Решив приводить в этой книге лишь достоверные факты, сообщенные или самими участниками описываемых событий, или лицами им близкими, я все же сделаю исключение, поместив газетный материал. Вырезку из шанхайской китайской газеты с описанием весьма своеобразного случая вампиризма я в 1947 году привез в Советский Союз, но, спустя три года, при очередном крутом повороте моего жизненного пути она была утеряна; поэтому вместо точного воспроизведения, я могу только пересказать ее содержание своими словами, добавив к картине Шанхая тысяча девятьсот сороковых годов несколько штрихов, без которых читателю кое-что осталось бы непонятным.

Итак.

В два часа ночи на улице Фрелупт все же наступила тишина. Рассосалось месиво автомашин, рикш, троллейбусов, автобусов, трамваев. Утих звон и гам тысячеголового уличного потока. Очистились подворотни и тротуары от орущих уличных торговцев; нет пристающих, хныкающих, изъязвленных, дурно пахнущих нищих… Желтый Вавилон спал: спали богатые в роскошных спальнях под отдаленное гудение фена; спали бездомные в переулках, разостлав на асфальте газеты… Тишина. Нет никого на улице…

Показался ночной патруль — двое полицейских. Один из них китаец, другой — русский парень из эмигрантов, которого безработица загнала на полицейскую службу Французской концессии.[7] Обоим хочется спать — они позевывают и иногда обмениваются короткими репликами. И вдруг — перед ними невдалеке маячит фигура одинокой девушки.

— Проститутка! — решают оба в один голос. — Разве порядочная девушка в этот час…

Как сговорившись, оба ускоряют шаги и догоняют ее. Девушка-китаяночка не похожа на проститутку. Изящно одетая, красивая и встречает обоих холодным взглядом.

— Вам не страшно одной так поздно на улице?

— Нет.

— Если вы разрешите, любой из нас с удовольствием проводит вас до дома?

Она секунду глядит на обоих.

— Ну если вам так хочется, — она тычет пальчиком в сторону китайского полицейского, — тогда вы…

Русский слегка разочарован: повезло не ему, а напарнику.

— Ну и черт с ними! Они ведь свои… — и лезет в карман за сигаретой.

Его напарник старался не терять времени даром — спутница на редкость привлекательна, а он был молод… Он засыпал ее вопросами и рассказывал о себе, но, к сожалению, не успел сказать и половины того, что задумал, как спутница заявила, что они уже подошли к ее дому и им надо расставаться. Молодой человек решил использовать последний шанс:

— Может быть, вы разрешите пригласить вас завтра в кино?

— Ну что ж, это можно, — она засмеялась, — звоните мне по телефону 37-82-95,[8] меня зовут Ли-сян-фу.

Тут молодому человеку в соответствии с буржуазными традициями Шанхая следовало бы вручить девушке свою визитную карточку с полным именем, титулом (если бы таковые имелись) и адресом. Ну какая же тут визитная карточка, когда и так денег не хватает, а адрес — казарма!

Он вышел из положения, быстро написав все это на листочке, вырванном из записной книжки, и передал девушке. Та взяла листок, и на этом они расстались.

В сухом изложении репортерской заметки дальнейшие события сложились следующим образом.

Китайский полицейский, немного отдохнув после патрулирования, купил два билета в кино и позвонил по данному девушкой номеру телефона, чтобы сговориться о времени и месте встречи. Ему ответили, что тут никакой Ли-сян-фу не знают, и повесили трубку. Чтобы не утратить шанса на счастье, которое, может быть, было совсем близко (да и билетов жаль), он по номеру телефона узнал адрес и со всех ног помчался туда сам. Дом, у которого он ночью расстался с девушкой, оказался похоронным бюро.

Здесь мы вынуждены прервать рассказ, чтобы дать читателю представление о том, что такое шанхайские похоронное бюро сороковых годов.

