- Тогда точно перекинусь, - не согласился Медвежонок. - Отобью тебя. Деда не смог, брата терять не хочу!

  Коготь странно посмотрел на напарника:

  - Ладно, посмотрим.

  Он скользнул вперед, подкрался к двери и скрылся внутри дома. Снова появился на пороге и подал знак.

  Внутри было... Плохо было внутри. Неровный земляной пол, на котором валялся всевозможный мусор: обломки камней и гнилых деревящек, полуистлевшие от старости тряпки, окаменевшее дерьмо, а запах, витавший под щелястой крышей, однозначно намекал, что не только окаменевшее... Да еще старое кострище посередине.

  - Ну как хаза? - спросил Коготь.

  Медвежонок только крутил головой, не понимая, как здесь можно жить.

  Страшно довольный произведенным эффектом, Коготь прошел к дальней стене, уперся в нее ногой и двумя руками, для чего пришлось принять на удивление неудобную позу, и толкнул. Часть пола уехала в сторону, открывая ведущую вниз лестницу.

  Вслед за товарищем Отто спустился вниз. Люк закрылся, и Коготь зачиркал кресалом. Неяркий колеблющийся свет лучины выхватывал только стены уходящего в глубину хода.

  - Пошли, - скомандовал Коготь, меняя лучину на факел из лежащей рядом стопки, завернутой в промасленную холстину, - а то света не напасешься. Тут идти и идти!

  Длинный тоннель вывел в самую настоящую комнату. Здесь было небогато, но чисто. Прямо на полу лежала пара тюфяков со сложенными на них одеялами. В одном углу высился слегка кособокий шкаф без дверок, а в другом гордым королем возвышался огромный дубовый стол, сильно обшарпанный, но зато щеголявший фигурными резными ножками и большой тумбой с ящиками. Пейзаж дополняла пара больших чурбаков возле стола. В шкафу висели две шерстяные куртки. И больше - ничего!

  - Это грот называется! - Коготь воткнул лучину в стену и плюхнулся на один из тюфяков. - Вот тут мы и живем.

  - Кто 'мы'? - спросил Отто.

  - Ты и я.

  - А-а-а... - глубокомысленно произнес Медвежонок. - А это ты пещеру выкопал?

  - Ты что! - мальчишка расхохотался. - Мне такое слабо! Тут Грец со сворой жил. От него осталось. Даже не жил, они сюда от облав уходили. Все на дно ложатся, а Грец - ниже.

  - А сейчас он где?

  - Нарвались они. Суфлер шавкой оказался, вот и сдал в солдаты. А свора была - отморозок на отморозке, решили легавых на перья посадить. Ну те их хвостами и посекли! Один Грец ушел. А я неподалеку нарезал, помог дошкандыбать. Вот он меня сюда и привел. Точнее, я его, - Коготь помолчал немного. - Только не помогло это Грецу. Тут он копыта и отбросил. А хаза за мной осталась, - обвел комнатушку взглядом. - Только рамсю я, не Грец тут юмал. Он сачок был конкретный, да и не местный. А это давно построили. Тут еще один лаз имеется. На выход.

  Отто устроился на чурбачке. Снова огляделся.

  - Так ты здесь один жил?

  - Не, - Коготь махнул рукой. - Я больше по общим малинам шлялся. Ночь в одном месте перекантуюсь, следующую в другом. Если не появлюсь где, пусть все считают, что я у других. А сюда только если залечь надо. И когда с Белкой работали, здесь ночевали. Девке, если она не шмара, на общей обретаться стремно. Даже малолетке. Слишком много всяких уродов попадается!

  Медвежонок замотал головой.

  - Белка - это кто?

  Коготь резко сел на тюфяке.

  - Девчонка одна. Скорешились мы с ней... - Коготь замялся. - Ну вот ты мне брат?

  - Брат! - подтвердил Медвежонок.

  - Во! А она сестрой была!

  - Старшей?

  - Да не... - паренек махнул рукой. - Равной. Хотя она и постарше на год.

  - А сейчас она где? - заинтересовался Отто.

  - На киче, - вздохнул Коготь. - Ячмень у одной лахудры подрезала, а за ней пара амбалов перло. Белку и повязали. Теперь дело шьют!

  Он вдруг подобрался.

  - Хорош балаболить! Работать пора!

  - В смысле? - удивился Медвежонок.

  - А прямом! Чтобы хавку купить - капуста нужна. А ее только заработать можно!

  - Так у нас же есть деньги!

