Галере так и не удалось развернуться, и когги зажали ее в тиски. Для устрашения противника арабы били в барабаны и дули в трубы. До Мала донесся призыв сдаваться. Он даже не шелохнулся.

– Они сближаются, – забеспокоились гребцы.

– Пусть сближаются, – отозвался Мал. – Прыгайте в воду и плывите к берегу! Спасайтесь!

Барабан, задающий ритм для гребцов, тотчас смолк, но никто не сдвинулся с места. Бывшие невольники никак не могли решиться покинуть галеру. За время рабства они существовали лишь как детали корабельного движущего механизма и таким образом слились в единое целое, обретя в этом смысл жизни и утратив способность быть самими собой. Арабы ждали команды стрелять, и это был тот самый момент, когда Мал собирался покинуть катаргу, но теперь его удерживало слово, данное гребцам – если он уйдет, вместо обещанной свободы они быстро найдут свою смерть. На корабль посыпались горящие стрелы – сначала с одного когга, потом с другого, и галеру накрыл вой раненных гребцов. В змеиный торс Мала вонзились две стрелы. Арабы не собирались идти на абордаж, они хотели спалить катаргу так же, как и «Тифон».

– Уходите, пока живы или сгорите заживо! – приказал Мал.

Но вместо того, чтобы подчиниться, гребцы словно бы обезумели. На галере вновь раздался бой барабана, и бывшие рабы, не сговариваясь, ударили веслами по воде. Забыв о смертоносных стрелах, повинуясь какой-то неведомой силе, извиваясь как черви, они с диким ревом толкали галеру вперед, пока она не встала борт о борт с одним из коггов.

– То, что нужно, – подумал Мал и ринулся в бой. Поток стрел с коггов усилился. Пламя сначала охватило самую высокую мачту галеры, а потом перекинулось на палубу. Мал взобрался на борт катарги по лестнице, бросил под ноги доску и перебежал по ней на вражеский корабль. Меч Рамзеса увеличился прямо на глазах. Мал убивал всех, кто попадался ему на пути – каждый удар клинка уносил жизни сразу нескольких человек, до тех пор, пока арабы, наконец, в ужасе не отпрянули от воина, столь щедро сеющего смерть вокруг себя.

– Умри, шейтан! Возвращайся в ад! Нет тебе места на земле! – раздались возгласы с кормовой башни.

Их заглушили воинственные крики гребцов, последовавших за Малом. Они-то и не дали опомниться арабам. С перекошенными от ненависти лицами, вооруженные обрывками цепей они догоняли разбежавшихся по кораблю арабов и сражались с ними насмерть. Мал взбежал на кормовую башню и перебил там обстреливавших палубу лучников, заодно покончив с капитаном когга. Теперь, тем арабам, кому удалось выжить, оставалось только одно – достойно умереть. Бывшие галерные рабы накидывались на них как дикие звери, они хватались голыми руками за наконечники арабских копий и лезвия мечей, умирали, лезли вперед ревущей тучей по трупам убитых товарищей, впивались в тела врагов зубами и разрывали их в клочья, чтобы потом бешено топтать ногами кровавые останки. От запахи крови галерники и в самом деле сходили с ума. Один из них, огромного роста, принялся крушить вокруг себя цепью всех подряд: и своих и чужих, да так, что Малу пришлось образумить его. Он ударил безумца, развернув меч плашмя, и тот, оглушенный, свалился с ног. Гребцы, уничтожив тех, кто мог сопротивляться, принялись добивать раненых. Спрятавшихся в каютах они вытаскивали на палубу, раздевали догола и жестоко расправлялись с ними.

Тем временем никем не управляемый когг все дальше уходил от идущей ко дну катарги. Ветер трепал паруса, заставлял скрипеть мачты, уводя судно в одном ему известном направлении.

– Какова команда, таков и корабль, – отметил Мал.

Он поднялся на носовую башню. Второй когг стремительно уходил прочь, а флагманский корабль арабов «Зем-Зем» полыхал огнем. Над «Нофером» по-прежнему развевались флаги солнечных богов.

– Выходит, ему удалось не только отбиться, но и победить в схватке с «Зем-Земом».

Ход мыслей Мала прервал крик за спиной:

– Слава великому воину – истребителю сарацин! Слава истребителю язычников!

