– Убита? Гм. Да ведь ты искромсал ее на ремни! Дружище, не знаю, как мне тебя благодарить...

– Не тревожься! На этой планете у тебя еще будет возможность оказать мне подобную же услугу.

– А теперь дайте ему уснуть, – прервал нас Массакр.

Все покорно направились к выходу. Когда Мишель был уже в дверях, я попросил его прислать ко мне завтра Бельтера.

Вскоре я забылся беспокойным сном, который продолжался несколько часов. Проснулся совершенно обессиленный, но зато без малейших признаков лихорадки. Потом опять мирно заснул и проспал почти до следующего полудня. Лицо и руки болели уже куда меньше. Рядом с моей кроватью сидя спал Мишель.

– Он не отходил от тебя всю ночь, – сказал мой брат, появляясь в дверях. – Как самочувствие?

– Лучше. Как ты думаешь, когда я смогу встать?

– Массакр сказал, что через два-три дня, если лихорадка не повторится.

Внезапно из-за его спины выскользнула Мартина с подносом, на котором стоял фыркающий кофейник.

– Завтрак для Геркулеса! Доктор разрешил.

Она поставила поднос, помогла мне сесть, подсунув за спину подушки, и быстрым поцелуем коснулась моего лба.

– Вот вам награда, пусть хоть маленькая! Подумать только: если бы не вы, я бы сейчас была бесформенным трупом. Брррр!

Она потрясла Мишеля за плечо.

– Проснись, братец! Тебя ждет Луи.

Мишель, позевывая, встал, осведомился, как я себя чувствую, и ушел вместе с Полем.

– Луи тоже обещал зайти. А теперь, Геркулес, я вас покормлю.

– Почему Геркулес?

– Как почему? Сражаться врукопашную с гидрами!...

Она покормила меня с ложки, словно ребенка, потом дала чашку кофе.

– Вкусно! – похвалил я.

– Польщена. Я ведь сама готовила. К тому же кофе считается теперь лекарством. Мне пришлось обратиться за ним в Совет, представляете?

– Боюсь, придется от кофе отвыкать. На Теллусе вряд ли найдутся кофейные деревья. Но это еще полбеды, а вот как быть с сахаром?

– Ба! Найдем и здесь какой-нибудь сахаронос! А не найдем – в деревне остались ульи. Будем есть мед, как в старину.

– А цветы? На нашем осколке Земли их достаточно, зато на теллусийских растениях не нашли ни одного цветка.

– Поживем – увидим. Я ведь оптимистка. Из миллиарда миллиардов у нас был всего один шанс уцелеть, а мы уцелели!

Стук в дверь прервал наш разговор. Это явились неразлучные Ида и Анри.

– Пришли взглянуть на героя! – сказала Ида.

– Хм, герой... Когда тебя загонят в угол, поневоле станешь героем.

– Не знаю, – вступил в разговор Анри. – Я бы, наверное, позволил себя съесть.

– Ты просто на себя клевещешь! Впрочем, я вызвал тебя не для этих разговоров. Возьми двух людей и разведай поподробнее рудное месторождение. Принеси образцы. Если месторождение окажется стоящим, постарайся сразу наметить удобную трассу для железной дороги. Но не забывай про гидр: оказывается, они не всегда летают стаями... Возьми с собой человек десять охраны и грузовик. А у вас, Ида, как дела?

– Начала систематизировать ваши декреты. Мне интересно: прямо на глазах рождаются новые законы. Но ваш Совет... Вы присвоили себе диктаторские полномочия!

– Надеюсь, это временно. А пока иначе нельзя. Что нового в деревне?

– Луи в ярости. Он нашел наблюдателей, которые пропустили вашу гидру. Они оправдываются: говорят, гидра была одна.

– Вот негодяи!

– Луи кричит, что их надо расстрелять.

– Ну, это уж слишком.

Через несколько дней мне рассказали, чем кончилось дело: ротозеев просто выгнали из охраны и приговорили к двум годам работы на шахте. Постепенно я поправился, и все вошло в нормальную колею.

Мы проложили к рудному месторождению железную дорогу и построили примитивную домну.

Первая плавка, несмотря на все знания Этранжа, прошла кое-как. Настоящего коксующегося угля у нас не было, поэтому чугун получился неважный, но все же мы переварили его в сталь. Из полученного металла отлили рельсы и вагонные скаты. Возле рудника построили каменные убежища от гидр, а кабины паровозиков переделали так, чтобы в них можно было запереться наглухо.

