Цезарь снял нагар с начавшего коптить светильника. Снаружи слышался однообразный шум дождя. Внезапно раздался оклик часового, стоявшего у входа. Дверь в палатку распахнулась, и пламя светильника испуганно метнулось в сторону. Высокая тёмная фигура появилась на пороге. Цезарь узнал командира одного из легионов — Марка Аристия.

— Ну и погода! — воскликнул Аристий, снимая плащ и стряхивая с него капли воды, — хуже не придумаешь! Ходил смотреть, не размыло ли валы, и зашёл к тебе, увидев свет. Ты всё пишешь?

— Нет, просто размышляю, — улыбнулся Цезарь.

— Положение у нас действительно скверное. Есть о чём подумать, — согласился Аристий. — Но каков этот Верцингеториг! Замечательный организатор и полководец! Я должен признаться, что опасаюсь за исход войны.

— Бессмысленные страхи! — пожал плечами Цезарь. — Что могут сделать нам эти жалкие дикари? Подумай, у нас превосходная техника, дисциплинированная армия.

— Ты говоришь — дикари! — горячо возразил Аристий. — Я был бы рад, если бы наши теперешние римляне своей доблестью и свободолюбием походили хоть сколько — нибудь на этих дикарей. Я сейчас шёл и вспоминал, как во время войны с белгами только одно из белгских племён поставило под угрозу всю нашу армию… Как сейчас помню: выстроенные по родам и племенам, ринулись они на наши легионы. Плечо к плечу шли родичи, и в бою каждый охотно жертвовал собой ради другого. Сын становился на место убитого отца, дядя защищал племянника… Если это многочисленное ополчение, которое идёт на помощь Верцингеторигу, будет сражаться с такой же отвагой и презрением к смерти, — мы пропали.

— Мы победим галлов не храбростью, а знанием осадного дела, — спокойно сказал Цезарь. — Кроме того, у них нет настоящего единства. Вожди разных племён соперничают между собой, племена постоянно враждуют и смотрят друг на друга с подозрением, знать ненавидит народ и Верцингеторига. Я сумею окончательно обуздать Галлию и уничтожу самого Верцингеторига.

— Если это и произойдёт, — возразил Аристий, — то это будет не столько твоя заслуга, сколько заслуга непобедимого народа римского. Вдумываясь в последние события, невольно приходишь к мысли, что ты не был достаточно предусмотрителен. Если бы не было грабежей и насилий, если бы ты не трогал сокровища друидов, не началось бы и это страшное восстание.

— Зачем ты говоришь мне это? — раздражённо воскликнул Цезарь. — Ты же знаешь, что деньги мне нужны были для солдат.

— Да! Но я не вполне понимаю: зачем нужно было тебе подкупать солдат? — спросил Аристий. — Народ ещё верит Цезарю. В Риме помнят, как ты смело выступал против жадных богачей в дни твоей молодости. Иди прямо! Зачем тебе окольные пути, зачем опираться на наёмников? Или ты уже не веришь больше в силы римского народа?.. А кто не верит в силы народа, тот не может быть настоящим его защитником и другом. Подумай об этом, Цезарь.

С этими словами он накинул мокрый плащ и вышел в темноту. Долго ещё Цезарь пристально смотрел вслед ушедшему, мучительно о чём — то думая.

Осада Алезии

Старый римский солдат Марк Субурий положил топор, отёр рукой пот, обильно струившийся со лба, и огляделся вокруг. Нежаркое сентябрьское солнце медленно склонялось к западу и скоро должно было скрыться за высоким холмом, на котором темнели стены галльского города Алезии. Оттуда слышался звук трубы. Это сменялись часовые укреплённого лагеря Верцингеторига, расположенного у стен города. Мощный вал римских осадных укреплений опоясывал весь холм. На валу виднелись немногочисленные отряды римлян. Большая часть армии была занята на равнине сооружением новых оборонительных укреплений, обращённых наружу — против ожидающегося со дня на день ополчения галлов. Вся равнина была усеяна работавшими легионерами. Одни копали рвы, другие из вынутой земли строили насыпь, третьи забивали в насыпь брёвна. Работы близились к концу, и картина внешней линии укреплений уже ясно вырисовывалась. Три широких рва следовали один за другим на расстоянии около 100 м. В средний ров была пущена вода из реки. За рвами высился вал, укреплённый частоколом с зубцами, за которыми могли скрываться стрелки. Через каждые 25 м на валу были сооружены многоэтажные башни, в которых можно было разместить много солдат, и специальные метательные орудия — для перекрёстного обстрела.

