Кризис, назревающий в королевской семье, имеет колоссальное значение. Если супруги так и не подарят Франции наследника престола, то корона достанется брату короля, Гастону Орлеанскому, слабому безвольному человеку, идущему на поводу у знатных вельмож. До сего момента этот принц не перестает участвовать в заговорах против дела Ришелье, направленного на восстановление государства. Поскольку здоровье Людовика XIII оставляет желать лучшего, его пребывание на троне может вскоре завершиться. В подобном случае Франция окажется под властью «испано-имперского двуглавого орла» и потеряет свое положение и независимость.

«Счастливейшая весть»

Кардинал, до сего момента испытывающий к Анне Австрийской недобрые чувства, прекрасно отдает себе отчет в политической расстановке сил, а посему прилагает все усилия к тому, чтобы король в конце концов оказался в объятиях королевы. Когда Людовик отправляется в монастырь Явления Святой Марии, чтобы поделиться своими горестями и заботами с юной мадемуазель де Лафайетт, платонической возлюбленной короля, ставшей монахиней, та ведет с ним те же речи: чтобы обеспечить наследование, ему нужен ребенок от королевы! Благочестивые души и приверженцы Ришелье мобилизуют все свои силы на то, чтобы воплотить этот замысел в жизнь. Анна Австрийская далека от того, чтобы противиться подобному проекту: она понимает, что лучший способ укрепить свое положение — это материнство. Ради такой цели она не пренебрегает паломничествами и посещениями чудодейственных источников, боготворя святых, известных тем, что в подобных случаях небеса посылали им свою милость: святая Анна, святой Франциск, святой Леонард, святой Фиакр, святой Норберт… К концу января 1638 года королевский двор охватывает надежда на «счастливейшую весть». Чуть позже эта новость подтверждена официально.

Был ли Король-Солнце «ребенком, зачатым благодаря грозе»?

Рассказ о короле, застигнутом врасплох грозой в монастыре Явления Святой Марии на улице Сент-Антуан, долгое время считался исторически правдивым. Людовик XIII, направлявшийся вечером 5 декабря 1637 года в замок Сен-Мор, остановился в монастыре, спасаясь от непогоды, однако после беседы с сестрой Анжеликой — мадемуазель де Лафайетт — он отправился к королеве в Лувр, где находилась единственная во всем дворце кровать, в то время как все монахини принялись усердно молиться. На самом деле это всего лишь легенда, выдуманная в XVIII веке, поскольку день рождения дофина не соответствует времени его зачатия, указанному в легенде, — на самом деле оно должно было произойти между 23 и 30 ноября. Очевидно, однако, и то, что Людовик XIV не был сыном кардинала Ришелье — абсурд! — как и не был он сыном Мазарини, отсутствующего во Франции, или же ребенком, прижитым от мифического любовника.

Глубокое благочестие королевы позволяет отбросить все эти вымыслы. С трудом можно представить себе, как после дела Валь-де-Граса, находясь под неусыпным наблюдением шпионов, Анна Австрийская могла бы вступить в какую-либо тайную связь. Идти на такой риск было не в ее спокойном характере. Добавим, наконец, чтобы покончить с другой живучей легендой, что королева, чьи роды отнюдь не были тайными, не производила на свет близнецов.

В пророческом ожидании

Беременность королевы протекает в атмосфере пылкой набожности, охватившей как двор, так и все королевство. В отношениях королевской супружеской четы вновь царит гармония. Рождение дофина предсказывали многие мистики, уже получившие милость небес: преподобная мать Жанна де Матель, основательница конгрегации Воплощенного Слова, монах Фиакр из обители Святой Маргариты (августинец, всегда ходивший босым), кармелитка из Бона сестра Маргарита. Народ Франции неустанно молится о счастливом исходе родов королевы. Отголоски всеобщего энтузиазма слышны в номере «Французского Меркурия», выразителя общественного мнения: «Франция надеется на величайшее счастье, на событие, которое произойдет во время его августейшего правления, полного чудес, то есть на рождение дофина, уготованное Богом на этот год…» (15 марта 1638).

Обет Людовика XIII

15 августа 1638 года король официально передает свою персону, свое государство и своих подданных под покровительство Девы Марии: «Бог, возводящий королей на престол, не довольствовался тем, что наделил нас разумом, данным всем принцам земли для того, чтобы они управляли своими народами, — он вознамерился позаботиться о нашей персоне и о нашем государстве столь особым образом, что мы можем взирать на наше счастливое правление, видя в нем столько чудесных проявлений благодати Божьей, сколько и непредвиденных случайностей, которые могли бы погубить нас […|. Милость его столь очевидна, что, не медля с признательностью, не дожидаясь мирного благополучия, которое, несомненно, будет возвращено нам теми же руками, из которых мы его получили […], мы полагаем, что должны […] вверить себя воле Господа через посредство его Сына, снизошедшего до нас, и воле его Сына через посредство своей Матери, вознесенной до Него; ей мы вверяем нашу персону, наше государство, нашу корону и всех наших подданных, дабы добиться тем самым покровительства святой Троицы, посредством их заступничества, и всего небесного Двора посредством его власти и примера…» Таков обет, данный Людовиком XIII в 1638 году в благодарность за чудесное разрешение военного конфликта. Современники связали этот торжественный акт благочестия с вестью о беременности королевы.

Кончина сурового отца

После рождения королевского наследника положение Анны улучшается. Появление на свет в сентябре 1640 года второго сына Филиппа, ставшего герцогом Анжуйским, а затем Орлеанским, еще более укрепляет ее позиции. Тем не менее король, не избавившийся от своей подозрительности, и кардинал устанавливают за ней строгий надзор. По их приказанию за королевой шпионит госпожа де Лансак, гувернантка «детей Франции», которой поручено воспитание дофина. Ребенок растет в страхе перед своим отцом, болезненная угрюмость которого лишь отпугивает его. «Я недоволен своим сыном, — пишет Людовик XIII кардиналу Ришелье. — Стоит ему увидеть меня, как он заходится в крике, словно перед ним возник дьявол, и вечно взывает к матери. Нужно отучать его от этих злых замашек и как можно скорее, насколько это возможно, отлучить его от королевы». У этого неумолимого «критика», у своего отца, который никогда не играет с сыном, Людовик обязан просить прощения на коленях.