Вечером драбант решил переночевать на дворе в повозке. Дочери хозяина стали его уговаривать не делать этого и рассказали ему про странную свинью, как она заходит на чужие дворы и пакостит. Драбанта рассказы девушек не устрашили, он лег на дворе в повозке, но положил рядом с собою остро отточенную шашку. Ночью он проснулся оттого, что повозка задвигалась, а потом и впрямь поехала, точно в нее запрягли лошадь. Казак, думая, что это хозяйские девки с ним шутки шутят, еще и покрикивал, везите, мол, побыстрее, чего ж так медленно!

Но повозка начала носиться по двору с такой быстротой, что грозила опрокинуться на поворотах. Тогда казак выглянул из повозки и увидел, что возят ее не девки, а свинья. Он схватил шашку и ловким ударом отсек свинье ухо. Ухо упало тут же на землю, свинья с визгом скрылась. Когда казак поднял ухо, оно оказалось… человеческим.

На утро казак доложил о ночном происшествии атаману и предъявил ухо. Атаман вызвал кого надо и распорядился, чтобы по спискам проверить состав всех проживающих в станице и установить, кто остался с одним ухом. Уже перебрали большую часть станицы, когда подошли к хате на краю. Там нашли хозяина и хозяйку, которая лежала на кровати с обвязанной головой и жаловалась на боль в ухе. Ее заставили снять повязку, и все увидели, что ухо у нее отрублено…

Ей приказали следовать в станичное управление. Уходя из дома, она обернулась к мужу и печально сказала: «Больше мы с тобой не увидимся. Скажи всем, что ты ничего не знал».

Ее поместили в каталажку и приставили охрану. Каталажка имела в двери маленькое оконце, немногим больше кулака. Вскоре охрана увидела, что в этом оконце показалась сорока; она вылезла и, так как наружные двери были раскрыты, улетела.

Охраняющие сперва удивились, каким образом сорока забралась в каталажку, но когда заглянули в нее, увидели, что она пуста — пленница исчезла… Однако у них хватило соображения догадаться, что колдунья поспешит в свой собственный дом, чтобы запастись деньгами и одеждой для дальнейшего бегства. Между тем колдунья действительно пришла домой, но нашла все двери запертыми — муж куда-то ушел… И тут ее настигла погоня. Ее забрали второй раз, и станичный атаман распорядился запереть ее в свой амбар.

Но амбар имел непрочную земляную крышу. Колдунья встала на какой-то сундук и руками проделала отверстие. Потом она, снова превратившись в сороку, улетела, и после этого никто о ней больше не слыхал.

Муж ее уверял, что ему никогда на ум не приходило, что его жена колдунья. Правда, он признавался, что не раз удивлялся, откуда в доме появляется так много сметаны и масла, но жена уверяла, что ходила на заработки к местным богачам. Муж несколько лет оставался без хозяйки, но потом ему разрешили жениться. Он женился и никем и ничем не потревоженный спокойно дожил свой век.

Несколько мыслей по поводу «Колдуньи станицы Вознесенской».

На мой взгляд, то, что творила эта колдунья, превышало способности обычных сельских колдуний, которые не идут дальше перевода молока от соседских: коров к своим, любовных привораживаний и насылания так называемой порчи. Героиня же повествований Марии Степановны появлялась то в виде красивой лошади, которая вся изгибается и приплясывает под музыку, то нахальной свиньи, то сороки… Но главное — она пользуется некоей властью над силами природы, умеет направлять природные процессы, ведь это только в ее хозяйстве корова приносила по четыре теленка и свинья поросилась тридцатью поросятами… И вообще, где она — там все буйно растет, все урожайно!

В этом отношении она отдаленно напоминает другой женский образ — таинственное существо Кэти Кинг, которая в течение трех лет появлялась на спиритических сеансах у крупного западного ученого Крукса. Кэти Кинг материализовывалась до плотности человеческого тела, была очаровательна и всегда приносила с собой ощущение прилива жизненности и жизнерадостности. Е. П. Блаватская в первом томе «Разоблаченная Изида» высказывает мнение, что Кэти Кинг не была развоплощенной душой человека, а была духом природы класса тех существ, которыми полны сказания всех народов мира, — это феи, русалки, ундины, сильфы, кобольды, эльфы и т. д.

