Значит, предшественники нынешних абакуа пришли оттуда. Об этом говорит и факт, что долгое время членами абакуа могли стать исключительно представители афрокубинской группы карабали, название которой указывает на происхождение этих негров — на Калабар, прибрежную область, лежащую приблизительно там, где ныне сходятся границы Камеруна и Нигерии.

Несколько десятков этих карабали-людей из Калабара — потом в 1834 году в городе Регла объединилось в первое абакуанское действо на Кубе, называемое «Эфике бутон». А за ними последовали следующие.

Участником любого из абакуанскнх действ может стать принципиально только мужчина. Женщинам и изнеженным мужчинам в обществе абакуа нет места. Это хорошо показывает одна известная африканская поговорка: «Чтобы ты был мужчиной, ты не должен быть в абакуа. Чтобы ты, однако, был в абакуа, ты должен быть мужчиной».

Чтобы мужчина стал экоби — членом какого-либо абакуанского действа, он должен пройти через ряд испытании. Только после их завершения кандидат становятся полноправным участником действа. Для экоби — посвященного брата — из членства в абакуанском действе вытекают различные обязанности. Главная из них — взаимная помощь. Экоби-братья — обязаны всегда и во всем помогать друг другу. А если какой-нибудь брат умрет, все экоби должны предоставить соответствующую помощь его вдове и детям. А самой основной обязанностью всех братьев является, конечно, скрытность. Абакуа — это замкнутый мир таинств. А непосвященные не имеют в принципе доступа даже к вратам этого мира. Приглашение от мосонго мне после почти годичного поиска все же дало возможность проникнуть к сыновьям леопардов и участвовать потом и в их главном обряде — спектакле о жизни и смерти, о мире нашем и его антиподе — далекой стране мертвых, в которой царит это центральное таинство абакуа — великое экуэ.

Прежде чем начнется драма, в фамба — святилище — играется своего рода интермедия, в которой, как правило, участвуют только самые высокие представители соответствующей абакуанской общины. Рядовых братьев нет, они не могут присутствовать. Однако и тут экуэ не присутствует. Только голос его, подобный призыву леопарда, иногда как бы зазвучит издали.

Участники обряда внимают призыву голоса леопарда и перед рассветом начинают подготовку к собственно обряду. Сначала приносят в жертву петуха, а потом магически и все окружающие предметы.

Потом, когда петушиная кровь стынет на полу фамба, леопардовы сыновья — абанекуа, освященные присягнувшими братьями, могут начать свое действо…

Мосонго, который меня пригласил, а потом и ввел в одно из действ леопардовых сыновей в городе Гуанабакоа, позже познакомил меня с другими участниками спектакля. Абакуанский спектакль может состояться исключительно тогда, когда заняты все тринадцать основных «должностей». Меня более всего интересовало моруа юансе, своего рода режиссер тайных обрядов, тех пантомим, которые играют абакуа.

Так же как и в Африке, где отличаются друг от друга племена эфик (ныне ибибио) и экои, так и доныне все общины кубинских абакуа разделяются на две главные группы — эфо и эфи. Экобио-братья, принадлежащие к ветви эфо, называют себя абанекуэс сесе намокимбам или абанеку- присягнувшие, освященные кладбищенской землей. Эта земля с кладбища кладется в череп, который эфо хранят внутри своих фамба — святилищ. Представители другой ветви этого тайного афроамериканского общества, эфи, сами себя называют абанекуэс абаси акамеругу или абанекуа — присягнувшие, крещенные благословенной (следует понимать освященной) водой. В самом главном обряде абакуа теперь уже никакой разницы между эфи и эфо не проявляется.

Обряд устраивается иногда в фамба (это название первоначально означало дом жертвоприношений), а главным образом на исароку (место братства), которое составляет часть храма, однако не застроено, и которое как раз и служит только сценой для демонстрации этих ритуальных драм абакуа.

Собственно обряд начинается с песни, которую запевают «режиссер» и его помощник. В следующей части обряда выступают очередной «помощник», а с ним жертва — козел. Животное здесь заменяет человека — экоби, брата, посвященного члена абакуа, который должен быть убит. Зрелище теперь до конца обряда будет играться, собственно, как трагедия. Как история о жизни, принесенной в жертву всевладычествующей смерти. Смерти, которая владеет жизнью. Смерти по имени леопард.

