Стивен пожал плечами.

— Сам не знаю, Джерри, зачем я это делаю. Ей так хочется.

— Естественно! Им всем этого хочется. Какого черта идти на поводу?

— Послушай, я и сам не прочь.

— Ерунда!

— Нет, правда!

— Чушь собачья!

Стивену не хотелось открывать истинную причину. Она заключалась в том, что Зизи угрожала разрывом, если они не поженятся. «Хочешь меня — женись! А нет, так найдется много охотников!»

В это было легко поверить. На улицах мужчины останавливались и провожали ее взглядами, мысленно раздевая. Зизи ничего не имела против, наоборот, ей нравилось. Если мы поженимся, думал Стивен, ей придется успокоиться. Может быть, у нас будет ребенок. Когда Зизи забеременеет, за ней перестанут ухлестывать кому не лень.

Сама мысль о том, что Зизи может быть с другим мужчиной, доводила Стивена до белого каления. Она вызывала в нем бурю чувств: страсть, ревность, гнев. Это опасно. Их отношения отличались крайней нестабильностью. Стивен надеялся, что брак приведет их в норму.

Он ошибся — это стало ясно в первые же дни медового месяца. Нацепив на себя символические и не оставлявшие места воображению бикини, Зизи дерзко выставила напоказ свое тело возле бассейна в их отеле в Пуэрто-Рико. Она была в своей стихии и наслаждалась вовсю.

Стивену только и оставалось, что с бессильной яростью наблюдать за ее вывертами. Она флиртовала со всеми подряд — от телохранителя до гогочущих американских туристов, чьи дородные жены исходили злобой.

Это был их первый совместный отдых, и Стивен позволил себе посетовать:

— Тебе следовало бы одеваться поскромнее. Когда ты вышла из бассейна, мне все было видно: и соски, и волосы на лобке. Все-все!

— Боже мой! — в притворном ужасе вскричала она. — Неужели даже соски и волосы?

— Не шути так.

Зизи расстегнула верхнюю часть купальника — лифчик полетел на пол.

— Прости, милый. Ты абсолютно прав, — она повернулась к нему лицом и сделала несколько танцевальных движений — так что призывно всколыхнулись груди. Это не оставило его равнодушным.

Потом она облизнула палец и, поднеся к груди, стала медленно водить вокруг соска — тот на глазах у Стивена увеличился в размерах. Точно в такой же пропорции увеличился его пенис.

Он сотни раз занимался с ней любовью, но восторг ожидания и свершения неизменно ошеломлял Стивена. Разве на нее можно сердиться? Зизи — кокетка, но если найти подход, она будет принадлежать ему одному. Это — единственное, что имеет значение.

Джерри Мейерсон представил Кэрри полный отчет о свадьбе. Хороший парень Джерри, Он понравился ей с первой минуты, когда Стивен впервые пригласил его к себе домой — тогда им было по шестнадцати. С годами он у нее на глазах превратился из угловатого подростка в подающего надежды молодого адвоката. Он называл ее Кэрри, не пропуская ни одной недели без того, чтобы не навестить ее, и питал к ней тайную страсть, о которой знали только они двое, но, разумеется, никогда об этом не говорили.

Кэрри, в ее пятьдесят три года, льстило внимание юноши, которому она годилась в матери.

Что говорить, она прекрасно сохранилась. Заняла прочное положение в обществе. Многие женщины ей завидовали: она пользовалась уважением, к ее мнению прислушивались — шла ли речь о косметике или убранстве гостиной. Ее постоянно цитировали.

Кэрри частенько задавалась вопросом: что, если бы выплыла наружу правда о ее прошлом? Так ли бы уважалось ее мнение? Стали бы благотворительные общества добиваться, чтобы она их возглавила? А дизайнеры дамской одежды — чтобы она одевалась в их модели?

Ни в коем случае.

Странная штука — жизнь. Кто бы мог подумать, что она достигнет таких высот? А Стивен! Как она им гордилась! Известный адвокат — пусть даже он упорствовал в своем желании остаться общественным защитником. Ему хватало на жизнь, но это не шло ни в какое сравнение с тем, чего он мог бы добиться, занявшись частной практикой. Она была готова поддержать его финансами. Однако на ее предложение он ответил категорическим «нет»:

— Я поставил перед собой цель помогать людям, которые действительно нуждаются в такой помощи, а не выручать жирных котов, у которых доллары лезут из ушей. Тем, кому я помогаю, не на что рассчитывать. И когда мне удается защитить их, я чувствую, что не зря живу на свете.

