ПО ЗАКАВКАЗЬЮ

Живописный портовый городок Ленкорань расположен в Закавказье, на юго-западном берегу Каспийского моря. В прошлом до Ленкорани добираться было не так легко, как в наше время. Баку и Ленкорань не соединялись, как ныне, железной дорогой, а переезд морским путем, и особенно в штормовую зимнюю погоду, был сопряжен со многими неудобствами.

Новый, 1925 год мы встречали на палубе парохода. Ночь была темная и холодная, как у нас на севере поздней осенью. Над широким Каспием гулял ветер, за бортом парохода неприветливо шумели и плескались волны. В эту ночь мы заснули под тоскливый вой ветра и монотонное гудение пароходного винта. Зато на другой день, когда пароход остановился на Ленкоранском рейде, а громкий свисток поднял всех пассажиров на ноги, нас встретило чудное утро. По-весеннему светило яркое солнце. Было тепло и как-то особенно тихо. Но недолго пришлось нам спокойно любоваться голубым небом и тихим морем. Нас ожидала такая своеобразная высадка на берег, какой мы не предвидели.

По свистку парохода от берега отделилось около десятка больших лодок. Быстро приблизившись, они окружили пароход, на палубу со всех сторон полезли загорелые мускулистые носильщики. Поднялась страшная суматоха. Носильщики хватали и тащили с палубы вещи и пассажиров, причем каждый старался захватить в свою лодку как можно больше живого и прочего груза. Это соревновались между собой артели. Все делалось с такой ошеломляющей поспешностью, с таким неистовым криком, что высадка напоминала сцену нападения пиратов из какого-нибудь приключенческого фильма.

Через две-три минуты до отказа нагруженные лодки отчалили от борта парохода и направились к берегу. Но вскоре лодки одна за другой сели на мель. Опять началась кутерьма. Носильщики бесцеремонно хватали пассажиров, взваливали их себе на плечи и, вброд достигнув берега, как куль с мукой, сбрасывали людей на землю, но так умело, что пассажир всегда становился на ноги. Вряд ли такая высадка могла понравиться свежему человеку — к ней необходимо привыкнуть. Надо сказать, что в настоящее время все это только далекие воспоминания.

Но вот мы на твердой почве. Однако вместо того чтобы заняться своим багажом, позаботиться о подыскании квартиры, мы стоим на морском берегу, растерянно осматриваясь вокруг.

Какой невероятный контраст с предыдущей холодной и неприветливой ночью! В то время, когда у нас под Москвой трещат морозы, бушуют метели, под Ленкоранью выдаются такие деньки, какими не так уж часто и летом балует нас север. Первое января — а перед нами тихое, безмятежное море, мягкие очертания лесистых гор и душистый воздух, напоенный ароматом фруктов, вялых листьев и выброшенных на берег морских водорослей. На зеркальной морской поверхности — масса плавающих уток. Вот на них бросается крупный хищник — орлан-белохвост. Спасаясь от него, часть уток ныряет, другие поднимаются в воздух и шумной стаей, описав большой полукруг, вновь садятся на воду.

Вот далеко на морском горизонте появляются неясные вереницы гусей и фламинго. Живая лента колеблется в воздухе, растет по мере приближения — ближе, ближе. Вот она над самыми нашими головами. Видны крупные розовые фламинго и серые темнобрюхие гуси, их глаза, ноги, перья. Воздух наполняется звонкими высокими выкриками, протяжным гоготом. Птицы так близко, звуков так много, что вы невольно сжимаетесь перед надвигающейся на вас лавиной. Но это только одно мгновение. Близость человека заставляет дикие стаи нарушить строй, сбиться в тесный клубок, круто подняться выше. Крик возрастает, порывисто шумят и свистят сильные крылья. Несколько секунд — и, вновь образовав шеренгу, птицы далеко позади, очертания движущейся линии становятся неясными, голоса слабеют, и, наконец, крикливая вереница, как бы тая в воздухе, сливается с далью.