Погода оставалась прежней и больше всего походила на очень теплую весну. «Черные ночи» постепенно удлинялись. Мой дядя и Менар на внешних орбитах открыли пять планет. На ближайшей к нам обнаружили атмосферу и облака. Сквозь их разрывы можно было наблюдать моря и материки. Спектроскоп показал наличие кислорода и водяных паров. Наша соседка была примерно такого же размера, как Теллус и имела два больших спутника. Удивительно, как глубоко сидит у нас в душе страсть без конца расширять свои владения! Даже мы, несчастные крохи человечества, не уверенные и в завтрашнем дне, обрадовались, когда узнали, что рядом с нами есть планета, где когда-нибудь смогут жить люди.

Недалеко от рудника для пробы распахали около гектара теллусийской целины. Почва оказалась легкой, хорошо удобренной перегноем сероватых трав. Решили засеять ее различными сортами пшеницы, несмотря на протесты крестьян, которые твердили, что сейчас для сева «не время». Мишелю пришлось целых полдня втолковывать им, что на Теллусе нет обычных времен года, а потому сеять или жать всегда «время», и лучше это делать сейчас, чем потом.

Когда началась пахота, мы снова столкнулись с плоскими змеями вроде той, что нашли во время первой разведки. Но та была дохлой, а этих пришлось убивать. Крестьяне прозвали их «гадюками», хотя с земными гадюками у них не было ничего общего. Их нельзя назвать ядовитыми, но они достаточно опасны: мощные полые зубы впрыскивают в жертву необычайно сильный пищеварительный сок. Он разжижает ткани, вызывая своего рода гангрену, и если помощь не оказать немедленно, дело может кончиться смертью. К счастью, эти злобные и ловкие твари попадались нечасто. Одна укусила быка, который тут же подох, а другая – человека. Оказавшиеся на месте Вандаль и Массакр немедленно наложили жгут и ампутировали пораженную ногу.

Вслед за растениями Теллус начали осваивать земные насекомые. Первыми были крупные рыжие муравьи, название которых я позабыл. Неподалеку от рудника Вандаль нашел целый муравейник. Муравьи с жадностью пожирали смолку, сочившуюся из серых растений, и размножались с удивительной быстротой. К тому времени, когда на опытном поле показались первые зеленые всходы, они уже кишели везде, легко расправляясь с маленькими «насекомыми» Теллуса, которые тщетно пытались бороться с пришельцами.

Это были дни мира и тишины. Постепенно мы преодолевали даже то, что казалось непреодолимым. Месяцы шли за месяцами. Мы собрали первый урожай, обильный на «земных» полях и просто великолепный на распаханном участке Теллуса. Пшеница акклиматизировалась на славу. Стада множились, пастбищ пока хватало. Земные растения, по-видимому, были сильнее местных, и вокруг уже появлялись пятна смешанных степей. Странно было видеть, как наши знакомые травы окружают какой-нибудь пыльно-серый кустик с цинковыми листьями.

Лишь теперь на досуге я смог поразмыслить о самом себе. Сразу же после катастрофы мной овладела растерянность, граничащая с отчаянием; я знал, что навсегда разлучен с друзьями, испытывал ужас перед неведомой планетой, населенной чудовищами. Затем необходимость немедленных действий полностью захватила меня, и теперь я с удивлением замечал, что от прежних настроений не осталось и следа. Мною овладела радостная и неутомимая страсть первооткрывателя.

Однажды по дороге к обсерватории я заговорил об этом с Мартиной; теперь она и Мишель бывали там лишь изредка, посвящая большую часть своего времени «общественным работам» и обучению молоденького пастуха Жака Видаля, у которого оказались блестящие способности. Впоследствии Видаль стал крупным ученым и, как вы знаете, был избран вице-президентом Республики. Но не будем забегать вперед.

– Подумать только! – говорил я Мартине. – Когда мой кузен Бернар хотел взять меня в межпланетный рейс, я отказался наотрез, сказав, что вначале должен кончить институт, но на самом деле просто из страха! Ради какой-нибудь окаменелости я готов был идти хоть на край земли, но от одной мысли о том, чтобы покинуть Землю, испытывал настоящий ужас! А теперь я на Теллусе, и нисколько об этом не жалею. Удивительно, правда?