Он ползком забрался на кучу мусора и раздвинул кусты. Отсюда отлично была видна вся картина побоища, случившегося на достаточно небольшом участке. Теперь тут деловито трудились уже другие машины. Несколько огромных траншеекопателей рыли рвы, им помогали экскаваторы. Бульдозеры, нормальных размеров и почти игрушечные, сгребали разбросанные обломки и тела. Неподалеку стояли штуки, на ноже которых быстро-быстро клацало множество устройств – нечто вроде гигантских ножниц по металлу, пережевывающих танковую башню. По крайней мере, судьба того пропавшего «хаммера» теперь становилась понятна.

Но было в этих механизмах что-то куда более жуткое, чем их сюрреалистический вид. И только приглядевшись, Джекоб понял, что именно. В кабинах НЕ БЫЛО ЛЮДЕЙ! Машины двигались сами по себе!

Джекоб скатился с кучи – и они с Васькой стали выбираться знакомой дорогой к переезду.

Там тоже лежали тела солдат. Все оставленные здесь машины превратились в то, что делают с автомобилями на «кладбищах», то есть они стали железными лепешками. Кроме… джипа Джекоба. Он был целехонек. Даже запасная пачка сигарет преспокойно лежала на торпеде так, как он ее оставил.

Джекоб закурил и заметил, что у него дрожат руки. Но, к своему удивлению, он обнаружил, что вполне в состоянии нормально мыслить. Возможно, потому, что увиденное было чересчур чудовищным и просто-напросто не умещалось в мозгу. Поэтому Джекоб начал с самого непонятного.

– Слушай, а этими… машинами… Кто ими управляет? – спросил он Ваську.

– А на фиг ими управлять? Да и кто с ними сможет справиться? Сам только что видел, чем такие финты заканчиваются.

– Мать твою так! Да объясни мне, что это такое!

– Вот заладил, как попугай. Ну, живут они тут! А у вас в Бостоне что, таких нет?

– Да нет…

– А у нас есть. Ваши тоже молодцы. Если бы у тебя дома какие-нибудь козлы дверь разнесли и вломились без спроса, ты бы как отреагировал? Вот и эти стали разбираться.

– А вороны с чайками?

– Есть такое правило: наших бьют! Или у вас в Америке о нем не слыхали? У нас его хорошо знают.

Голова у Джекоба шла кругом. Все в общем выходило правильно и логично – таким бывает бред шизофреника. Но это ведь, к сожалению, не было бредом! Трупы вокруг и остатки автомобилей это наглядно демонстрировали.

Не давал покоя совсем уж бессмысленный вопрос: а мою-то машину почему не тронули? Ладно, его могли не заметить в суматохе побоища. А машина-то стояла на самом виду! Но у кого спросишь? От Васьки, как уже понял Джекоб, толку не добьешься. То ли в самом деле не знает, то ли темнит. Не идти же спрашивать в тот ангар!

Журналист взялся за руль и вдруг увидел под ногами книжку. Он нашел ее в штабе, под кроватью в комнате, где они ночевали, – и прихватил с собой, потому что понравились иллюстрации. На обложке значилось: «А. С. Пушкин. Медный всадник»[48].

Мистер Спенсер, первый редактор Джекоба, преподавший ему начальные уроки настоящей, а не университетской журналистики, любил повторять:

– Запомни, парень: нет необъяснимых фактов. Есть бездарные журналисты, которые не умеют докопаться до истины. Если не можешь найти объяснения – значит, ты просто накопал мало фактов. И еще. Если ты закончил колледж и прочел пару десятков книг – это еще не значит, что ты знаешь, как устроен мир. Может быть много такого, о чем мы и понятия не имеем. Болтать языком – работа ведущих ток-шоу. Работа журналиста – смотреть и слушать.

Слова матерого газетного зубра, сделавшего себе имя на журналистских расследованиях, всплыли в памяти очень вовремя. Они внесли некоторую ясность. Выходило, Джекоб пока что просто мало знает. Значит, надо не носиться, как ошпаренная кошка, гоняясь за событиями, а разобраться, что, собственно, тут творится!

