Мужчина встал, прошелся по комнате...

- Одиннадцать лет назад срок жизни Алесия Гордого подошел к своему концу. И встал вопрос, кто наследует ему. У Князя было двое детей - дочь и сын. Мирайя была первым ребенком Князя. Умная, красивая, добрая женщина, которая со всеми была равна и старалась соответствовать своему статусу юной Княгини. И был Витор, тот, кто ныне Князь. Тогда, одиннадцать лет назад, он позволял себе поступки не красящие его. Многие из льеров желали, чтобы власть в Аркаме была передана его сестре. Все знали об этом и Алесий стал думать о ней, как о своей наследнице, но, незадолго до его смерти, Мирайя, со своим мужем и ребенком, погибла. Их изломанная карета была найдена на дне глубокого оврага. Княгиню и ее мужа похоронили, а вот ребенка... его тела не нашли. Поэтому ныне власть в Аркаме принадлежит Витору...

- Причем здесь мальчишка? - грубо прервал я его рассказ.

- Я не верю в случайности. Мирайя умерла не своей смертью, а этот... ребенок... спустя две недели был подброшен ко двору льера Ромаша. Этот человек был моим хорошим знакомым. Он скрыл смерть своего родного ребенка и назвал его именем подкидыша по одной простой причине. Он был уверен, что это ребенок Мирайи. И его можно понять. В княжеской семье принято наносить детям на запястье княжеский знак. На запястье ребенка был страшный ожог и когда он зажил...

- Знак был еще виден? - догадался я.

- Именно так. Мы... вырезали его у ребенка.

Повисло молчание.

- Как вы понимаете, мы не могли иначе... Наше молчание было залогом жизни этого ребенка. Вот только у нас нет, и не было уверенности, что Витор не знает о нем. Его люди могли подбросить ребенка по его прямому распоряжению. Овин Ромаш был призван ко двору нового Князя, где его подробно расспросили, как он живет, как здоровье его жены и детей... особенно младшего ребенка. Овина отпустили домой, с пожеланием хорошо воспитать сыновей... после этого я решил, что будет безопаснее прекратить свои отношения с другом. Можете считать меня трусом, если желаете.

- Я вас понимаю, - угрюмо сказал я.

Нет, я понимал его! Рисковать своей семьей могут лишь те, у кого нет совести, а есть дурная голова и желание помахать кулаками во имя чести... своей чести.

Льер помолчал.

- Овин и сам оборвал все знакомства. Стал затворником. Однажды во мне взыграла совесть и я решил его навестить. В доме друга меня встретили двое мальчишек. Младшему было четыре, он уже умел читать и цитировал заветы из Кодекса, которому должен следовать каждый благородный. Овин сказал, что сделает все, чтобы воспитать его как должно... как...

- Как Князя, - закончил эльф.

Мужчина кивнул.

- Больше я Овина не видел... Знаете, я слышал тот разнос, что устроил вам Ив. Не сердитесь на него. Овин, верно, приучил его говорить со взрослыми, как с равными. Мальчик уверен, что имеет право на это.

- Девочка может стать наследницей? - спросил эльф.

Льер внимательно посмотрел на него.

- Да. Может.

- Ясно.

А мне ничего не ясно!

- Мальчишка знает, кто он?

- Не уверен.

- А рассказать ему все не хотите? - едко поинтересовался я.

- Если Овин не рассказал все ему, то у него были на это причины. Ему всего тринадцать лет. Он не противник Князю. Он не в том возрасте, чтобы уметь сдерживать свои истинные чувства и порывы. И это опасно для него. Смертельно опасно. Вы же все понимаете.

Тут ничего не скажешь. Что правда, то правда.

- Что вы хотите от нас? - спросил прямо.

- Я вижу, что мальчик не безразличен вам. И прошу вас... стать его телохранителями. Я заплачу. Вам же нужны деньги.

Ясно. Решил переложить свой долг перед мертвым другом на чужие плечи. Вот теперь я перестал тебя уважать, льер. Так мужчины не поступают. А ведь этот ершистый, крикливый мальчишка мог бы быть твоим Князем. А может он им еще и станет. Возьмет то, что принадлежит ему по рождению. Вот тогда льер, ты пожалеешь, что не был рядом с ним.

С такого как ты, деньги содрать можно без лишнего стыда.

- Значит, вы хотите, чтобы мы охраняли мальчишку? - спросил эльф.

