Решила не нанимать незнакомого извозчика, поэтому попросила щеголеватого портье предоставить гостиничный экипаж, он что-то сказал мальчику в форме служащего отеля, тот быстро убежал, а портье обратился ко мне вкрадчивым голосом:

- Анастасия Павловна, может вызвать, также, вашего батюшку? – я не удивилась тому, что портье знакомо мое имя, даже в отеле, где имеется сто номеров, служащим полагалось знать имена обитателей десяти рублевых комнат.

- Нет, не надо, я ненадолго к подруге. – Быстро отвернувшись, зашагала к выходу, мысленно ругая себя, чего это вдруг оправдываться перед портье, видимо мне никогда не стать уверенной в себе и слегка нагловатой столичной дамой.

Поездка в открытом экипаже слегка остудила. В голову закралась предательская мысль: а так ли правильно я поступаю? Может, стоило дождаться утра?

Но отступать и возвращаться было поздно, поэтому, откинувшись на сидении, расслабилась и постаралась успокоиться. Мимо пробегали улицы, освещенные фонарями, наполненные призрачной ночной жизнью. Вдали вырисовались величественные очертания Софии Киевской, ее древние купола, захватили в плен луну, полный лик небесного светила красовался среди башен священного собора, как бы являясь его частью.

Экипаж неожиданно остановился, когда мне уже казалось, что поездка эта бесконечна. Здание гостиницы «Древняя Русь» было не таким величественным как «Континенталь», но зато более уютным. В небольшом холле, скупо освещенном, за громоздкой дубовой конторкой зевал портье, в углу, горничная лениво протирала большое зеркало в бронзовой раме, мое появление их оживило. Портье перестал зевать и уставился на меня немигающим взглядом, горничная бросила свою работу и подошла поближе, я растерялась. Молчание затягивалось, гостиничный служащий оглядывал меня с ног до головы, очевидно решая в каком тоне со мной говорить, где-то со стороны доносились звуки шумной беседы, смех и стук приборов. Этот отель славился своим отличным рестораном, здесь подавали традиционные украинские блюда, привычные нам, только борщей, по слухам, здесь предлагали одиннадцати видов. Очевидно оценив опытным взглядом меня, портье заговорил, наконец, уважительным тоном, слегка склонившись, как бы в поклоне:

- Чем могу помочь?

- Мне нужны господа Рудавский Семен Михайлович или Савельев Георгий Федорович, они остановились у вас. Скажите, что желает их видеть госпожа Вишневецкая Анастасия Павловна. – С моим голосом творилось что-то неладное, он дрожал и звучал все тише, вместо того, что бы сказать четко и, немножко высокомерно, как мне хотелось, я растерянно шептала, последние слова портье кажется, даже не расслышал. Он только собирался переспросить, когда со стороны ресторана раздался шум, где-то распахнулась дверь и в холл ворвались звуки пьяного веселья. Мужчина в форме официанта, с улыбкой, выглядевшей приклеенной на усталом лице, вошел в холл, неся перед собой тяжелый поднос нагруженный бутылками и тарелками с холодной закуской, где-то за спиной человека раздался знакомый голос:

- В десятый номер, голубчик, в десятый номер. – Георгий ввалился следом за официантом, размахивая бутылкой вина, растрепанный и взлохмаченный, без сюртука и галстука, он не заметил меня, но услужливый портье окликнул его.

- Георгий Федорович, тут вас желают видеть, э, дама-с. – Последнее слово он проговорил, многозначительно растягивая, с придыханием.

Георгий резко остановился, покачнулся, восстановив равновесие, медленно повернулся и уставился на меня немигающим взглядом. Несколько мгновений длилась немая сцена, я спиной чувствовала любопытный взгляд горничной, но вдруг, с неожиданным, в его состоянии проворством, Георгий, расставив руки, будто для объятий, ринулся ко мне с криком:

- Сестрица! Ты ли! Прости, прости, что не зашел проведать вас, поднимись к нам, я в минуту соберусь! – Мой друг подхватил меня под руку и потянул за собой к лестнице. Конечно, Георгий, просто пытался оправдать мое появление и пресечь лишнее сплетни, но спьяну он явно переигрывал, обернувшись, заметила на лицах служащих отеля недоверие и нездоровый интерес, уж представляю, какие мысли родились в их головах, и в какую пьесу превратится эта маленькая сценка в их пересказе.