Китай весь в огне гражданской и второй мировой войны. Богачи из провинций вместе со своими капиталами «перебазировались» в Шанхай. Семимиллионный город полон как богатыми, так и нищими. Бешеная спекуляция одних и отчаянная борьба за жизнь разоренных войною китайских беженцев, хлынувших в город в надежде хоть что-нибудь заработать. На улицах, по газетным сведениям, каждый день подбирают в среднем по 60 трупов. Городские власти куда-то их увозят, говорят — в общую могилу. Но умирают и богатые. И обычай требует, чтоб хоронили каждого на родине, около родного дома, где возвышаются могильные холмики предков… Но там сейчас война… Да и сообщения нет с тем местом… Куда же девать покойника — временно, пока не представится возможность транспортировать его на родину?

На помощь приходят частные похоронные бюро. Это предприятия с огромным капиталом и большим штатом служащих. Они занимают целиком многоэтажные здания. За большие деньги, конечно, покойнику отводят там отдельную комнату. Его бреют, подстригают, делают маникюр, бальзамируют, подкрашивают и разодетого в соответствующие одеяния кладут в дорогой гроб со стеклянным смотровым окошечком, чтобы близкие могли подходить к нему со свежими цветами, сидеть около него, взирая на дорогие черты… Это — гостиница мертвых.

И вот перед таким похоронным бюро оказался наш молодой полицейский, сердце которого жаждало любви…

Он вошел в контору предприятия и стал настойчиво добиваться встречи с Ли-сян-фу. Ему отвечали, что таковой не знают и старались скорее выпроводить его. Тогда он заподозрил преступление: ведь он же барышню сам сюда доставил, а она была хорошо одета — на ней были украшения… Не иначе как ее тут убили и ограбили!..

Он помчался к своему начальству и доложил все. Начальство послало в похоронное бюро детектива вместе с нашим молодым человеком. Детектив начал опрашивать служащих бюро, и тут один из них вспомнил, что несколько недель или месяцев тому назад привезли покойницу, молодую девушку по имени Ли-сян-фу. Раскрыли регистрационную книгу и по ней установили номер комнаты, после чего все пошли туда. Раскрыли гроб, и молодой полицейский узнал в ней свою ночную спутницу… Тем более что она держала в руке вырванный из его записной книжки листок…

За правдивость приведенных фактов ответственность лежит на редакции газеты. Имя Ли-сян-фу ненастоящее — настоящее давно улетучилось из памяти, а отсутствие имени затруднило бы повествование.

Но у вдумчивого читателя могла бы зашевелиться следующая мысль: «Ну вот, вампир просачивается через могильную насыпь, проходит через доски гроба и прочее — это еще как-то понятно, потому что сам он из тонкой материи — душа, одним словом. А вот как бумажка, листок из записной книжки, грубая материя, мог пройти сквозь стенки гроба — непонятно!

В арсенале психотехники обладателей древнего сокровенного знания (которое скрывается не потому, что обладатели «зажимают» его только для своего личного пользования, а потому, что выданное широким массам оно моментально было бы использовано во зло и во вред) имеется способ дезинтеграции материи, то есть определенный предмет может быть превращен в рассеянное облачко атомов, которое напряжением мысли-воли направляется куда угодно оператору. Такое облачко свободно проходит сквозь стены и другие преграды; стоит оператору прекратить волевое напряжение, как облачко атомов само принимает прежний вид предмета. (И до чего просто! Не правда ли?).

Этим объясняется материализация предметов на спиритических сеансах, так как некоторые потусторонние сущности владеют в значительной степени способностью дезинтеграции. Известен случай, когда в закрытой наглухо комнате, где проходил спиритический сеанс, внезапно появились свежесорванные цветы и веточки с деревьев с каплями дождя на них.

Свидетельское показание[9]

— Да, я видел женщину-вампира в гробу. Это было в Шанхае приблизительно в 1937 году. Проживал я в Китае на положении эмигранта. Жестокая безработица погнала меня из переполненного беженцами г. Харбина, где находились мои родители, в многомиллионный Шанхай. Но и там меня постигла неудача: по-английски я говорил плохо, устроиться на более или менее путную работу не удалось. А деньги на исходе. Оставался только один выход — поступить рядовым полицейским в русскую роту при Полицейском управлении на французской концессии. Я так и сделал. Кормили там неплохо, форма была красивая и платили, хотя и небогато…