– Совсем ничего? Может, все-таки что-нибудь...

– Простите, но, кажется, совсем ничего...

И тут Андо вспомнил, что это не он позвонил Маи и что встретились они вовсе не для того, чтобы он подробно отчитывался о результатах вскрытия. Это ведь она его позвала, потому что хотела рассказать о том, что произошло на квартире у Такаямы вечером в день поминок.

– Извините, я совсем забыл. Вы, кажется, хотели мне что-то рассказать.

– Да. Но знаете, я не очень уверена в том, что это имеет отношение к смерти сэнсэя... – нерешительно сказала Маи, очаровательно смутившись. Андо пристально взглянул на нее, всем своим видом показывая, что ждет продолжения.

– Десять дней назад, вечером, я ушла с поминок пораньше и поехала в Восточный Нагано, чтобы разобрать неопубликованные рукописи сэнсэя. Когда я разбирала его бумага, вдруг зазвонил телефон. Я не знала, что делать, и в конце концов ответила на звонок. Это был Асакава-сан, школьный друг сэнсэя.

– Вы с ним знакомы?

– Да, я видела его один раз. За четыре... или пять дней до смерти сэнсэя Асакава-сан приходил к нему в гости.

– И что потом?

– Он не знал, что сэнсэй умер, и я рассказала ему об этом... ну, о том, что произошло предыдущим вечером. Асакава-сан страшно разволновался и сказал, что сейчас приедет.

– Куда?

– К сэнсэю на квартиру.

– И он приехал?

– Да. Очень быстро. Гораздо быстрее, чем я думала. Он вошел в квартиру и стал ходить по комнате, заглядывая во все углы. Мне показалось, что он что-то искал. Потом спросил у меня, не заметила ли я чего-нибудь странного. Честно говоря, выглядел он ужасно, как будто его загнали в угол, и он не знает, что теперь делать. Он еще несколько раз спросил у меня, не заметила ли я чего-нибудь необычного в комнате сразу после смерти сэнсэя. А потом он сказал одну вещь, которая меня очень сильно удивила. – Маи прервалась, чтобы выпить немного воды из стакана.

– А что он сказал?

– Я запомнила каждое его слово. Он спросил: «Вы уверены, что Рюдзи ничего не сказал вам перед смертью? Например про видеокассету?»

– Про видеокассету? – переспросил Андо.

– Да. Странно, правда?

Андо подумал, что это действительно должно было прозвучать неожиданно, учитывая, что речь шла о смерти друга. Интересно, почему он спросил про видеокассету? Какое это имеет отношение к Такаяме?

– Ну хорошо. А Рюдзи говорил вам что-нибудь про видеокассету?

– Нет. Ни слова.

– Значит, видеокассета, – пробормотал Андо себе под нос и откинулся на спинку стула. При упоминании этого Асакавы, который появился десять дней назад – в ту самую субботу, когда проходило вскрытие, – Андо почувствовал какую-то неясную тревогу.

– Я конечно, не специалист, но знаете... если, например, на видеокассету записано что-то ужасающее, то это может вызвать сердечный приступ... Мне показалось, что это вполне...

– Ну что вам сказать...

Андо понял, что так обеспокоило Маи. Она бы ни за что не решилась на этот разговор, если бы знала наверняка причину смерти Рюдзи Такаямы. Вся эта ситуация напомнила Андо сцену из детективного сериала, который он видел два-три дня назад по телевизору. Жена изменяет мужу с одним из его подчиненных. Кто-то узнает об этом, начинает следить за женщиной и снимает на видеокамеру страстную встречу любовников в отеле. Потом видеокассету с этой записью присылают женщине по почте вместе с письменным требованием денег. Получив кассету, женщина вставляет ее в видеомагнитофон у себя дома. Сначала по экрану бегут черно-белые полосы, потом появляется изображение: обнаженная женщина в объятиях молодого мужчины. Картинка сопровождается протяжными любовными стонами. И тут вдруг героиня сериала понимает, что видит на экране себя. Осознав это, она падает в обморок. Сюжет настолько избитый, что, посмотрев его, Андо почувствовал себя полным идиотом.

Запись на видеокассете, которая воздействует одновременно и на зрение, и на слух, может очень сильно воздействовать на нервную систему. При определенных – неблагоприятных – условиях просмотра, в принципе, возможен и смертельный исход. Но Андо обследовал каждый миллиметр тела Рюдзи Такаямы и даже взял на анализ образцы тканей...

– Мне кажется, это маловероятно. Не забывайте, что у Рюдзи был тромб в левой коронарной артерии. И, кроме того, вы ведь были с ним знакомы. Разве вы можете себе представить, чтобы он умер от шока, посмотрев видеокассету? – на последних словах Андо не смог удержаться от улыбки.

– Не могу. – Маи тоже не сдержалась и тихонько хихикнула. Похоже, что они оба были одинакового мнения о Рюдзи. Такаяма был смелым до безрассудства и оставался невозмутимым при любых обстоятельствах. И такими пустяками, как видеокассета, его так легко не возьмешь. Ни душу, ни тело.

– А вы не знаете, как мне связаться с этим Асакавой?

– Нет. Хотя, – в задумчивости сказала Маи, прикрыв рот рукой, – мне кажется... Я почти уверена, что когда сэнсэй знакомил нас, он сказал: «...Казуюки Асакава. Корреспондент еженедельника N».

– Казуюки Асакава из еженедельника N – Андо записал это в свой блокнот. Можно будет позвонить в редакцию и найти там Асакаву. Или в крайнем случае узнать его телефонный номер. Скорее всего, мне придется с ним встретиться и поговорить.

Заглянув в его блокнот, Маи с удивлением сказала:

– Вот оно что...

– В чем дело? – Андо непонимающе взглянул на нее.

– Я не знала, что Казуюки записывается такими иероглифами...

Асакава снова посмотрел в свой блокнот. И тут его осенило: он, совершенно не задумываясь, написал у себя в блокноте один за другим четыре иероглифа: Аса-Кава-Казу-Юки. Он не сомневался ни секунды, хотя имя Казуюки Асакава можно было записать как минимум девятью разными способами...

– Откуда вы знаете, что Казуюки Асакава пишется именно так? – глядя на него округлившимися глазами, спросила Маи. Андо не мог ответить на этот вопрос. Наверное, это было шестое чувство. Что-то вроде ясновидения. У него появилось и стало крепнуть предчувствие, что очень скоро судьба надолго сведет его с Асакавой...

Первый раз за последние полтора года Андо выпил за обедом саке. С тех пор как умер его сын, ему совсем не хотелось спиртного. Хотя он перестал пить вовсе не потому, что чувствовал себя виновным в смерти мальчика. Просто алкоголь имел свойство усугублять его эмоции, в каком бы настроении Андо ни находился. Если он был веселым, то выпив, делался очень веселым. А если он грустил, то грусть становилась невыносимой. Последние полтора года он все время пребывал в подавленном настроении и физически не мог пить. Ему казалось, что если он выпьет хотя бы каплю, то уже не сможет остановиться, пока не будет пьяным вдребезги. А в таком состоянии можно и руки на себя случайно наложить... У него не хватало смелости даже думать об этом.

Шел дождь, что было довольно странно для конца октября. Хотя дождь, скорее, не шел, а клубился, как туман, прямо под зонтом, заплывая Андо за шиворот. Андо возвращался домой. Он слегка захмелел от сакэ и не чувствовал холода. Несколько раз он высовывал руку из-под зонта, пытаясь поймать капли дождя на ладонь, но это ему так и не удалось. Казалось, дождь не падает с неба, а поднимается вверх от земли.

Андо вышел со станции и побрел в сторону комбини[6]. У входа в магазин он остановился, обдумывая, покупать ему бутылку виски или нет. Вокруг станции высились небоскребы, расцвеченные прихотливым узором светящихся окон. Городской пейзаж куда красивее природного ландшафта. Намокшие от дождя правительственные постройки, залитые светом прожекторов, кокетливо блестели на фоне ночного неба. На верхушках высотных домов мигали красные сигнальные огни, словно передавая какое-то зашифрованное сообщение световой азбукой Морзе. Огни загорались и гасли так медленно, что Андо вдруг показалось, что это огромное глуповатое чудовище нависло над ним и не спеша разевает рот.