Крик был тут же подхвачен другими голосами и превратился во всеобщий восторженный вой. Морская битва завершилась, и галерники воздавали почести победителю. Мал снял шлем, смахнул с лица капли пота и поднял успевший уменьшиться в размерах меч над головой. «Пора их образумить» – решил Мал. Он дождался пока выжившие в смертельной схватке гребцы прокричаться, и обратился к ним с вопросом:

– Кто из вас умеет управлять кораблем?

Из толпы выделился человек с лихорадочно блуждающим по сторонам взглядом.

– Вставай за руль и прими командование кораблем. Закрепите парус и доставьте меня до берега – это все, что я хочу от вас.

– На берегу сарацины, ваше Высочество, их слишком много – осклабился новоявленный рулевой, – а мы больше не хотим быть рабами.

– Я сокрушу их, – спокойно сказал Мал, повторив слова, когда произнесенные Лесным воином, – оставьте арабский стяг на мачте, и мы войдем в гавань как к себе домой.

– Будь по-твоему! Ты дерешься так свирепо и хорошо, что тебе нельзя ни в чем отказывать, – бывший раб захохотал, обнажая гнилые зубы, – доберемся вместе с тобой до берега, а потом отправимся в Халдею!

Под всеобщее гиканье он подошел к рулю и отдал первый приказ:

– Подтянуть шкоты!

Парус натянулся, мачта заскрипела, и корабль двинулся в сторону Айи. Выжившие гребцы, а таких насчитывалось не менее полусотни, приоделись, позаимствовав у трупов одежду, и полезли в трюм в поисках еды и вина. Мертвецы их ничуть не смущали. Люди, привыкшие к тому, что любой из дней может стать последним в их жизни, предпочли прежде утолить голод, а уже потом избавиться от трупов. Мал же не нуждался ни в сне, ни в отдыхе. Силы, накопленные им за два дня перед битвой, когда он только и делал, что ел и спал, еще не иссякли. Змеиная сила безошибочно вела его по пути, уготованному судьбой.

«Зем-Зем» все еще горел и медленно погружался в воду. Нофер стоял в стороне, опустив паруса. Первый жрец Амуна ждал, когда Змеиный князь очистит берег от арабов. Малу предстоял еще один бой, и у него было достаточно сил, чтобы одержать в нем победу.

– Арабы все еще хотят изменить свою судьбу, – думал он, разглядывая собравшихся на берегу всадников и пеших воинов, – и это несмотря на то, что они знают о пророчестве, возвещающем о приходе аль-Хидра. Как же они заблуждаются! Могут ли люди предотвратить события, предсказанные великими пророками. Фарид и Салах уже пытались меня убить, но у них ничего не получилось…

И все же в глубине души Мал понимал, что арабами движет вовсе не затмевающая разум гордыня, – они защищают свою веру, несмотря на то, что исход битвы им известен заранее. Вместо того, чтобы подчиниться аль-Хидру, они выбрали свободу, и готовы заплатить за нее собственной жизнью. Но как бы ни была велика их воинская доблесть, Малу предстояло убить их – у него выбора не было.

Захваченный когг все ближе подходил к берегу. На расстояние выстрела Мал приказал спустить арабский флаг и спалить его. Бывшие рабы оживились. Флаг тотчас оказался в грязных руках одного из них. Кусок шелковой ткани рвался и метался на ветру, пока не вспыхнул огнем и запылал. Поджигатели с наслаждением наблюдали за тем, как пламя жадно пожирает вражеский стяг. Сторожевые на берегу подскочили как ужаленные и засуетились. Мал приказал спустить на воду шлюпку. Гребцы с галеры провожали его в путь скорбными взглядами. Ему так и не удалось убедить их в своем могуществе.

– Прощай, Змеиный князь – истребитель язычников, – сказал избранный Малом рулевой. – Мы слишком дорожим дарованными тобой жизнью и свободой, чтобы так быстро с ними расстаться.

– Это не ваша битва, – ответил Мал, спускаясь в шлюпку, – храни вас Господь. Прощайте, братья-христиане!

Мал положил меч Рамзеса на дно лодки, надел шлем, закрепил его на шее и впервые в жизни взялся за весла. Когг уходил прочь. С него раздавалась протяжная молитва:

– Святой гроб Господень, спаси нас!

На берегу собирались арабские воины. Они с ненавистью, страхом и одновременно с решимостью ждали схватки с амиром аль-Хидром, бросившем вызов всему мусульманскому Египту. Когда до берега осталось не более двух десятков шагов, Мал бросил весла, взял меч и выпрямившись во весь рост, громогласно объявил: