Завскладом презрительно прищурился:

— Слабое у тебя сердце. Зачем тогда с самого начала согласился? Как копейку считать, так ты храбрый.

Ханум не обращала внимания на их перебранку:

— Худдыков не продал нас, значит, все в порядке. Кузыбаева так просто не возьмешь. Отбрешется. Скажите мне лучше: будет антракт или нет?.. Что, если использовать другие точки? Их много — ревизию во всех не проведешь, а мы бы избавились от излишков, и все надолго затихли бы.

Завскладом, человек решительный, не размышляя, согласился:

— Обязательно! Пусть он сейчас же оформляет документы. Мешкать не надо.

У бухгалтера был растерянный вид, но неожиданно для самого себя, как это бывает с людьми слабовольными, он поспешно согласился:

— Ладно, сделаю… Можно реализовать и декалитров сто спирта.

У Ханум поднялись брови от удивления.

— Как?

— Сбавить градусы у части продукции. Не в тех бутылках, что здесь продаются или рядом, а подальше от города. Чистая прибыль с перевыполнением государственного плана.

Ханум на все была согласна.

Завскладом достал из внутреннего кармана пачку банкнотов.

— Осталось от последней партии. Надо поделить…

Он стал пересчитывать деньги, бухгалтер подозрительно косился на него, но принял свою долю, не проверяя. Ханум поступила так же. В чем, в чем, а в честности завскладом перед ней она не сомневалась.

Из другого кармана он извлек вчетверо сложенный лист, развернул и показал бухгалтеру, где расписаться:

— Моя ведомость. Деньги счет любят.

Бухгалтер поморщился, но поставил закорючку. Директору завскладом расписаться не предложил. Несколько купюр осталось после дележки. Завскладом буркнул:

— Мелочь. Передам в лабораторию.

Он собрался было встать, решив, что совещание у директора окончено, но она задержала его, а бухгалтера попросила:

— Набери-ка ноль два — милицию — и спроси, как разыскать Бекназара Хайдарова, их сотрудника.

Бухгалтер помедлил, потом трясущимся пальцем набрал две цифры на диске:

— Бекназар Хайдаров на месте? Можно его к телефону?

В милиции тоже помедлили, потом ответили, что сотрудника с такой фамилией у них нет.

Ханум задумалась на минуту, закусила губу, потом предупредила своих помощников:

— Все же наблюдайте за ним. Мало ли что… И вообще узнайте, о чем судачит народ.

Завскладом сжал кулаки:

— Пусть кто-нибудь скажет про меня плохое — превращу в лепешку.

Главбух съежился, увидев, как разъярился завскладом, но про себя подумал: «Точно, превратишь в мокрое место, тебе ведь достается львиная доля».

А директор смотрела на них и думала о своем: «Совсем совесть потеряли, завидуют, наверное, мне, а знают же, что отвечать-то буду в первую голову я. Сколько скрыли от меня прибыли, не проверить. Хорошо хоть праздники дома устраиваю — несут подарки».

Улыбнувшись ласково, сказала:

— В субботу у меня день рождения. Приглашаю к себе.

Бухгалтера ее приглашение как обухом по голове.

— Спасибо, Ханум… Только, помнится, отмечали не так давно.

Директор шутливо упрекнула:

— А тебе разве неприятно отметить мой день рождения еще раз?

Предложение проверить градусность водки было осуществлено. Выборочная проверка установила, что в городе продается сорокаградусная, но ревизия, произведенная в магазине Карабскаульского района, обнаружила, что трех градусов до нормативной крепости не хватает.

Получив акт торговой инспекции, Хаиткулы еще больше убедился, что преступные нити тянутся к заводу. В размышлении над сложившейся ситуацией и застал его начальник следственного отдела майор Каландаров. Он любил заходить к Хаиткулы не только по делу, но и, как он говорил, «для дружеской беседы», которая моментально превращалась в спор.

— Хаиткулы, мои ребята работящие, они узнали у Худдыкова все, что можно было узнать, и не ждут, что он поумнеет. Его слабые места раскрыты, но хватит его уговаривать. Ясно, кто за ним. От тебя только зависит, чтобы он рассказал все.

