— А теперь давай поговорим о твоем самочувствии. У тебя боли в пояснице?

Беттина до сих пор пребывала под впечатлением сказанного Мэри. Значит, ее принимают такой, как есть, несмотря на ее прошлое. Это тронуло Беттину. Как внимательна к ней Мэри.

— Откуда ты знаешь все про мои боли?

— Потому что я занималась этим, разве ты забыла? Не всем же быть райскими птицами, кто-то должен быть полицейским, кто-то — пожарным, а кто-то медсестрой, — улыбнулась Мэри, а Беттина опять поморщилась, но на этот раз от физической боли.

— Я рада, — сумела произнести она.

— Хочешь заняться дыхательными упражнениями? Если, конечно, тебе не трудно.

— Трудно.

Беттина удивлялась, насколько быстро усиливается боль. Еще час назад это было всего лишь неясным ощущением, десять минут назад — периодическими приступами, а сейчас боль пронзала ее так, что нельзя было даже вздохнуть как следует.

Мэри сразу правильно оценила ситуацию и не выпускала руку Беттины из своих ладоней. Следующий приступ боли пронзил, словно лезвие, уже не спину, а живот. Беттина с силой вцепилась Мэри в ладонь. Через минуту боль стихла. Мэри все это время следила за секундной стрелкой часов.

— Больно было?

Беттина лежала на диване вся в поту. Она не могла громко говорить, лишь кивнула и прошептала:

— Да.

И, широко раскрыв искаженные ужасом глаза, хрипло позвала:

— Джон.

— Не волнуйся, Беттина, я ему позвоню. Ты только лежи спокойно. Когда боль усилится, старайся правильно дышать.

— Ты куда? — в страхе вымолвила Беттина.

— На кухню, к телефону. Позвоню Джону, пусть он свяжется с врачом. Потом позвоню Нэнси, что живет напротив, попрошу ее посидеть с детьми. — Мэри ободряюще улыбнулась Беттине. — Как только Нэнси придет сюда, мы поедем в больницу.

Беттина хотела кивнуть, но боль вновь пронзила ее и она крепче вцепилась в руку Мэри. Последний приступ оказался самым продолжительным, невыносимым.

— О, Мэри… Мэри… Очень больно…

— Ш-ш-ш-ш… возьми себя в руки, Бетти. Успокойся.

Без лишних слов она сходила на кухню и вернулась с влажным полотенцем, которое положила на лоб Беттине.

— Держись, а я пойду позвоню.

Она возвратилась через две минуты, уже в футболке, джинсах и с сумкой через плечо. Она велела Нэнси по пути захватить сумку, что стояла в гостиной у Беттины. Уже через пять минут они подошли к машине. Мэри помогла Беттине сесть в автомобиль.

— А если мы не успеем? — испуганно спросила Беттина.

Мэри предпочла бы, чтобы так и случилось. Уж лучше она сама примет роды в машине, нежели отдавать ее в руки этого изверга доктора Мак-Карни. Поэтому, включая зажигание, она сказала:

— Не бойся, если не успеем, я о тебе позабочусь. Подумай, сколько денег ты сэкономишь!

Некоторое время они ехали молча. Беттина трудно и часто дышала, хватая ртом воздух. Боли становились все нестерпимее, и Мэри заметила это по глазам подруги. Наверно, роды будут непродолжительными, решила она. Может, ей повезет. Ведь это у нее не первые. Мэри поймала себя на том, что никак не перестанет думать о недавнем разговоре с Беттиной. Удивительно, вроде бы прекрасно знаешь человека, а, оказывается, не знаешь о нем ничего.

— Ну, как ты?

Беттина ничего не ответила. Слышалось лишь ее прерывистое дыхание. Мэри подождала, пока боль не утихла, и осторожно дотронулась до ее руки.

— Бетти, любимая, не корчи из себя героиню. Я знаю, ты хорошо подготовилась к естественным родам, но если станет совсем худо — не стесняйся, сразу же попроси дать обезболивающее. Не жди до последнего.

Ей не хотелось добавлять, что слишком большое терпение чревато тяжелыми последствиями.

Но Беттина в страхе замотала головой.

— Джон не позволит… Он сказал, что это может повредить ребенку… скажется на мозге…

Вновь стало нестерпимо больно. Мэри ждала, когда боль отступит, после чего продолжила свои попытки:

— Он неправ. Поверь мне. Я не один год отработала в родильном отделении. Тебе могут дать такое средство, которое полностью отключает чувствительность в тазовой области. Может, дадут немного демерола[3]. Сделают укол, боль станет не такой острой. Медики располагают целой гаммой препаратов, безвредных для ребенка. Ты попросишь об этом, когда станет невмоготу?