Правда, оставался очень серьезный вопрос: какие объяснения давать начальству на этот раз? Пораскинув мозгами, Джекоб решил: самое простое – рассказать, что видел возле того ангара. А разговоры с Васькой к делу не относятся. Тут журналист поймал себя на мысли, что, по большому счету, ему плевать на проблемы генерала Адамса. Зато он очень не хочет, чтобы его подруга вляпалась в неприятности, чтобы ее начали мурыжить в разведке. Там это умеют.

Словно прочитав его мысли, девчонка хлопнула его по плечу:

– Да не парься ты, Яшка! До меня ваши гэбисты не дотянутся. Руки у них коротки.

В конце концов все решилось куда проще, чем он думал. Во-первых, как оказалось, уцелели не они одни. Пока Джекоб отсиживался с Васькой в сортире, десятка полтора солдат сумели – где бодрой рысью, где ползком – достичь Обводного канала. К тому же многие офицеры армейской разведки сопровождали военные части на операцию. Очень уж им хотелось раскрыть страшные тайны международной мафии. Раскрыли, мать их… Теперь эти особисты уже никого никогда спрашивать не будут – сами уже несут ответ перед Господом Богом. А те, кто уцелел, находились в состоянии полного ступора. Как и все армейское начальство. Оно и понятно. ТАКОГО оглушительного разгрома не случалось даже во Вьетнаме.

Что же касается остальных уцелевших, то они пребывали в прострации, какая наблюдается у человека, которому двинут по башке бейсбольной битой, обмотанной мягкими тряпками. То есть это когда на ногах стоять можешь, а соображать – нет.

Все это выяснилось, когда Джекоб сунулся в штаб. На него замахали руками так, что ветер поднялся. Журналист малость опешил, но тут из кабинета вывалился бледный шатающийся солдат. Джекоб его узнал. Это был тот адвентист, который, когда полетели компьютеры, орал о дьяволе. Теперь он бормотал то же самое:

– Господи, прости нас, защити от нечистого…

И, шатаясь, побрел куда-то прочь.

Оказалось, что начальству наговорили уже такого, что оно было не в состоянии что-либо воспринимать. Из показаний свидетелей выходило, что против трех батальонов спецназа, поддержанных танками, вышел из ада если не сам Сатана, то Абадон при поддержке Мерезина[49] – точно. Кстати, у одного из штабистов к вечеру стало совсем плохо с головой. Он забежал в Смольный собор, начертил на полу круг и отказывался оттуда выходить. Стоял себе в круге на коленях и шептал молитвы.

В общем, никому до Джекоба не было дела – даже коллегам, которые, набрав интервью, чесали в затылках, соображая, как все это можно превратить в статьи и репортажи. Ехать же на место и поглядеть самим – такой преданности профессии не обнаружилось ни у кого. Поэтому все решили подождать, что скажет начальство.

Джекоб уже как-то привык, что, являясь к себе, обнаруживал, что называется, разнообразные картины маслом. Вот и сейчас так вышло. В его койке лежал Риккардо в компании с Речел.

– Так уж вышло, шеф, – смущенно оправдывался солдат, натягивая мундир, – девушка вернулась сильно расстроенная, надо же было ее утешить.

Журналистка же как была, в костюме Евы, бросилась к Джекобу и со скоростью пулемета затараторила про свои многочисленные печали.

Дело было так. На следующий день после первого визита на Сенную она отправилась туда снова – и достаточно быстро нашла среди тамошних завсегдатаев человека, с которым ее накануне познакомила Васька, – длинного угрюмого мужика в видавшем виды кожаном плаще. Он находился в состоянии, которое называется невыносимым похмельем.

– Извини, подруга, – выдавил он на плохом английском, – не смог я вчера смотаться за товаром. Но мы могли бы прямо сейчас вместе двинуть. Пятьсот баксов за наколку дашь? Только вот…

Он мог не продолжать. Речел во время ее музыкально-журналистской карьеры приходилось работать с оператором, который был беспросветным пьяницей. Поэтому она имела представление, как решаются такие проблемы. Журналистка порадовалась, что захватила с собой бутылку виски, и накапала в стаканчик пару дринков[50]. Тот жадно глотнул и вожделенно посмотрел на сосуд. Но Речел знала, что будет, если продолжать наливать клиенту. Тогда уж точно никто никуда не поедет.