Кэрри не спорила. Сын повзрослеет, поумнеет и изменит свою точку зрения.

Но в его жизнь ворвалась Зизи, и все рухнуло. Кэрри с первого взгляда догадалась, что это за птица.

— Это не навсегда, — утешал ее Джерри. Они даже в день свадьбы едва не подрались.

Кэрри кивнула. Конечно, не навсегда. Хотелось бы только знать — надолго ли?

С тех пор, как сын сообщил ей о своем решении жениться, они не встречались. Как бы ни было больно, Кэрри заморозила в своем сердце любовь к Стивену в надежде, что это поможет ему одуматься.

— Куда они поехали? — поинтересовалась она. Джерри ответил.

Кэрри встала, давая понять, что ему пора уходить. — Держи меня в курсе, хорошо? Если Стивену понадобится моя помощь, я готова, но не раньше, чем он избавится от этой… особы. А до тех пор я не желаю видеться. Может быть, предоставленный самому себе, он скорее поймет свою ошибку?

— Наверное, вы правы, — Джерри коснулся ее щеки легким, целомудренным поцелуем и подивился: почему это его мать смотрится как Элизабет Арден, а Кэрри до сих пор напоминает Лину Хорн? — Через неделю увидимся.

— Спасибо, Джерри.

— Ты навлекла позор на всю школу, — сурово заявила директриса. — В «Левьер» сроду не случалось ничего подобного. Никогда! — она сняла очки со стеклами из горного хрусталя, и Лаки на секунду показалось, что эта властная англичанка сейчас расплачется. Ничуть не бывало. Она только искоса взглянула на Лаки, осуждающе скривила губы и продолжала обличительную речь: — Привести в школу мальчика — само по себе предосудительно, но затащить его в спальню… в постель!..

Олимпия с трудом подавила желание рассмеяться.

Директриса перехватила ее взгляд и угрожающим тоном произнесла:

— Можете смеяться, юная леди. Надеюсь, что вам станет не так весело, когда приедет ваш отец, чтобы забрать вас из пансиона, который вы опозорили своим… мерзопакостным поведением. Вы обе исключены. Лаки, мне удалось связаться и с твоим отцом. Он прибудет завтра утром, так же как и мистер Станислополус, — она вновь водрузила очки на переносицу и с отвращением посмотрела на обеих девушек. — А до того времени вам предписывается оставаться в своей комнате. Ясно?

— Черт побери! — воскликнула Олимпия, с размаху бросаясь на кровать. — Папа будет рвать и метать. Он терпеть не может, когда меня исключают, потому что тогда ему нужно ехать, забирать меня, читать нотацию и рассыпаться в извинениях за свою «маленькую шалунью». Он взял с меня клятву, что уж отсюда-то меня не попрут. Ах, черт побери!

— Мой отец не приедет, — убежденно заявила Лаки. — Пришлет кого-нибудь.

— Почему? — в голосе Олимпии прозвучало неподдельное любопытство.

Лаки пожала плечами.

— Он занятой человек.

— Все они занятые.

— Мой предок более занятой, чем все остальные.

— Чем он занимается?

Лаки снова пожала плечами и не особенно вразумительно, осторожно подбирая слова, ответила:

— У него куча самых разных дел. Отели… заводы… издательства… Чего ни коснись, он ко всему имеет отношение.

— И к Марабель Блю, — как бы между прочим добавила Олимпия.

Лаки крутнулась на каблуках и впилась в подругу взглядом.

— Ты давно это знаешь?

Та зевнула и потянулась.

— Порядочно. Я хотела, чтобы ты сама рассказала. Господи! Почему у меня отец — какой-то занудный миллионер, а не знаменитый преступник?

— Мне запретили кому-нибудь говорить.

Олимпия фыркнула.

— С каких это пор тебя останавливают подобные вещи? Запретили — ах, ах! Обхохочешься!

Лаки не могла не почувствовать облегчение. Наконец-то хоть кто-то знает, кто она такая. Ей всегда хотелось поделиться с Олимпией, но Джино вынудил ее дать торжественное обещание.