Георгий тащил меня вверх по ступеням, злым шепотом выговаривая по пути, не сильно стесняясь в выражениях.

- Черт бы тебя побрал! Ты что задумала, ночью всякое могло случиться, тебя могли ограбить, ты хоть понимаешь…. - Я резко выдернула свою руку, от неожиданности Георгий едва не свалился, пришлось подхватить его. Мы стояли в длинном коридоре, официант уже отнес заказ и сейчас возвращался, мы на минуту умолкли пока человек проходил мимо, отвесив, по пути, внушительный поклон, когда шаги его стихли, мы заговорили одновременно.

- Откуда ты знаешь, зачем я приехала? Может это очень важно! А ты пьян, да и Семен Михайлович, вероятно пьян, поэтому я ухожу!

- Никуда ты не уходишь! – он, снова, крепко ухватил меня за руку, потом медленно отпустил ее. - Успокойся! Не так я и пьян. Сейчас мы зайдем в номер, там Семен Михайлович, Алексей Петрович и Николай, ты будешь вести себя как обычно, пожалуйста, без истерик, я быстро соберусь и провожу тебя в твой отель.

- Я не истеричка! И не надо меня провожать. Я приехала в гостиничном экипаже, с ним и вернусь!

- А ты велела ему ждать?

Вопрос прозвучал неожиданно, пришлось признать собственную, глупую, ошибку.

- Нет. Я не подумала. – Только сейчас поняла всю нелепость ситуации, слезы сами собой навернулись на глаза, я сглотнула, пытаясь не разрыдаться. Внизу раздался шум, стук, зазвучали пьяные голоса, кто-то громко прощался в холле, Георгий резко повернулся и без слов зашагал по коридору, я покорно подалась за ним, выбора не было, Киев имел дурную славу города, где грабежи и разбои случались чаще, чем в двух столицах вместе взятых.

Сказать, что мое появление удивило друзей Георгия, значило бы просто скромно промолчать. Семен Михайлович, как раз подносивший рюмку ко рту, поперхнулся, закашлялся и одновременно вскочил, перевернув при этом стул, его качнуло вперед, и он опрокинул бы стол, если бы не Алексей Петрович, упиравшийся в него двумя руками.

Сам Алесей Петрович, раскрасневшийся и взъерошенный, самозабвенно выводил арию Петра из «Наталки Полтавки»:

Сонце низенько, вечір близенько

Спішу до тебе, лечу до тебе

Моє серденько….

У него был приятный тенор. Старый вояка не сразу заметил незваную гостью, только неожиданная реакция Семена Михайловича заставила его обратить внимание на дверь, рядом с которой топталась я, судорожно прижимая к себе сумку. Песня оборвалась, глаза Алексея Петровича округлились и, у них, одновременно с Семеном Михайловичем вырвалось:

- Вы?!

Только Николай, не отреагировал никак, он спал, развалившись в кресле, голова свесилась на бок, очки сползли на ухо, а рот по-детски приоткрыт, вид его был трогательно-смешной.

Семен Михайлович попытался поправить галстук, но так как такового не оказалось, дернул воротник сорочки, пошарил глазами в поисках галстука, нашел его на постели, накинул галстук себе на шею и принялся медленно завязывать. Георгий тем временем скрылся в дверях смежной комнаты. Справившись с галстуком, охмелевший сыщик, неожиданно согнулся в глубоком поклоне, едва не стукнувшись головой о столешницу, выпрямился, восстановив равновесие, и стараясь внятно выговорить слова, обратился ко мне:

- Надо полагать, миссис Холмс, опять обнаружила, что-то весьма необычное в чужом чемодане?!

- Почему в чужом, в своем, Семен Михайлович, в своем. – Едко ответила я.

- А-а-а, в своем…говорите? Как же так?.. Откуда?..

- Не знаю! Это я собиралась спросить у вас, но думаю, мы отложим разговор на завтра!

Алексей Петрович, заинтересованный необычным диалогом, вмешался:

- Э, почему мисси Хомс, э миссис Холмс? Кто это? Вот это - Анастасия Павловна. – Он попытался встать, но убедившись, что ноги не держат, опустился опять в кресло.