— Потому что я тебе вроде бы друг.

— А что такое «вроде бы друг»?

— Господи, — сказал Борис. — Не «вроде бы друг», а просто друг, не приставай. Потом объясню.

— Все потом, потом… Ты говоришь «потом», а сам забываешь.

— Зато ты хорошо помнишь.

Но Феликса сбить было не так-то просто.

— Я хорошо помню, — сказал он. — Разве это плохо — хорошо помнить?

Борис уже знал, что игра в вопросы-ответы могла продолжаться до вечера. Выручил на этот раз Владимир Антонович.

— Отдохнули? — сказал он. — Теперь давайте попрыгаем.

— Каким стилем? — осведомился Дегтярев, который в любой компании привык быть главным.

— А каким ты умеешь?

— Перекидным, — сказал Дегтярев, вычитавший это слово в газете «Советский спорт», которую выписывал отец.

— Прекрасно, — сказал Владимир Антонович. — Стиль вполне современный.

Планку на метровой высоте перепрыгнули все. Кроме Дегтярева. Поплевав зачем-то на руки, Дегтярев разбежался и прыгнул вперед головой. Стиля хватило ровно на первую половину прыжка. Хоть это и невозможно, но Дегтярев умудрился остановиться над планкой в воздухе.

Затем он обрушился на песок вместе с планкой.

— Попробуй без стиля, — посоветовал Владимир Антонович.

Но Дегтярев был парнем самолюбивым. Еще дважды он бодал головой воздух над планкой и дважды грохался на живот.

— Упорство — хорошее качество, — заметил Владимир Антонович. — Если это, конечно, упорство, а не упрямство.

— А у него упорство или упрямство? — спросил любознательный Феликс.

Владимир Антонович усмехнулся, но ничего не ответил. Он начал устанавливать планку повыше. Дегтярев придвинулся к Феликсу и негромким голосом человека, привыкшего повелевать, посоветовал:

— А ты, лопух, заткнись.

Феликс промолчал. Дегтярев отошел в сторону. Это вовсе не значило, что он простил. Память у него была хорошая.

На высоте сто двадцать осталось всего два человека. Это было естественно, потому что группу подобрали из новичков.

На высоте сто тридцать остался один Феликс. А дальше пошло: сто тридцать пять… сто сорок… сто сорок пять… сто пятьдесят.

Так и хочется написать, что Феликс взлетал в воздух, как птица. Но нет. Он перелетал планку в положении, которое можно назвать «положение сидя». Он поджимал колени к животу и нелепо размахивал руками. Он падал на песок то боком, то на колени. Но планка оставалась на месте.

Феликс перелетел планку в «положении сидя», прижав колени к животу.

Владимир Антонович не делал никаких замечаний. Это не имело смысла, потому что Феликс все выполнял неправильно. Но с каждой новой высотой он все более убеждался в том, что у мальчишки есть два важных качества: природная координация и отсутствие страха перед высотой.

С каждым новым прыжком Борис мысленно желал, чтобы планка слетела.

С каждым новым прыжком мрачнел Дегтярев. Успех Феликса он расценивал как личное оскорбление.

Наконец, на высоте сто пятьдесят пять планка упала. Ребята захлопали в ладоши, поздравляя

Феликса с нечаянной победой. Сердце Дегтярева сжалось от злости.

— Перерыв, — сказал Владимир Антонович. — У кого есть закурить?

Ребята с недоумением переглянулись. Впрочем, недоумевали не все. Большой ум и большая злость могут совмещаться в одном человеке. Но у Дегтярева они не совмещались. Машинально он сделал шаг в сторону своей одежды.

— Дегтярев, подойди ко мне. С одеждой, пожалуйста.

— Обыскивать, что ли, будете? — мрачно спросил Дегтярев, когда до него дошло.

— Не буду, — сказал Владимир Антонович, — сам отдашь.

Дегтярев молча достал из кармана брюк пачку «Памира».

— И спички.

— Спичек нет, — злорадно сказал Дегтярев. — Хоть обыщите.

— Я тебе верю, — сказал тренер, — но если я хоть раз увижу тебя с сигаретой, ты вылетишь из лагеря в тот же день. А сейчас иди поруководи. Видишь, без тебя в футбол никак не могут начать.