А вместо них с противоположной стороны уже приближаются новые разноголосые полчища.

Муганская степь и морской залив, расположенные несколько севернее Ленкорани, — коренные места зимовок различных уток, гусей и длинноногих, ярко окрашенных птиц — фламинго. Из Западной Сибири, северных частей Казахстана и с Волги бесчисленное количество водяных птиц собирается сюда, на степные озера и морские побережья, чтобы провести зиму.

Но в том году резкое похолодание в декабре и выпавший глубокий снег заставили птиц покинуть коренные места зимовок и отлететь далеко к югу, за границы Ирана. Борясь с неблагоприятными условиями, масса зимующих птиц погибла от бескормицы, другие, обессиленные жестоким голодом, отдались живыми в руки местных жителей. Но как только прекратились холода и бураны и стаял снег, обнажив зеленые травы, отлетевшие в Иран стаи вновь потянулись к северу, на свои обжитые места зимовок — в Муганскую степь. Это как раз и совпало с нашим приездом.

Не замечая времени, мы с восхищением следили за летевшими вереницами. Нового человека особенно поражают фламинго.

Кажется — ярко-красная лента извивается, медленно ползет в голубом небе. Эх, скорей бы хоть одну такую птицу заполучить в руки, на всю жизнь сохранить ее шкурку на память о Ленкорани! Но в этот момент наше восторженное настроение самым бесцеремонным образом было нарушено носильщиками. Им, видимо, надоело ждать, когда приезжие прекратят топтаться на одном месте, следя за пролетающими птицами. Не видя этому конца, они взяли на плечи наш экспедиционный багаж и направились к ближайшему строению — ленкоранской гостинице. Пришлось идти и нам.

Для нас Ленкорань была только промежуточным пунктом. После многолюдной столицы мы стремились к настоящей природе, подальше от населенных мест.

Утром, наняв подводу, запряженную парой буйволов, и погрузив нашу экспедиционную утварь, мы, по совету местного лесничего, выехали в селение Вель.

В восьми километрах к югу от городка Ленкорани, в маленьком селении Вель, расположенном на берегу моря, жил замечательный зверовой охотник — лесной объездчик Макар Потягаев. Ему и было адресовано письмо из Ленкоранского лесничества, лежавшее в моем кармане. Но в этом письме, видимо, и не было большой нужды, так как, отложив его в сторону, чтобы прочесть на досуге, Макар встретил нас так приветливо, словно мы были старые знакомые. За ужином он с жаром рассказывал о замечательных местных собаках, об охоте на кабанов, но особенно нас заинтересовали рассказы про дикобразов. Дикобраз — самый крупный грызун нашей фауны. Его иглы — видоизмененные волосы — надежное орудие защиты против врагов. Он населяет предгорья, овраги и сады большей части Средней Азии и отсюда проникает в юго-восточное Закавказье.

По словам Макара получалось, что достаточно выйти ночью на крыльцо и постоять минут двадцать, чтобы обязательно услышать, как в садах дикобраз тарахтит своими хвостовыми иглами. Эту музыку за полкилометра слышно. Дикобраз здесь самый обычный зверь, и увидеть его нетрудно. Он не очень пуглив и чуток, когда копает коренья на огородах. Однако поймать дикобраза живым — нелегкое дело. Капкан для этого мало пригоден. Если капкан слабый, его дуги не могут удержать ногу зверя, покрытую жестким и скользким волосом. Сильный капкан, правда, не дает зверю выдернуть ногу, но зато повредит ее обязательно, а зверь с пораненной ногой не выживает. Значит, надо ловить руками, но попробуй схватить зверя, когда он весь покрыт иглами. Схватишь за загривок — толку мало. В руке останется пучок вырванных игл, а сам дикобраз уйдет. За переднюю ногу ловить дикобраза опасно: он может укусить своими огромными передними зубами — резцами.