— Давай говорить конкретно. Что бы ты сделал сейчас на моем месте? Тем более ты старше меня и опыта у тебя больше.

— На твоем месте я без промедления арестовал бы экспедитора и завскладом завода. Устроил бы им очную ставку с Худдыковым. Ему деваться некуда, заговорил бы еще раз и их заставил бы, таким образом, признаться…

Хаиткулы помолчал, потом ответил:

— По-моему, доказательств у нас еще нет, а предположениями и подозрениями не стоит руководствоваться. А если Худдыков отопрется от знакомства с заводскими и они тоже скажут, что не знают его? Сразу потеряем все, чего добились за эти дни. Птицы боятся не пустой рогатки, а заряженной.

Разговор этот происходил в тот день, когда Реджепбай «опознал» Бекназара. «Грузчик» в это время сидел в окружении четырех своих товарищей по работе и вел с ними нехитрые беседы. Один из них, низенький, широкоплечий, с лицом, на котором сохранились следы оспы, был остроумным, разговорчивым человеком. Его звали Юсуп-ага. Он располагал к себе всем своим видом, и Бекназар охотно его слушал.

Когда грузчики ушли в сторожку пить чай, Бекназар задержал Юсуп-агу. Он кивнул в сторону одного завмага и задал несколько вопросов. Юсуп-ага ответил, прибавив: «Самый близкий друг нашего завскладом».

— Видно, крепкая у них дружба, Юсуп-ага? Скажите, почему он не оформляет документы? Он же торопится?

— Ждет дружка своего.

Они увидели, как завскладом появился в дверях конторы, а завмаг бросился ему навстречу. Перекинулись парой фраз и разошлись.

— В бухгалтерию пошел, — проговорил Юсуп-ага.

Завскладом опять скрылся в своей резиденции. Потом снова вышел, позвал грузчиков.

— Девяносто пять ящиков погрузите.

Приказ свой завскладом отдал коротко и как-то даже весело…

Бекназар понял, что за этим неожиданно поднявшимся настроением обычно хмурого кладовщика что-то укрывалось, и почувствовал в себе напряжение охотника.

Грузовик они нагрузили быстро, но к концу Бекназар выдохся, хотя не слабый он был человек: сказывалось напряжение этого необычного дня. Он знал, что отдохнуть и вечером ему не удастся как следует. Надо сходить к родителям невесты и выяснить отношения с ними. Надо составить докладную за последние три дня работы. Надо мысленно подготовиться к беседе с капитаном Мовлямбердыевым. Надо продумать план дальнейших действий. Надо… Надо на следующее утро встать вовремя и не опоздать на работу.

Он не знал еще, что дома его тоже ждут большие новости.

Всего два месяца Хаиткулы жил в Чарджоу, переехав вместе с семьей из Ашхабада. После того как он раскрыл тяжелое преступление в Халаче, капитан на всю жизнь связал свою судьбу с Марал. Старики после всех событий отказались устраивать свадьбу в селе. Той происходил в Ашхабаде.

Начальник Хаиткулы, Ходжа Назарович Назаров, сомневавшийся в успехе расследования, теперь, разумеется, пожинал вместе с Хаиткулы лавры победителя. Он стал подчеркнуто внимательным с капитаном, как будто между ними ничего не произошло. Он старался сам завязывать разговор и о том деле, и о диссертации капитана, приглашал Хаиткулы и Марал в гости, напросился однажды и к ним домой. Но все же между ними уже легла пропасть, и мост через нее некому было строить.

Однажды Хаиткулы пришел к своему другу Аннамамеду Голлиеву, который тоже после халачского дела заработал новую звездочку на погон, и сказал ему: «Мы решили ехать в Чарджоу!» Расстроенному Аннамамеду он объяснил:

— Не думай, что я не сработался с Ходжой Назаровичем. Просто я всегда мечтал о делах практических. Понимаешь, после Халача я в министерстве здорово скучаю. Здесь должны работать люди с солидным стажем, накопившие большой опыт, который они будут передавать другим.

— Как же мы расстанемся с тобой, Хаиткулы?! — все еще не мог скрыть огорчения Аннамамед.

— Расстояние близкое — будешь приезжать ко мне в командировки. Да и я не должен пропускать министерских совещаний. Будем видеться.