  Коготь скептически посмотрел на 'брата':

  - Если мы тратить будем, а работать - нет, каждая шестерка поймет, что мы фарт словили. Мигом настучат. Тут шавок всяких - полгорода. А так - поди, разбери, на запасе мы сидим, или с дела кормимся. Так что не сачкуй, братан, пошли точки изучать!

  ПримечанияКлифт - куртка или рубаха.Шкеры - штаны.Шузы - обувь.В масть - Здесь: соответственно положению. Слово имеет и другие смыслы.Разблочить - раздеть.Аларм - тревогаЧистые (шмутки) - не краденые (вещи).Форс имею - при деньгахЛиньковые - фальшивые. Свежак - фальшивомонетчикБелки - деньги, не замешанные в преступлении (тут Коготь бессовестно врет). Беговые - украденные (а вот тут говорит правду).Барыга - скупщик краденого. Некраденым тоже торгует.Лепила - врач, лекарь.Кича - тюрьмаСвора - шайка, ватага.Суфлер - наводчик.Шавка - доносчик, предатель.Сдать в солдаты - арестовать по доносу. Или написать донос, приведший к аресту.Нарезать - искать жертву для преступления.Рамсить - думать, размыщлять.Юмать - работать.Шмара - девушка легкого поведенияАмбал - телохранитель

Глава 13

   'Летящий Херувим' оказался не самым плохим трактиром в Допхельме. Большой зал с массивными столами и лавками, сосновыми, конечно, но мореными под благородный валашский дуб, несколько уютных закутков, отделенных друг от друга и от зала дощатыми перегородками все из той же, вездесущей сосны.

  Стены, ведущие из закутков в зал - пониже. Сидящий, если вдруг будет желание не только брюхо набить, но и по сторонам поглазеть, может видеть большинство прочих посетителей 'Нажратого ангела', то есть, конечно же, 'Летящего Херувима'! В закутках - по столу с лавками. Напротив входа столов нет. Зато есть длинная стойка. На ней громоздятся бочки. И трактирщик, возвышающийся за перегородкой. С доброй улыбкой на устах и тяжелой дубинкой под руками. Гости-то, всякие бывают! Как говаривал своему заместителю, легендарный византский полководец Чапаяни: 'Есть нюанс, Петруччио!'

  Под высоким, локтей семь, потолком зала подвешен пяток тележных колес, с парой дюжин свеч на каждой. В закутках свои подсвечники, но большинство предпочитает полумрак. К тому же, немного света попадает сквозь узкие окна, что выглядят словно бойницы. Даже легкомысленные занавеси, с вышитыми цветами не спасают от мысли, будто строители подумывали о том, что трактиру предстоит долгая осада...

  По залу порхали от одного стола к другому подавальщицы в одинаковых серых платьях с сиреневыми фартучками, успевая и разносить пищу, и отвечать на шутки гостей. А то и оказывать услуги другого рода.

  Народу в трактире оказалось немало. Трое купцов степенно ужинали в закутке слева от двери. Еще несколько столов занимали бюргеры, судя по всему, справа от входа расположилась компания табунщиков, похоже, что кроатов, занесенных в такую даль, не иначе, как чихом их верховного бога Вука.

  За большим столом в центре зала гуляла группа ягеров, уже начинавших переносить свое внимание с пива и еды на что-либо более интересное. Во всяком случае, здоровенный рыжий громила, не отрываясь от кружки в правой руке, левой пристраивал на коленях светленькую подавальщицу, одновременно, что-то рассказывая. Та не сопротивлялась, но и помогать не спешила. Лишь улыбалась рыжему ягеру, временами вставляя в его пьяные байки восторженные охи.

  Ридица с усмешкой оглядела зал, негромко пробормотала на салеве: 'Культура, Нечистому ее в задницу!', не забыв добавить еще пару эпитетов из репертуара сестры Бригитты, и неторопливо проследовала в сторону хозяина.

  Трактирщик, широкоплечий бородач трех с половиной локтей роста, приветливо улыбнулся. Улыбка на иссеченном многочисленными шрамами лице смотрелась довольно устрашающе. Впрочем, оба глаза у Кривого Ганса присутствовали, только левый озирал мир из толстого багрового рубца, выныривающего из густой шевелюры и исчезающего в не менее густой бороде.

  - Чего угодно святой сестре? - флегматично спросил хозяин, одним глазом взирая на Ридицу, а вторым бдительно посматривая в сторону подвыпивших ягеров.