Новые чашки с напитком появились, ну прям как по волшебству, ребятишки степенно вылили из них чай в подставные блюдца и не спеша принялись лакать, сметая за одно все съестное со стола. Когда там больше ничего не осталось – захрумали колотым сахарком, неспешно долакали остатки из чашек, лизнули хозяйку каждый в свою щечку, дружно промурлыкали в ответ на ее почесывания за ушками, да и вымелись наружу, не забыв поклонится на пороге и дождаться ответного поклона.

Инга взирала на эту пантомиму в изумлении, а хозяйка – умиленно. Что и сказать – легенды про чубакобару или как еще его называли, чтоб не тревожить лишний раз – Хозяине, знали все, но вот увязать это безгранично мудрое и, как говорят, почти всемогущее существо, с вот этими двумя конкретными разгильдяями… Инге и в голову не пришло.

Тетя Галя тем временем смахнула с глаз очередные слезы счастья и умиления и посмотрела на Ингу очень серьезно.

- Дочка, я не рассчитываю на то, что ты меня сейчас поймешь, не по времени тебе это еще, но просто запомни – они могут выполнить твое самое сокровенноежелание, понимаешь - любоежелание. И только через много лет, ты поймешь, что стоило мечтать совсем о другом.

____________

Сиеста сегодня ворчливая. Инга гладит мохнатиков – они ворчат, всем хорошо. Шерстка у них мягкая, но ни на кошку, ни на собаку не похожа. И вообще ощущения странные, будто от ладоней к плечам искорки пробегают. Она уже и любимые места для почесывания выучила.

Кисуне больше всего нравится за ушком, вдоль спинки, и если помассировать плечи или поясницу. А Бой сразу норовит перевернуться, чтобы ему пузико гладили, а больше всего любит, если двумя пальцами слегка сжать сосочки, любые два из восьми – ему без разницы. Вот казалась бы совершенно бесполезная для мужчины деталь, а сделать приятно еще как годится.

Причем именно приятно, никакого возбуждения с момента их совместного холодного купания она за ним не замечала. А вот Кисуня к своим сосочкам даже прикасаться не дает, может ей от этого больно, а может слишком приятно, а размер у нее между прочим меньше даже чем у Инги. Да практически и нет еще там ничего, или вообще быть не должно. Может у нее как у кошки – вырастет, когда понадобится.

Зато урчит подружка сегодня от удовольствия так, что у самой все внутри вибрировать начинает. Мысли об утреннем разговоре только отвлекают. Не замечая, Инга начинает сама приговаривать:

- Ой вы мои хорошенькие, мягонькие… так бы вас никуда и не отпускала. Не ведала, не гадала, а оказывается что вы еще и рыбки золотые. Желания исполнять умеете… Вот только ума не прилажу – как вы меня учится на биолога, отправить сможете. Нет, лучше оставайтесь такими, какими и есть – мне с вами и так хорошо.

И замерла опомнившись, потому как уже некоторое время стояла полная тишина – никакого довольного урчания или сопения. Оба ее друга внимательно и слегка испытующе сморят на нее, от этого взгляда внутри слегка испугано трепыхнулась душа, да и затихла, забившись подальше.

Но смотрели они недолго, переглянулись между собой, сделали ушами «ножнички», да и по ухарски взглянули на Ингу, синхронно поставив одно ухо торчком, а второе загнув горизонтально – дескать «отправить тебя учится на Землю? Да как два пальца…»

После чего сиеста закончилась, из заначки были вытащены те самые туески, которые, как думала Инга, давно были съедены. Вот на них Кисуня и указала лапкой, дескать – «чего еще тебе надо?». Инга чуть не рассмеялась и попробовала объяснить:

- Понимаешь Кисуня, тут по меркам нашего поселка жуткое богатство, но вот хватит его от силы на перелет, на учебу надо намного больше.

В ответ получила слегка расстроенный ее непонятливостью взгляд, и один из туесков был открыт, в нем была та самая смола, что так удивила тетю Галю.

- Извини, об этом действительно забыла. Тут действительно хорошие деньги, эта вещь как золото по весу, но все равно не сильно много.

