Алексей Палыч медленно повернулся к окну. Аккуратная дырочка в оконном стекле оставалась на своем месте. Дырочка, которой пять ми нут назад еще не было. Сквозь нее виднелся кружочек темного неба с неяркой звездой.

И внезапно Алексей Палыч сложил в единый ряд все события. Эти события прошли перед его глазами, словно кадры на фотопленке:

Рука Бориса, тянущаяся к розетке.

Вспышка на боковой стороне катушки.

Голубоватый луч, протянувшийся к этой вспышке.

Младенец, словно из воздуха возникший на столе.

Возникший, словно из воздуха.

Да, из воздуха…

И крик послышался в то же мгновение.

И младенец заговорил, хотя не мог, не дол- жен был этого делать!

И у него не оказалось пупка…

— Ты знаешь, Боря, — запинаясь, сказал Алексей Палыч. — Кажется, у него… кажется, ему не четыре месяца. Ему… всего несколько минут.

ДЕНЬ ПЕРВЫЙ

Так вce это продолжилось

Борис Куликов если и удивился, то вовсе не тому, что младенец прибыл ОТТУДА, а скорее тому, что это случилось так просто. А вот Алексей Палыч, когда все понял, то понял, что ничего не понял.

— Боря, — сказал Алексей Палыч чужим голосом, — он не из солнечной системы.

— Это, вы думаете, из-за пупка? — спросил Борис.

— Нет. Просто ни нa одной из планет этой системы нет условий для жизни такой… такой формы.

«Форма» спокойно лежала на столе и, скосив глаза, внимательно слушала Алексея Палыча. Затем «она» потянулась рукой к катушке.

— Нельзя! — воокликнул Алексей Палыч. — А то будет это… бобо будет!

Мальчик отдернул руку.

— Понимает! — отметил Борис. — Откуда он русский знает, а, Алексей Палыч?

— Совпадение. Ничего он не знает, — сказал Алексей Палыч и тут же раскаялся, потому что младенец посмотрел на него и проговорил:

— Бобо, Алексей Палыч…

Алексею Палычу вдруг подумалось, что гость из чужого мира не просто повторяет слова, а передразнивает его. Уж слишком осмысленным был его взгляд. Андрюшенька в таком возрасте… Впрочем, о каком возрасте можно говорить? При таком росте… при таких размерах. Андрюшенька едва-едва плакать научился.

— Эй, — сказал Алексей Палыч, обращаясь к младенцу, — если ты маня понимаешь, то окажи: один, два, три, четыре… Ну, говори.

— Три, четыре, — отозвался младенец.

Борис засмеялся.

— Он просто повторяет, как попугай. — Борис наклонился над мальчиком. — Скажи: пятью пять — двадцать пять.

— Двадцать пять, — послушно повторил мальчик.

— Видите? — оказал Борис. — Он повторяет последние слова. Он еще ничего не соображает. ОНИ что, не могли прислать кого-нибудь поумнее?

Алексей Палыч пожал плечами.

— Ты лучше скажи, что мы с ним будем делать?

— Отнести в детский садик?

— Нас спросят, откуда мы его взяли.

— Мы вce расскажем.

— Ты сумеешь объяснить? — усмехнулся Алексей Палыч. — Я, например, не берусь. Иди ты лучше домой. Я скажу, что был здесь один.

— Нет, — замотал головой Борис, — пускай мы вместе… Вам одному могут не поверить.

— Ну что ж, — оказал Алексей Палыч, — вместе, так вместе.

— Алексей Палыч… — сказал Борис. — Знаете что, Алексей Палыч… Давайте его пока никуда не отдавать. Он нам еще пригодится.

— Что ты имеешь в виду?

— Мне нужно подумать до завтра.

— А если он погибнет до завтра?

— Чего это он погибнет, если голый через космос летел?

— Я не думаю, что он летел именно в таком виде, — оказал Алексей Палыч и улыбнулся впервые за весь вечер. — До ближайшей звезды четыре световых года, так недолго и простудиться. Скорее всего он родился… я хочу оказать — образовался на этом столе.

— Как это образовался? — опросил Борис. — Он ведь живой.

