«Что это со мной? — уже в вестибюле, нервно куря сигарету, думал Толик Жарков. — Что за ерунда такая? С чего это я взбеленился?»

Думать о ней ему было до невозможности радостно и тревожно. Опять он чувствовал, что там, в банкетном зале, тоже думают о нем, более того — переживают те же чувства.

«Но как, как это возможно, если она невеста? — задавал себе Толик резонный вопрос. — Зачем она так на меня смотрит? Разве она не понимает, что так делать, нельзя? Она ведь должна сообразить, что я могу не удержаться и подойти к ней. Что тогда?»

Внутренне, не умом, а чем-то большим, что ни осмыслить, ни понять невозможно, он знал, что будет тогда… Он знал, что эта девчонка-невеста пойдет за ним куда угодно, и куда угодно пойдет за нею он.

«Как же так все это? — потерянно думал Толик. — Она ведь должна любить своего жениха, если решилась выйти за него замуж. Она обязана его любить и именно сегодня — как никогда! Тогда что все это значит? Может быть, мне показалось? Как же все это нелепо. Но мне хорошо, я счастлив, может быть, нелепо, но счастлив…»

Весь вечер он недоумевал, сомневался и, однако же, тайно понимал, что все чувства его не обман, не выдумка больного воображения, а все так именно и есть, как он видит и думает.

С каким-то болезненным, лихорадочным нетерпением ожидал Толик Жарков, когда начнется очередной танец (он твердо знал, что ни одного танца она не пропустит) чтобы еще и еще раз встретиться с ее взглядом, а затем еще и еще раз спросить себя о том, зачем он это делает. Соседки, кажется, что-то заметили, и брюнетка язвительно спросила:

— Уж не вашу ли девушку отдают сегодня замуж?

— Нет, не мою, — коротко ответил он.

— Глядите, как бы чего не вышло…

— Что? — Толик резко повернулся к брюнетке.

— Вы что, не замечаете, как на вас жених смотрит?

— На меня смотрит? — удивился Жарков.

— Ну да.

— Нет, не вижу.

— Еще бы! — брюнетка очаровательно улыбнулась.

— Вы в самом деле будьте поосторожнее, — впервые обратилась к нему Люба.

Толик Жарков заметно смутился и тут же решил, что ему пора уходить. Долго ждал, пока официантка обратила внимание на его призывные знаки, попросил счет и полез за кошельком.

— Какой еще счет? — проворчала официантка и, быстро пощелкав костяшками миниатюрных пластмассовых счетов, сообщила: — С вас одиннадцать рублей восемьдесят три копейки.

Толик внутренне ахнул, но вида не показал и, протянув двенадцать рублей, даже поблагодарил за хорошее обслуживание.

— Приходите еще, — буркнула в ответ официантка, тут же убирая со стола прибор Толика Жаркова.

— Приятного аппетита, — пожелал он девицам, с невольным отвращением косясь на чашки с водой. — Спасибо за компанию.

— Счастливо, — ответила Люба.

— Какая уж компания, — проворчала брюнетка.

И он пошел из зала, чувствуя спиной чей-то упорный и тяжелый взгляд. Он хотел оглянуться, но потом передумал, споткнулся у самого входа о сморщенный ковер и, уже сердитый, раздраженный сам на себя и на весь мир, быстро прошел мимо швейцара. В нише, где был лифт и междугородний телефон-автомат, по которому он собирался звонить домой, свет почему-то выключили, и он скорее почувствовал, чем увидел, притаившегося в ней человека…

— А я вас жду! — торопливо прошептали из угла, одновременно нажимая кнопку лифта. — Жду и караулю лифт. А сверху его все время кто-то вызывает…

Когда дверь лифта распахнулась, Толик Жарков, машинально пропустив ее впереди себя, шагнул следом и не успел лифт тронуться, как они качнулись друг к другу и замерли в восторженном ожидании следующих минут.

Толик плохо соображал и плохо помнил, как они оказались в номере. Здесь она торопливо прошептала ему, что у нее в запасе еще три минуты. И тут же они вновь бросились друг к другу, почти с физической болью ощущая родство и понимание, нежные и бесстыжие, какими не были еще никогда.

— Я знала, что встречу тебя, — шептала она чуть не плача. — Но почему теперь? Почему так поздно? Я как увидела тебя — я голову потеряла…

Она быстро и коротко отвечала сухими губами на его торопливые поцелуи, и Толик всерьез боялся, что может сейчас умереть.

— Я не хочу никуда идти. Не отпускай меня, о господи…

А уже через минуту она засобиралась на свою свадьбу.

— Не надо, — быстро шептала она. — Не провожай меня, ради бога. Они ведь тебя убьют, если увидят.

— Но как же ты? — встревоженно спрашивал он. — Как ты там все объяснишь?

— Я уже придумала, милый, — она тихо засмеялась. — Ведь крали же раньше невест и еще выкуп требовали, а я к ним без выкупа заявлюсь, вот и пусть радуются… Ведь правда же? Да, милый, какой у тебя здесь телефон?

Толик сказал, с отчаянием наблюдая за тем, как она готовится покинуть его.

— Я тебе потом позвоню, ага? А теперь я побежала….

Она порывисто обняла Толика Жаркова, прижалась к нему и вдруг глубоко всхлипнула.

— Что, что такое? — прошептал Толик.

— Это же с ума сойти! — приглушенно ответила она. — Понимаешь — сойти с ума?!

— Ты мне обязательно позвони, — горячо заговорил Толик. — Я не смогу без тебя, понимаешь?

— Молчи-и-и, — она рукой, пахнущей духами, быстро прикрыла его рот. — Не надо-о… Сейчас ничего не говори… Я побежала, милый…

Она, как-то странно цепляясь руками, медленно оторвалась от него, потом решительно пересекла комнату и стремительно проскользнула в дверь. Через мгновение Толику казалось, что никогда и никого в номере не было, все произошедшее или приснилось ему, как снится мальчику боевой конь и взрослому мужчине тихая комната с белым пятном от солнца в углу, или же пригрезилось после выпитой в ресторане водки…

С отчаянием и болью ждал он ее звонка, беспокоясь за нее, чувствуя себя несчастным человеком, случайно живущим на этой земле. Он забыл все: чертежи, родной город, знакомых подруг, он помнил и видел только одно — телефон на гостиничной тумбочке.

Она позвонила вечером следующего дня:

— Ну, как ты там, милый?

— Я не могу без тебя, — хрипло и глухо пробормотал он в трубку. — Совсем не могу-у!

— И я… Мне тяжело, — всхлипнули на другом конце провода.

— Когда же мы встретимся? — волнуясь от ее голоса, слез ее, закричал Толик.

— Я сейчас, — быстро прошептала она. — Я перезвоню, милый… Потом, ага?

Но она больше не позвонила.

Никогда…