Эхо того «другого мира» доходит теперь уже и к этим, прежде наиболее изолированным обитателям острова — индейцам из Ятераса. Там — в Монте Верде, в Сан Андресе — сношения с неиндейской Кубой ныне уже довольно часты. С наиболее отдаленными селениями Паленкито и Каридад де лос Индиос контакты еще затруднены. Но они существуют. И будут постоянно расширяться. А однажды эта невидимая преграда, отделяющая Ятерас с Каридад де лос Индиос, Бернардо, Ранчерией, Паленкито, Льюис и «моей» Ла Эскондидой, полностью рухнет — преграда, которая выполнила свою задачу, поскольку спасла ятерасских индейцев от полной ликвидации в эпоху конкисты, от испанских солдат в колониальную эпоху, от креольских латифундистов в эпоху «свободной» буржуазной республики.

Итак, наша первая экспедиции к ятерасам проверила и доказала бесспорность существования кубинских индейцев, а ее антропологи обследовали несколько сот членов этой индейской группы. Поэтому мы вернулись домой, то есть в Гавану, с хорошим чувством победы. Моя работа на этом, разумеется, не кончилась. Я хотел бы отправиться к этим индейцам, как только мне позволит время, а главное, мои довольно ограниченные финансовые средства, или один или лучше снова с экспедицией, составленной на сей раз исключительно из этнографов, по возможности кубинцев, которые знают и культуру остальных групп неиндейского населения. С экспедицией, которая более исчерпывающе ответила бы на другой важный вопрос: сохранили ли и до какой степени эти люди, которые с антропологической точки зрения бесспорно являются индейцами, некоторые черты своей первоначальной индейской культуры.

Но еще до этой рассчитанной на долгий срок экспедиции — ибо этнографическое исследование требует долговременного пребывания в избранном населенном пункте или области-я хотел отправиться к индейцам с камерой, чтобы на кинопленке впервые показать миру этих людей, которые «не существовали», и чтобы убедить в их существовании некоторых Фом неверующих даже непосредственно в кругах местной кубинской научной общественности.

Счастливый случай помог мне эту экспедицию осуществить уже всего несколько недель спустя после возвращения из прежней экспедиции, ибо в Гавану приехали два опытных чехословацких кинематографиста-документалиста. Я посвятил их в свои планы, и убеждать их пришлось недолго. Слово за слово, и я приобрел для новой экспедиции двух членов, вдобавок с богатым кинематографическим опытом. Четвертым членом экспедиции стал молодой испанист Мирослав Ленгхардт из университета имени Коменского в Братиславе, который в то время учился на Кубе и сопровождал обоих документалистов по стране в качестве переводчика. Четыре человека — это уже достаточная бригада для съемки хорошего научно-популярного фильма.

Я решил новую экспедицию повести по известному уже мне маршруту: Гавана — Сантьяго- Гуантанамо — Фелисидад де Ятерас. Основным нашим транспортным средством был снова советский вездеход. С помощью некоторых знакомых в Монте Верде мы получили для экспедиции также лошадей, четырех превосходных лошадей и двух мулов. Кинокамеры везем две: западногерманскую «Аррифлекс» и швейцарскую «Пеллар-Болекс», а также несколько тысяч метров кинопленки, батареи, штативы и батарейный магнитофон «Маианк». В качестве проводника я снова приглашаю Гойю — своего лучшего индейского друга.

Итак, мы тронулись в путь. Я еду верхом на ленивой кобылке Сангиле. Опять по Дороге колибри, по которой два месяца назад мы брели в невообразимой грязи. Но на сей раз погода сухая. И снова мы выезжаем па Перевал живых, посещаем Сан Андрес и остальные индейские поселения Долины без бога. Потом мы пытаемся на лошадях пройти длинный отрезок между обеими ятерасскими областями — между Сан Андресом и Эскондидой. Кони переходят горные речки вброд. Опускаемся и поднимаемся, поднимаемся и опускаемся и, главным образом, переходим броды — десятки, десятки бродов.

Это и для коней, и для ездоков — опасная игра. Камней в реке как следует не разглядишь, и самый спокойный конь может поскользнуться на камне. Падение же с лошади во вспененную воду наверняка никакой приятности всаднику не доставит.