— Существует гипотеза, — оказал Алексей Палыч. — В принципе человека можно, грубо говоря, разобрать на атомы, передать информацию по какому-нибудь каналу^[3] и собрать его снова на другом конце канала из такого же материала. Скорее всего для них это уже не фантастика.

— Алексеи Палыч, — снова попросил Борис, — ну, давайте оставим его хоть на одни день. Ничего ему не сделается. Все равно уже ночь. Ну, куда мы его понесем?

— Гм… — сказал: Алексей Палыч. — В родильный дом, что ли… Так он уже в известном смысле родился. Ясли закрыты. Милиция?.. Нет, милиция тут ни при чем. Да и не примут его нигде без документов. Вот если бы они с ним документы прислали… В общем, ничего я, Боря, не знаю.

— Значит, пока оставим, — сделал вывод Борис. А я подумаю…

— Ну что ж, думай… — сказал Алексей Палыч. — Две головы всегда лучше, чем одна. Но вдруг он начнет кричать и его услышат… Ты представляешь, в чем нас могут обвинить?

— Он не будет кричать. Не будешь? — обратился Борис к младенцу.

Мальчик улыбнулся и отрицательно помотал головой.

— Понимает! — обрадовался Борис. — Я же говорил, что он понимает!

— Ты говорил, что он повторяет слова, — уточнил Алексей Палыч.

— А теперь уже понимает. Вот смотрите. Кричать нельзя. Понял? — отчетливо проговорил Борис, наклоняясь над мальчиком.

На этот paз малычик мотнул головой утвердительно.

— Конечно, понимает, — торжествуя, сказал Бррис. — Не могли же ОНИ послать к нам какого-нибудь дурачка вроде Сереги. У НИХ там, наверное, тоже отбирают, как у нас космонавтов.

— Ладно, — решился Алексей Палыч, — до завтра пускай побудет. Я бы остался с ним на ночь, да Анна Максимовна… И тебе нельзя оставаться — родители будут искать. Я думаю, ничего не случится: если его послали в такую дорогу, то, наверное, предусмотрели какие-то меры защиты. Только вот на столе его оставлять нельзя.

Алексей Палыч вытащил из-под стола доску, оставшуюся после настилки пола, распилил ее на три части. Борис тем временем убрал все с верстака. Они приколотили обрезки доски к верстаку, получился просторный ящик. На дно ящика постелили рабочий халат.

Алексей Палыч осторожно взял мальчика на руки. Тот неожиданно оказался очень тяжелым, гораздо тяжелее Андрюшеньки.

— Тю-тю-тю, — сказал Алексей Палыч, — сейчас мы будем бай-бай.

Мальчик засмеялся. Алексей Палыч со стыдом подумал, что он, пожалуй, выглядит глуповато. Зачем неземному младенцу это земное сюсюканье? Но неземного сюсюканья Алексей Палыч не знал.

— Спи, — сказал Алексей Палыч, укладывая младенца и накрывая его своим пиджаком. — Спи. Сделай вот так. — И учитель прикрыл глаза, показывая гостю из космоса, как спят хорошие земные дети.

— Палыч… — сонно оказал мальчик, и веки его сомкнулись.

— Я — Палыч, я, маленький, — умилился Алексей Палыч. — Мы завтра придем.

Алексей Палыч погасил свет.

Они шли по ночной улице. Намаявшиеся за день собаки провожали их сонным тявканьем. На густо-синем небе медленно, незаметно для глаза, вращались вокруг Кулеминска звезды. Им не было никакого дела до двух заговорщиков, и только на одной из них кто-то внимательно всматривался в маленькую голубую планетку, пока она не повернулась и Кулеминск не скрылся за горизонтом.

Звездам не было никакого дела до двух заговорщиков.

Возле дома учителя заговорщики расстались.

Борис побежал дальше. Алексей Палыч вошел в калитку, снял у крыльца ботинки и на цыпочках подошел к двери в прихожую. Доски отвратительно заскрипели, но в доме было тихо. Алексей Палыч в темноте пошарил на полках, нащупал три пакета, несколько банок и запихал их в портфель.

Анна Максимовна была на дежурстве. Не зажигая света, Алексей Палыч разделся и лег.

Во сне Алексей Палыч дергал ногами и стонал. Ему снились люди в милицейской форме, которые толпой гнались за ним по пустынной и бесконечной доpoгe.