Подойдя к частоколу, старый Субурий повернулся спиной к Алезии и довольным, взглядом осмотрел результаты работы: впереди ров, налево и направо по ровному полю сплошными рядами торчали из земли, целые стволы деревьев, заострённые — сучья которых переплетались между собой. Пробиться через эту рустую и колючую заросль было очень трудно. Стволы были глубоко закопаны в землю, чтобы их нельзя было выдернуть и оттащить в сторону. Пять рядов таких заграждений шли вплотную один за другим. Недаром их называли «могильными столбами».

— Неплохо сработано, — внезапно услышал над своим ухом старый солдат. Рядом с ним стоял начальник его подразделения — центурион Тит Бельвенций. — Пора собирать людей и возвращаться в лагерь. Пойдём со мной полем, проверим работу наших солдат. Ведь ты знаешь толк в этом деле.

Поле перед «могильными столбами» было безлюдно. Только где — то впереди виднелись отдельные фигуры копавших землю солдат. Центурион и Субурий шли, осторожно ощупывая ногами почву. Вдруг центурион оступился, под ногами его затрещал хворост и посыпалась земля.

— Осторожнее, а то сегодняшний ужин тебе придётся есть, сидя на колу, — усмехнулся солдат, поддерживая побледневшего центуриона. На дне открывшейся сужающейся книзу неглубокой ямы виднелся большой заострённый кол. Эти ямы солдаты называли в шутку «лилиями», так как они были расположены в несколько рядов, треугольниками, напоминающими чашечку цветка. Когда центурион и Субурий, пройдя это опасное поле, подошли к ручейку, начало уже темнеть. На берегу ручья молодой солдат только что кончил закапывать в землю странной формы кол, с торчавшими из него в разные стороны длинными крюками; на некотором расстоянии видны были солдаты, заканчивавшие ту же работу.

— Все руки ободрал, пока посадил его на место. Зачем нужны эти крючья? На них может напороться только слепой, — недовольно проворчал молодой солдат, увидев подходившего центуриона.

— Ночью все слепые, — ответил центурион. — Вернее всего галлы попытаются прорвать наши укрепления неожиданно. Легче всего им сделать это ночью. Вот тогда — то и пригодятся эти крючья. Стоны напоровшихся на крючья галлов заранее предупредят нас об их приближении.

— Сколько земли мы здесь переворотили за шесть недель, и всё из — за каких — то варваров, которые, может быть, ещё и не придут, — со вздохом сказал молодой солдат, собирая свой инструмент.

— Цезарь знает, что делает, — прикрикнул на него центурион. — Собирайся скорее! — И, обращаясь к Субурию, добавил: — Ополчение галлов уже в пути.

Забирая по дороге закончивших свою работу солдат, центурион направился к лагерю.

«Нет, не зря мы работали, как волы, все эти недели, — думал он по дороге. — Эти укрепления освободят нам часть солдат для необходимых резервов. Ведь нам, чтобы не выпустить Верцингеторига, придётся сражаться на два фронта: против гарнизона Алезии и против войска галлов, идущего к нему на помощь. Галлы могут сосредоточить все силы и ударить в каком — нибудь одном месте, а мы должны держать оборону и на внешней и на внутренней линии укреплений. Если у нас не будет резервов, галлы легко смогут освободить Верцингеторига».

* * *

С реки тянуло ночной сыростью. В римском лагере все, кто мог, разожгли костры, и только часовые на валах, закутавшись в короткие шерстяные плащи, шагали взад и вперёд на своих постах, зорко вглядываясь в темноту. Где — то в этой предательской мгле скрываются галлы.

Пять дней назад галльское ополчение подошло к Алезии и стало лагерем за ручьём, на возвышенности. Галлы уже два раза пытались прорвать оборонительную линию со стороны равнины, но им не удалось преодолеть рвы, волчьи ямы и высокий вал, стойко обороняемый легионерами. Особенно опасен был второй ночной штурм. Поэтому и сегодня ночью римские часовые внимательно вглядывались в темноту, казавшуюся ещё гуще от тумана, поднимавшегося с реки. Этот туман мешал видеть многочисленные костры галльского лагеря на равнинен огни в осаждённой Алезии.