— Ладно, — сказала Беттина, лишь бы отвязаться. Ей не хватало дыхания, тут не до споров. Однако она знала мнение Джона на этот счет и была убеждена, что он от своего не отступит. Нельзя принимать обезболивающее, это нанесет непоправимый вред ребенку.

Через пятнадцать минут они подъехали к больнице, но Беттина уже не могла выйти из машины самостоятельно. Быстро подкатили тележку. Мэри не отходила от Беттины ни на шаг и все сжимала ей руку.

— О, Мэри… скажи им… Пусть остановятся! Нет! — крикнула Беттина и, вцепившись в санитара, привстала на тележке, но тут же со стоном повалилась. Санитар терпеливо ждал, когда она отпустит его, но Мэри всячески пыталась успокоить ее. Она была уверена, что роды вступили в стадию изгнания плода и что сейчас самый пик болей. Если это так, то скоро самое трудное будет позади. К схваткам присоединятся потуги.

Джон уже ждал их у входа в родильное отделение. Он очень волновался, но выглядел счастливым, улыбнулся Мэри, потом Беттине, на лбу и щеках которой крупными каплями выступила испарина. Она схватилась за рукав белого халата Джона и громко закричала:

— О, Джон… больно! Мне очень больно!

Он спокойно взял ее за руку и посмотрел на часы. Мэри вдруг что-то пришло в голову и она знаком позвала Джона. Тот подождал прекращения схватки и подошел к Мэри.

— В чем дело? — как ни в чем не бывало спросил он.

— Я вот о чем подумала. Я здесь работала, поэтому никто не станет возражать, если я буду рядом с вами. Я не могу ассистировать, просто побуду рядом с Беттиной. Ей очень тяжело, — не могла не добавить она.

Джон благодарно улыбнулся Мэри, похлопал ее по плечу и покачал головой.

— Не беспокойся, все идет как нельзя лучше. Взгляни на нее, — он кивнул через плечо, — думаю, начинается прорезывание.

— Согласна. Но это не означает, что все грудное уже позади.

— Да не беспокойся ты так. Все сестры одинаковы.

Мэри попыталась настоять на своем, но Джон решительно отказался. Вместо того, чтобы принять предложение Мэри, он знаком велел медсестре отвезти Беттину в смотровую. Мэри проводила их до дверей, на ходу утешая Беттину:

— Все будет хорошо. Ты держишься молодцом. Теперь осталось потерпеть совсем немного. Она наклонилась и поцеловала подругу.

— Все хорошо, все хорошо.

Слезы струились по щекам Беттины, пока сестра осторожно везла ее по больничному коридору.

Вскоре в смотровую вошел доктор Мак-Карни в сопровождении Джона. Мэри недовольно посмотрела на Мак-Карни. Бедная Беттина, она и не предполагала, что ее станут осматривать в такую минуту! Мэри чуть не плакала от досады, а чуть позже из смотровой вышла сестра. Когда она открыла дверь, послышался крик Беттины.

— Мне не позволили остаться, — как бы оправдываясь сказала сестра и пожала плечами.

Мэри кивнула.

— Знаю. Я работал здесь когда-то. Началось прорезывание?

— Не знаю, вроде бы. Но все идет очень медленно.

— Почему ей не вводят питоцин внутривенно?

— Мак-Карни не видит в этом нужды. Он говорит, все идет нормально.

Впоследствии Мэри справлялась у суетливо пробегавших медсестер, как там, в родильной палате. Она узнала, что Джон и Мак-Карни согласились не давать пока никаких обезболивающих средств. Они предполагали, что все скоро и так завершится, а если и нет, лучше Беттине обойтись без стимуляторов. Медсестры входили в родильную так же часто, как и выходили оттуда, а Мэри нетерпеливо шагала взад и вперед по коридору в состоянии, близком к истерике. Она мерила шагами длинный коридор и ругала на чем свет Стоит великого Мак-Карни, предпочитавшего до последнего момента обходиться без ассистентов и без лекарств, которые могли бы уменьшить страдания роженицы. Мэри хотелось, чтобы сейчас рядом с ней был Сет, чтобы у Беттины был другой акушер, чтобы все-все сложилось с самого начала иначе. Время от времени в коридор проникали страшные вопли Беттины.