Джерсен заказал чаю и, за неимением лучшего, задумался о своей жизни… По обычным меркам он богач, счастливчик. А что сулит будущее? Предположим, судьба ему улыбнется, и он достигнет цели, уничтожит всех Властителей Зла, что тогда? Сможет ли он вернуться к нормальному существованию? Или же обречен до конца своих дней искать новые жертвы? Джерсен угрюмо усмехнулся. Как бы то ни было, он должен выжить. Да и что такого удалось ему узнать от Азма? Только то, что двадцать-тридцать лет назад мальчишка-маньяк продал саркойцу парочку девиц, Дандину и Ингу, которых тот сбыл Гаскойну, работорговцу с Мерчисона. Почти ничего. Правда, Дандина и Инга хорошо знали своего похитителя и «никогда не уставали ругать его».

Появилась Ифигения. Не обращая внимания на Джерсена, она глядела в темную степь, где теперь мерцали редкие огоньки. В небе мелькнул красный отблеск, затем вспыхнули белые огни, и почтовый корабль, курсирующий на линии Робарт — Геркулес, сел на поле. В конце концов девушке наскучило зрелище темной, дикой степи, она повернулась и села рядом с Джерсеном, держась очень прямо. Ифигения отказалась от чая и сухо спросила:

— Как долго ты должен здесь оставаться?

— Только до завтрашнего вечера.

— Почему мы не можем уехать теперь? Ты поговорил со своим другом и приобрел яд.

Словно бы в ответ на ее вопрос, в дверях появился, кланяясь, Эдельрод, в длинной хламиде и высоком меховом колпаке.

— Здоровья и иммунитета! — приветствовал их саркоец, — Посетите ли вы сегодня церемонию отравления? Она должна состояться здесь. Очень поучительное зрелище.

— Сегодня? Я думал, это будет завтра вечером.

— Церемония перенесена согласно повороту колеса Годогмы. Сегодня осужденные должны сотрудничать.

— Мы придем.

Ифигения быстро встала и двинулась в свою комнату. Джерсен последовал за ней.

— Ты на меня сердишься?

— Не сержусь, просто очень обеспокоена. Я не могу понять твоего интереса к этим ужасным людям. Смерть…

— Саркойцы живут по своим законам. Мне это интересно. Я уцелел благодаря умению избегать смерти и не упускаю случая научиться всему, что помогает избежать гибели.

— Но зачем? У тебя огромное состояние, десять миллиардов севов в банке!

— Уже нет.

— Уже нет? Ты потерял его?

— Огромное состояние уже не в банке. Оно вложено в анонимную корпорацию, где у меня контрольный пакет. Деньги дают ежедневный доход в миллион севов или около того. Все еще огромное состояние, разумеется.

— С такими деньгами тебе незачем пачкать руки. Найми убийц — хотя бы этого омерзительного Эдельрода. За деньги он отравил бы родную мать.

— Любого наемного убийцу можно перекупить. Нет, нужно оставаться в тени. Боюсь, меня уже взяла на заметку Конгрегация, а это скверно.

Ифигения вспылила:

— Ты одержимый. Маньяк. Сделал убийство своим ремеслом.

Джерсен едва сдержался, чтобы не напомнить, как это самое его ремесло несколько раз спасло ее жизнь.

— У тебя есть и другие способности, — настаивала Ифигения. — Ты можешь быть добрым, веселым. Но никогда не даешь воли своим чувствам. Ты духовно истощен, искалечен. Думаешь только о власти, смерти, ядах, сценариях убийства, мести.

Джерсена поразила ее горячность, абсурдность обвинений, но, похоже, она сама в них верила. Каким же чудовищем он выглядит в ее глазах! Кирт попробовал успокоить девушку:

— Это совсем не так. Когда-нибудь ты поймешь, однажды… — Он осекся, потому что Ифигения в гневе тряхнула головой, так что взлетели ее золотисто-каштановые волосы. Да и то, что он собирался сказать, вдруг показалось ему нелепым, неуместным — пустые слова, шаткие надежды обрести отдых, дом, семью.

Ифигения холодно обронила:

— А как насчет меня?

— Я не имею права вмешиваться в твою судьбу, ломать ее, — нехотя признал Джерсен. — У тебя лишь одна жизнь, и нужно получить от нее все лучшее.