- Да. И, если при дворе Князя, ему будет угрожать опасность... если возникнет тень опасности... Я не прошу вас рисковать жизнями ради него.

- Что-о-о?! - взвился я.

- Поймите же, уважаемый гном! Вы можете охранять его по дороге ко двору, но не во дворце самого Князя!

- Значит, мы должны отвести его на убой?! Как скотину!? - заорал я.

- Нет! Он же не убил его тогда! Поймите, у Князя лишь один сын! Ему нужен еще один наследник! Ветр лишь чудом не убил его сына, а если он вновь придет на нашу землю? Где уверенность, что сын Князя не умрет? Передать власть в чужие руки? Уж лучше тогда отдать венец Ив!

- Его. Просто. Убьют.

- А может и нет... Ив слишком мало лет, чтобы подымать льеров. Он не опасен. Кому служить - взрослому или ребенку? Спрятать его? Где? В каком месте? Князь пустит по его следу охотников, с приказом доставить его живым или мертвым. Тогда у него вовсе не останется шанса!

Я с трудом взял себя в руки.

- Я могу отвести его к гномам... - и только сказав это, понял, что предложение смешно.

- И кому он там нужен? - желчно спросил эльф.

-... или в другие земли, под рукой людей, - продолжил я.

- Тот же вопрос, уважаемый Гторхар, - вздохнул льер. - Нет, Ив придется выживать здесь, в Княжестве. Если Ив вырастет на чужой земле, то все предпочтут сына Князя. Он растет у всех на глазах. Его знают. Шансов тогда не будет.

- Понятно, - кивнул эльф. - Но почему вы решили сделать охраной нас?

- Вы чужеземцы. Вам нет резона желать смерти Ив. Наоборот. Сегодня утром вы могли заставить замолчать его. Поставить на место, но не стали этого делать. Значит, он вам по нраву.

- Может это и так, а может и нет, - протянул эльф, - но вы не сказали правду...

Льер, молча и обреченно, посмотрел на нас.

- Я не могу защитить Ив. У меня люди, семья, долг перед ними.

- А долг льера перед... Ив?

- Я сделал все, что мог...

- Нет, не сделали. И это предательство, - припечатал эльф.

Льер почернел лицом. Судорожно провел рукой по лицу.

- Да... тысячу раз да...

Сказать на это нечего. Мы молчали.

- Я дам вам денег...

- Нет. Не стоит... утруждаться. Обойдемся без вашего откупа, - прошипел эльф, вставая. - Мы и так будем защищать...

Он запнулся.

- Мальчика...

Льер выглядел хуже мертвеца. Я усмехнулся.

- Нет, пусть заплатит, - сказал я. - Кто не служит, тот платит.

Льер склонил голову...

... Мальчишка был расстроен, когда мы вернули ему деньги за лошадей, как только отъехали от тана на приличное расстояние. Но молча принял деньги и в последующие часы едва пару слов обронил. Его кислый вид мне скоро надоел.

- Чего расстроен? На нас обиделся?

Насупился, а потом бросил виноватый взгляд.

- Нет... я понимаю... Вы взрослые. Вам противна помощь... от ребенка.

- Тогда отчего такой кислый?

- Просто...

- Что?

- Ничего... - прошептал еле слышно. - Просто сон из головы не идет... а тут ваша ссора утром! И я... я вел себя отвратительно.

- Хорошо, что ты это понимаешь и признаешь, - одобрил эльф, - но ведь тебя больше сон беспокоит?

Мальчика тоскливо кивнул, чуть не плача.

- Я... мне приснилось... что родители умерли...

И отвернулся.

- Не берите в голову... - пробурчал.

Святое пламя... И какже бросить тебя, ребенок?

Глава 7

У каждого человека есть какая-то особенность. У каждого. У меня тоже она была - я не видела снов. Совсем не видела. Знаете, почему я в этом уверена? Мне никогда не снились кошмары. Я никогда не просыпалась в поту, с криком, с бешено бьющимся сердцем.

НИКОГДА.

По-моему это серьезное доказательство.

Я никогда не расстраивалась по этому поводу. Не сняться - и ладно. И поверьте, я была бы рада, если бы так оставалось и впредь. Но в ту ночь, в гостях у льера Вранга, я впервые увидела сон. Ужасно муторный, тягучий, как кисель, совершенно беззвучный и серый - не пугающий, но тошнотворный.