. У нее во рту словно песок, а голова пульсировала, но она чувствовала, что с ней все будет в порядке. Ванна - старая фарфоровая громадина - манила ее. Она бы с удовольствием смыла стекло со своих волос. Она знала, что должна найти хозяина этой спальни, этой ванной комнаты... где бы она ни была, но она попала в аварию, и у нее была травма головы. Это оправдание поступать, как ей хочется, и все чего ей хочется - это отмыться.

Гвен наполнила ванну теплой водой, разделась догола и опустилась в жар. Ахнув от удовольствия, девушка погрузилась полностью в воду, позволив намокнуть израненной коже и окровавленным волосам. Когда она вынырнула из воды, то почувствовала себя исцеленной. Рана на виске никуда не делась. Никакого чуда не произошло, но она чувствовала себя намного лучше, чем могла себе представить, попив воды и приняв обычную теплую ванну.

Несмотря на то, какой умиротворенной Гвен себя чувствовала, она не стала тратить время попусту. Убедившись, что вымыла все осколки стекла из волос, она встала, обернулась свежим белым полотенцем и ступила на пол. На ее одежде была кровь, немного, но достаточно, чтобы ей не хотелось надевать ее снова. Сейчас, когда она чувствовала себя такой чистой и выздоровевшей. На обратной стороне двери ванной комнаты она нашла бледно-голубой полосатый шелковый халат и накинула его на себя. Он выглядел так, словно его носил Шерлок Холмс. Она завернулась в него. Он, должно быть, принадлежал мужчине... владельцу этого, чем бы оно ни было. Дом? Квартира? И мужчина, наверное, высокого роста, широкоплечий и очень привлекательный.

Привлекательный?

Гвен замерла, ее руки остановились на узле шелкового пояса, который она только что повязала вокруг талии. В дверях стоял мужчина. Судя по его выражению лица, он был шокирован, что она поднялась. Или, может быть, он был шокирован видеть ее мокрой и в одном халате, его халате. Или, может, потому что она существовала. Она точно не знала причины его шока, но он был шокирован, и это чувство было обоюдным. Она оказалась права. Он был высоким. Он был широкоплечим. У него были черные волосы с проседью и очки в серебристой оправе на красивом лице с широкими скулами. Он не выглядел старше сорока, но на все сорок.