Ифигения поднялась, спокойная и собранная. Джерсен грустно побрел в свою комнату. И все же он испытывал мрачное удовлетворение. Возможно, втайне от себя он надеялся, что путешествие на Саркой откроет Ифигении его предназначение, поможет сделать выбор.

К его удивлению, она появилась за обедом, бледная, немногословная.

Зала была переполнена. Судя по богатству украшений и мехов, здесь собралась саркойская знать. Присутствовало необычно много женщин в забавных пурпурных, коричневых и черных балахонах; их шеи отягощали массивные ожерелья, бирюза и нефрит матово поблескивали в волосах, у висков, на поясе. В углу сидела группа туристов с экскурсионного корабля, который прибыл в Панг ближе к вечеру — по случаю казни, решил Джерсен. Костюмы туристов свидетельствовали, что они прилетели с одной из планет Скопления Ригеля, скорее всего, с Альфанора — об этом говорил сероватый оттенок кожи.

Словно из-под земли вынырнул Эдельрод.

— А, лорд Джерсен! Приятно вновь увидеть вас. Могу ли я присоединиться к вам и прелестной леди? Не хотите присутствовать при процедуре отравления? — Приняв кивок Джерсена за разрешение, он уселся за стол, — Сегодня вечером состоится банкет. Шесть перемен блюд, саркойская кухня. Советую посетить. Раз уж вы здесь, на нашей чудесной планете, надо испробовать все развлечения. Счастлив помочь вам. Все идет хорошо, я полагаю?

— Все в порядке, благодарю.

Эдельрод не обманывал: к столу подавали лишь местные кушанья. Пока гости пробовали бледно-зеленую болотную траву, довольно горькую, салат из тростника, чернику и черные ломтики едкой коры, официанты принесли с террасы четыре столба и установили их в углубления.

Появилась вторая перемена блюд: рагу из бледного мяса в коралловом соусе, желе из неведомого растения и местные фрукты.

Ифигения ела без особого аппетита, Джерсен вообще не был голоден.

Третью перемену составляли пахучий крем на ломтиках подсушенной дыни с гарниром из мелких моллюсков в растительном масле. Когда тарелки унесли для следующей перемены, в зале появились, мигая от яркого света, четыре преступника. На них не было ничего, кроме массивных ошейников, толстых полосатых перчаток и туго затянутой на поясе цепи, которой осужденных привязали к столбам.

Ифигения рассматривала их с деланным безразличием.

— Это и есть преступники? За что их осудили?

Эдельрод поглядел на нее поверх батареи соусников и кувшинов, которые только что принесли на стол вместе с дымящийся смесью мелко нарубленных насекомых, болотного корня и кусочков жареного мяса.

— Это Азм, который предал Гильдию. Следующий — кочевник, осужденный за сексуальное оскорбление.

Ифигения издевательски рассмеялась:

— Это возможно на Саркое?

Эдельрод снес насмешку с ангельским терпением.

— Третий запустил в свою бабушку кувшином кислого молока. Четвертый осквернил фетиш.

На лице Ифигении проступила растерянность. Она в недоумении взглянула на Джерсена, чтобы понять, не шутит ли Эдельрод.

— Их проступки кажутся странными, — заметил Джерсен, — но некоторые из наших обычаев озадачили бы саркойцев.

— Совершенно верно, — подхватил Эдельрод, — На каждой планете действуют свои законы. Я понимаю удивление иномирян. Повсюду людей толкает на преступления жадность. На Саркое же имущество одного человека принадлежит всем. Деньги отдают без единого слова. Процветает необычайное благородство. — Он искоса поглядел на Джерсена, но тот лишь улыбнулся.

Ифигения так и не попробовала четвертой перемены блюд, а уже подали пятую: на лепешке из печеного теста лежала крупная многоножка с гарниром из ярко-голубого корнеплода и горкой полупрозрачного темного желе, издававшего пряный запах. Девушка встала и вышла. Эдельрод проводил ее озабоченным взглядом.

— Леди нехорошо?

— Боюсь, что да.

— Жаль. — Саркоец энергично принялся за еду, — Пища здесь выше всяких похвал.

На террасе появились четыре подмастерья и мастер для наблюдения за процедурой и аналитических комментариев. Все было приготовлено для отравления. Подмастерья водрузили перед преступниками по табурету, на которых стояли яды в белых мисках.