Футбольная площадка в лагере была уменьшенного размера. Но играть от этого было только веселей: мяч быстрей переходил от одних ворот к другим. Как и положено неумелым игрокам, ребята кучей носились за мячом; клубок игроков перекатывался по полю. В этой свалке мастерство Дегтярева слегка затушевывалось. Но все же он чаще других получал мяч, чаще бил по воротам. Отбирая мяч, Дегтярев не стеснялся: бил ногами, толкал в спину. А вот его не толкали. И не потому, что боялись. В группе имелись ребята и посильнее. Было в Дегтяреве нечто такое, что заставляло ему подчиняться.

Борис и Феликс, стоя возле ворот, наблюдали за игрой. Феликс подпрыгивал от восторга. Смысл игры юн понял быстро. Но самое прекрасное заключалось в том, что игра содержала в себе все, о чем он мечтал: тут можно было бегать, прыгать, ходить и даже бездельничать. Последним как раз и занимался один из игроков команды — противника Дегтярева.

— Да выгоните вы этого сачка! — посоветовал Дегтярев, когда игра приостановилась. — Он всю дорогу на месте стоит.

Дегтярева послушались. Кто-то позвал Бориса, но Дегтярев вмешался и тут.

— Давайте попробуем вот этого, умного, — сказал он, показывая на Феликса. — Умный, хочешь сыграть?

Дегтярев пригласил Феликса не случайно. У него были на этот счет свои планы.

После того как Феликс объяснил, что его зовут не «умный», а совсем по-другому, игра началась.

Феликс наслаждался изо всех сил. Правда, мяч ему пока не доставался: пасов ему не давали, а отнимать мяч у противника Феликс считал неудобным. Но зато он бегал и прыгал! Этого ему хватало для полного счастья. Несколько раз за его спиной пробегал Дегтярев. Тогда Феликс почему-то падал, иногда ушибался, но он видел, что другие падают тоже, считал, что это входит в правила игры, и не обижался на Дегтярева. Впрочем, Феликс и не знал, что такое обида.

А вот Дегтярев знал. Рубанув в очередной раз по ногам Феликса, он ждал, когда тот ответит, и тогда можно будет начать драку. А Феликс падал на землю и счастливо смеялся. И Дегтярев раздувался от злости.

Наконец Феликс получил мяч. Никто ему не пасовал, просто мяч случайно откатился к нему. Подождав секунду и увидев, что мяча у него никто не просит, он побежал к воротам. Так вышло, что Феликс находился в стороне от ребят. И когда он побежал, то догнать его никто не мог — бегал-то он быстрей всех. До ворот оставалось уже метров пять. И тут Феликс внезапно остановился. Он увидел, что вратарь протянул в его сторону руки, и подумал, что тот просит у него мяч. Отказать Феликс не мог. Он взял мяч в ладони и протянул его вратарю.

Вратарь почему-то мяч не взял. Он ошалело смотрел на Феликса.

— Рука! — заорал Дегтярев. — Штрафной!

Последние слова Дегтярев произнес уже в воздухе. Он прыгнул с разбегу, как будто остановиться уже не мог. Он летел головой вперед, только вместо планки теперь перед ним была спина Феликса.

Феликс, держа в руках мяч, влетел в ворота и растянулся. Удар о землю не причинил ему сильной боли. Но спина в момент удара Дегтярева была у него расслаблена. А получать такие удары не любят даже взрослые футболисты.

Ребята стояли молча. Всем было ясно, что дело тут не в штрафном.

— Ну, давай, давай, — заторопил Дегтярев. — Кто будет штрафной бить?

Дегтяреву не было жалко Феликса. Просто он понял, что перестарался.

С другого конца поля к воротам, почуяв неладное, спешил Борис.

— Зря ты так, Сенька, — сказал один из ребят.

— А чего ему сделалось? Вон, смотрите, смеется.

А Феликс и вправду, пересиливая боль, широко улыбался. Он встал и подошел к Дегтяреву.

— Ты Сенька? — спросил Феликс.

— Ну? — буркнул Дегтярев, не понимая, что случилось веселого.

— Ты Сенька-Зараза? — радостно улыбаясь, сказал Феликс.