Странно, Кисуня выглядит растроенно, но не скептическим отношением Инги, а похоже ее недогадливостью. Судя по тому, как стучит согнутым пальчиком ее в лоб и показывает рукой на разложенные туески, предлагая подумать еще раз.

- Кажется поняла, ты говоришь, что гораздо важнее человек умеющий добыть и то и другое. Может ты была бы и права, года за три вполне можно собрать на учебу, но долго хранить это все нельзя. А как только пойдут поставки, мной моментально заинтересуются. Понимаешь – это сейчас я никому не нужна, но как выяснится, что я могу приносить деньги, мигом найдется масса желающих «проявить заботу», тут не то что на учебу собрать, на цепи бы не оказаться, что в переносом смысле, что в прямом. К человеку всегда можно найти «подход».

Почесала расстроенную Кисуню за ушком, пытаясь отвлечь и объяснить, что никакая золотая рыбка в современном мире ничего сделать не может.

- Не переживай, ничего страшного. Просто если решать все и сразу, то нужна просто громадная куча денег или очень ценная вещь, которую легко долго хранить и прятать. Чтобы потом разом получить те же деньги и свалить отсюда побыстрее, чтоб выскользнуть раньше, чем система отреагировать успеет. Да и бежать придется далеко. Туда, где у местных воротил руки коротки. Там конечно будут свои акулы, но для них я уже буду слишком мелкой и неинтересной рыбкой.

К ним подошел Бой, лизнул в ушко успокоительно да царапнул жесткими усиками щеку и шею. Пришлось почесать за ухом и его.

- Спасибо мои хорошие. Но не переживайте, ничего страшного, просто займет все несколько больше времени, лет семь – десять. Надо будет добывать понемногу, да сбывать через разных людей, ну и делиться, разумеется, да следы прятать, ничего – прорвусь. Правда к этому моменту учится я буду уже слегка старовата. Но жизнь она сама все по местам поставит.

Вот вроде и сама успокоилась, и даже цель далеко впереди себе наметила, и вроде как друзей успокоила. Да не тут то было – эта парочка отступать, похоже, не умеет.

Потискались, мурлыкнули успокаивающе, переглянулись, да в затылках почесали и все – план «Б» у них готов. Теперь ртутными каплями катаются вокруг, собираясь в дорогу, потому как все туески, не слушая возражений, запихнули Инге в ранец, да и подхватив под белы рученьки поволокли лесом к неведомой цели.

Шли довольно далеко, но место в конце пути было просто райское. Лесной ручей с довольно большой скоростью несся по приличному уклону, чтобы в конце даже сверзиться вниз полутораметровым водопадиком в уютную ванночку. В ней и выкупались с дороги – нагретая солнцем вода была весьма приятна, мохнатики устроили бурную возню, а Инга просто сидела на бережку, обсыхая. Правда когда эта парочка вылезла на берег все обсыхание пошло насмарку – отряхнулись ребята, что называется от души.

Но оказалось, что пришли сюда они совсем не для принятия ванн. Выше по течению маленькая дамба из палок отводила часть воды в канавку, а на самом дне ручья большими камнями к дну было придавлено целое одеяло из мочала. Мохнатики дружно набросали на него несколько десятков плетеных корзин песка со дна и берега. Полюбовались, как быстрое течение уносит вниз облако мути, и устроили набег на соседний малинник.

После перекуса Бой воткнул в дно плетень, который отвел приличную часть течения в ту самую канавку, дно которой Кисуня успела выстлать громадными листьями лопухов. После чего припахав и Ингу, выволакивали в канаву по очереди плети мочала и с писком и брызгами их там полоскали.

Ингу отправили на солнце сушиться, а неразлучная парочка продолжила плескаться в проточной воде, явно выискивая что-то видимое только им одним. Продолжалось это довольно долго, пока Ингу в конец не изгрызло любопытство.

На прямой вопрос – «ну и что все это значит?», Кисуня нырнула в кусты и приволокла от туда крынку из под молока, чтобы гордо положить к ногам. Ну, как кошка приносит хозяйке придавленную крысу, и выражение на мордашке было похожее, разве что гордо торчащего вверх на манер флага хвоста не хватало.