Приходит ночь. Кони шагают под надзором луны, которая освещает эти заброшенные горные склоны, а затем в лунном свете возникает знакомая долина Ла Эскондиды. Здесь мы уже не заблудимся.

…Арабский торговец не отказывает в гостеприимстве и на этот раз. Его просторный дом напоминает мне дни моей первой экспедиции к индейцам Ятерасских гор. Чувствую себя здесь как дома. Я опять среди кубинских индейцев.

В первый раз мы посетили их два месяца назад с циркулями и антропометром. На этот раз наши мулы несут кинокамеры. У меня же вдобавок в рюкзаке для каждого эскондидского индейца, с которым я здесь встретился в прошлый paз, есть маленький подарок — его фотография, которую я сделал при первом посещении. У нас фотоаппарат и фотоснимок являются совершенно обычным элементом жизни, вещью, которой мы не придаем никакого особого значения. Но здесь фотографии оказывают чрезвычайное воздействие! Каждый снимок, даже самый неудачный, вызывает бурю восхищения и внимания…

— Mira (Смотри!), Марселина… Смотри, Марселина. А здесь Рубен и Херонимо. И маленькая Мигдалия!

И даже самые замкнутые и тихие из индейцев смеются. Радуются как дети. Возможно, это их первая фотография в жизни.

Они хотели бы меня как-нибудь отблагодарить за фотографии. Приносят маниок, дикие апельсины и маниоковый хлеб. Увидели, что меня заинтересовал бычий хвост, которым они чистят свои домашние гребни. Прежде чем я успеваю воспротивиться, он уже в моем рюкзаке.

Итак, фотографии ятерасов стали лучшими вступительными билетами к сердцам этих замкнутых индейцев. И в семьях, которые мы во время первой экспедиции не посетили, они вызывали огромное воодушевление. Теперь можно снимать, что нам поправится… Нравится же нам и интересует нас всякая всячина. И то, в чем индейцы ничего интересного не видят. Мы фиксируем на кинопленку их жилища, способ обработки земли, приготовление пищи на очагах, фотографируемся с индейцами во время немногочисленных развлечений, по-домашнему организованных петушиных боев и при игре с тряпичным мячом, в минуты радости и отдыха.

И мы стремились также снимать лица этих людей — мужчин, женщин и детей, чтобы каждый мог видеть, что мы показали вовсе не экзотические существа из далекого чужого мира, а индейцев, людей, как ты и я. Как мы, здесь и там, похожие друг на друга люди на этой планете людей.

Из индейского края нас в конце концов снова выгнал надоедливый дождь. Я уже знаю, что тут могут натворить хляби небесные, и поэтому на скорую руку мы собираем вещи и живо в путь, прежде чем вспененные реки замкнут нас в горах на долгие дни. Мы не можем терять времени, нас еще ждет вторая часть экспедиции, для меня гораздо более важная.

Этих ятерасов мы знаем уже по прошлой экспедиции. И когда теперь их засняли, то, собственно говоря, выполнили все, что замышляли. Я хотел в этот раз направиться еще в одну неизвестную область Ориенте, где, как я предполагал, могла, вероятно, сохраниться еще одна, столь же неведомая группа индейцев. Этой областью является самая восточная часть самого восточного округа этой самой восточной провинции Кубы — территория общины Баракоа.

Эта часть острова, первой посещенная Колумбом и позднейшими завоевателями Кубы, является — и в этом ирония — до настоящего времени наименее известной областью всей Кубинской Республики. И хотя город Баракоа и является самым старым городом острова, первым городом, основанным на Кубе испанцами, все же внутреннюю территорию этого обширного округа (3404 квадратных километра) кубинцы знают несравненно хуже, чем территорию горных частей общин Ятерас и Гуантанамо, которые мы только что посетили. Удивляться нечему, ведь в этом округе, за исключением единственной порядочной дороги без ответвлений, дорог не существует. И до ближайшего города — рудничного центра Моа — не ведет ни одна дорога, и этот четырехкилометровый путь жители должны преодолевать на самолете.