Козел, который будет принесен в жертву вместо живого брата, сначала, как и каждый другой член абакуа, должен быть, естественно, посвящен. «Присягает» он в фамбе. На его тело наносятся желтым мелом предписанные анафоруана.

Невидимое экуэ жертву принимает. Как бы издали я снова слышу страшный голос леопарда. Вся третья часть трагедии развивается на пространстве перед храмом, около дерева.

К многочисленному коллективу артистов здесь присоединяются насако (колдун), иреме (очиститель) и другие. Все вместе они теперь готовят будущую жертву на ее пути к экуэ. Насако ее очищает танцем и особым магическим лекарством, другой обмахивает ее живым петухом, чтобы на его крыльях «отлетело от посвящаемого всякое зло».

А пока барабаны бьют все быстрее. Экуэ уже требует свою жертву, и нужно определить брата, который козла убьет. Но кто убьет козла, козла, который теперь уже, как и каждый из присутствующих, освящен? Кто убьет, кто посмеет убить «брата», который присягал? Энкрикамо — барабанщик — призван определить, кто будет палачом.

Теперь лучше всего бы отвернуться, ибо назначенный барабанщиком палач острым ножом отрезает голову от тела освященного «брата» и наполняет кровью приготовленную чашу. Потом в фамба часть этой крови выпьют все посвященные братья.

Остаток ее приносится в жертву экуэ. А голову мертвого козла привязывают к барабану, в котором якобы пребывает священная тайна.

Дальнейшая часть обряда меня провела по городу. Гуанабакоа, которого я до этого не знал. Все «артисты» отправились торжественной процессией в город.

Впереди шагает иреме, который очищает путь. За ним следуют остальные участники обряда. Они несут шкуру козла, принесенного и жертву раньше, хранимую в фамба, и свежую шкуру ныне принесенного в жертву. А за ними вслед шагают музыканты. Посреди оркестра на самом первом месте несут священный барабан и крест, который у абакуа является символом наивысшего бога, которого они признают, бога Абаси.

После возвращения из города следует завершающая часть действа. Кровь принесенного в жертву была уже выпита. Братья теперь могут воспринять и тело принесенного в жертву. Все вместе танцуют они вокруг чаши с ароматным мясом и радостно поют. Ибо принесенный в жертву козел, который представлял человека, — а это, как мне кажется, и есть смысл обряда — обновит их силы и отдалит собственной смертью смерть своих ныне пирующих братьев.

И такое завершение драмы имеет свой обоснованный смысл. Прежде ко всему действу присоединялся еще заключительный акт, своего рода эпилог и вместе с тем поучение, пояснение для зрителей. Теперь театрализованное представление о смерти заканчивается прославлением жизни: хотя и умер козел, который «братом», но миновал, не слышится уже голос экуэ, смерти, которая является покровительницей этого самого тайного из тайных афроамериканских мужских обществ.

Участием в наиболее важном обряде абакуа в центре афрокубинских абакуа — Гуанабакоа увенчалось мое стремление к познанию культуры кубинских негров. Абакуа-самое тайное из тайных афроамериканских обществ, это самое неизвестное из неизвестных мужских объединений вызывало всегда, именно из-за своей полной замкнутости, самые разные а также самые страшные представления об обрядах, которые происходили и загадочных фамба. Рождались они из ошибок, а часто и из злого умысла. Вся антинегритянская ненависть рабовладельческой аристократии, все нападки на своеобразную, с первого взгляда мало понятную культуру афроамериканцев сосредоточились именно против абакуа. Их члены, а главным образом те иреме, или дьяволы, которые иногда покидали свои фамба и выходили во время карнавалов на улицы кубинских городов, считались исполнителями самых страшных преступлений. Дело зашло так далеко, что расисты начали ставить знак равенства между словом иреме, он же член абакуа, страшным словом «убийца». Обвинение, что абакуа убивают во время своих самых тайных обрядов людей, главным образом белых детей, в прошлом повторялось даже на страницах кубинской прессы.