Таким же существом могла быть колдунья станицы Вознесенской; тем более что впервые она в виде торговки появляется у китайской границы, а в Китае мне много рассказывали о духах ху-ли (в переводе — лисица), которые в женском образе являются понравившемуся мужчине и иногда оказывают ему немалую помощь. Мои китайские друзья по работе в Гиринском университете (почти все с заграничными учеными степенями) рассказывали мне поразительный случай, когда такая ху-ли начала покровительствовать бедному учителю: она даже вывела его из тюрьмы, куда учитель был брошен за революционную деятельность во времена Юан-Шикая.

В одном из древнейших исторических документов Тибета «Голубой Летописи» или, как ее иногда называют, в «Синем Дебтере» несколько раз упоминаются дакини — нечто вроде тех же фей или ху-ли. Почему бы одной из них не появиться в сибирских просторах, где человек и природа в то время так интимно сосуществовали?

Поразительный пример описания подобного женского существа, присутствие которого вызывает бурное размножение у животных, дан в романе колумбийского писателя Габриэля Гарсии Маркеса «Сто лет одиночества», напечатанном в 6, 7 номерах журнала «Иностранная литература» за 1970 год. В этом произведении мулатка Петра Котес обладает свойством «возбуждать живую природу».

Приведем несколько фрагментов:

«… За несколько лет — без всяких усилий с его стороны, благодаря лишь чистейшему везению — Аурелиано Второй, скот и домашняя птица которого отличались сверхъестественной плодовитостью, стал одним из самых богатых жителей долины. Кобылы приносили ему тройни, куры неслись два раза в день, а свиньи так быстро прибавляли в весе, что никто не мог объяснить это иначе, как колдовством… чем безудержнее плодилась его скотина, тем больше он убеждался, что поразительная удача, выпавшая на его долю, зависит не от его поведения, что все дело в его наложнице Петре Котес, чья любовь обладает свойством возбуждать живую природу. Он глубоко верил, что именно в этом источник его богатства, и старался держать Петру Котес неподалеку от своих стад; женившись и заведя детей, Аурелиано Второй с согласия Фернанды продолжал встречаться с любовницей… Достаточно было ему взять с собой на скотный двор Петру Котес, проехаться с ней верхом по пастбищам, и каждое животное, помеченное его тавром, становилось жертвой неодолимой эпидемии размножения.

… В мгновение ока Аурелиано Второй сделался владельцем пастбищ и стад и едва успевал расширять конюшни и битком набитые свинарники. Все это было походке на сон и смешило Аурелиано Второго; ему ничего не оставалось, как выкидывать разные коленца, чтобы дать выход своему веселью: «Плодитесь, коровы, — жизнь коротка!» — орал он».

Признавать или не признавать явление, если оно не укладывается в общепринятые схемы мышления?

— Не признавать! — решает житейский практический представитель так называемого класса интеллигенции. — Такое признание опасно и может повредить карьере.

— Но факты? Но защита истины?

— Э-э, что защита истины? Один умный человек сказал: «Никогда не надевай лучшие штаны, когда идешь защищать правое дело». А разве не правда? Ведь всыплют… Не признавать! Так спокойнее.

Рассказы всех народов о феях, русалках, эльфах и тому подобных существах встречают именно такое отношение — явления отрицаются, потому что для них не хватает места в узком мышлении и мировоззрении людей, назвавших себя образованными.

Еще хуже поступила с этими существами христианская церковь — она огульно их всех зачислила в черти, функция чертей в природе (если таковые существуют, что весьма сомнительно), вообще, неясна, но все же как будто сводится к сеянию семян зла и к творению всякой пакости. Но духи природы, к которым я причисляю существ, называемых феями и русалками, судя по народным сказаниям, как раз этим не занимаются; они иногда даже помогают человеку, а то просто шутят с ним, озоруют… Так что зачисление их в черти и несправедливо, и нелогично. А что касается фактической стороны дела, то приведу несколько рассказов очевидцев.