Вот я уже настигаю дикобраза, но тут зверь неожиданно резко остановился. Не удержавшись, я с разбегу налетел на него и тут же почувствовал сильный удар в правую ногу. Острые иглы пробили голенище моего сапога. Я не упустил добычи и, схватив дикобраза за ногу, стал громко звать товарищей. Они поспешили мне на помощь. Пойманного зверя посадили в мешок и понесли в селение, а я, с трудом передвигая ноги, поплелся следом.

Шел я медленно и намного отстал от приятелей. Подхожу к нашей хате и слышу шум и возбужденные голоса. Что-то случилось. Превозмогая сильную боль, я на здоровой ноге поскакал к калитке. При ярком лунном свете посреди двора метались человеческие фигуры — три темные и одна белая; они подпрыгивали, точно танцуя какой-то дикий танец. Среди них вертелся выскочивший из мешка дикобраз, блестя своими пестрыми иглами.

Белая фигура принадлежала Макару. Разбуженный поднявшейся на дворе суматохой, он выскочил на помощь прямо с постели в одном нижнем белье. Ловцы то наступали на зверя, то отскакивали от него. Белая фигура постепенно становилась все более пестрой от многочисленных пятен выступившей крови. Когда же наконец зверя схватили и потащили к крыльцу, ноги Макара, окровавленные до самых колен, казались одетыми в высокие сапоги.

С большим трудом поднялся я на другой день на ноги: все тело болело. Однако я не мог отказать себе в удовольствии осмотреть место вчерашней ловли. Среди потоптанной молодой травы я нашел свою шапку и много игл, утерянных дикобразом. Из одной иглы я сделал себе ручку. Ею я пишу рассказы о своих былых похождениях.

Меня могут спросить: вреден ли дикобраз? Живя в предгорьях и глухих лесах, дикобраз, конечно, не приносит вреда. Однако, поселившись близ садов и полей и питаясь корой фруктовых деревьев, початками кукурузы и корнеплодами, он приносит много вреда сельскохозяйственным культурам.

Среди фламинго, всевозможных уток и гусей, проводящих зиму в Закавказье, под Ленкоранью регулярно зимует замечательный маленький гусь — краснозобая казарка. Родина этой птицы — далекая приенисейская тундра Сибири. Здесь она выводит свое потомство, а когда короткое северное лето кончается и наступает холод, пересекает нашу страну и проводит зиму в юго-восточном Закавказье. Таким образом, поймать живой краснозобую казарку или достать ее шкурку можно только в нашей стране. Лишь в крайне редкие зимы, когда на местах зимовок выпадает обильный снег, краснозобые казарки улетают в северную часть Ирана. Краснозобые казарки представляют большую ценность для зоопарков всего мира. Вот с этой-то замечательной птицей, так сказать, эндемиком нашей страны, лет двадцать пять тому назад у меня случилось маленькое происшествие.

Во второй половине января я со своим товарищем, ныне профессором, Сергеем Павловичем Наумовым охотился на обширных лугах близ устья маленькой речушки Камышовки. Теперь там вырос большой рыбацкий поселок. Тогда же это место было малолюдно.

На берегу моря стояли три крохотных домика и маленькая чайхана под открытым небом. В ней мы частенько пили чай, наблюдая в то же время за стаями кормившихся по соседству гусей, стрепетов и других птиц. Помню, в тот день мое внимание привлекли крупные соколы-балобаны. Они охотились за водяными птицами. Как только в воздух поднимались утки или мелкие гуси-казарки, один из соколов, поднявшись выше стаи, со страшной быстротой бросался на свою добычу. Часто он промахивался, но иной раз ударял птицу задним когтем своих лап и, когда та перевертывалась в воздухе, схватывал ее и с трудом тащил тяжелую жертву в сторону.

Мне очень хотелось добыть сокола для своей коллекции, но они держались крайне осторожно и при моем приближении перемещались с места на место. Вот один хищник уселся на телеграфный столб у самых строений. Пользуясь этим, я подкрался к нему из-за домика и хотел уже поднять ружье и выстрелить, но вместо этого остановился как вкопанный. У самого человеческого жилья я увидел разгуливавшую на полной свободе великолепную краснозобую казарку. Она вела себя совсем так же, как домашняя птица. Не обращая внимания на стаи диких гусей, пасшихся неподалеку на прибрежных лугах, она держалась близ самых строений. Надо сказать, что я никогда не видел живой краснозобой казарки так близко.

Краснозобая казарка еще не попадала на пруды Московского зоопарка, и в моих глазах эта жемчужина среди пернатых нашей страны представляла несоизмеримую ценность. В тот же момент охота за соколами была забыта, и я, отыскав хозяина, попросил продать мне его ручную казарку. Но он заупрямился. Как я ни старался убедить его, приводя всевозможные доводы, как ни просил, предлагая за птицу значительную сумму, ничего не действовало на этого упрямца. «Зарежу, а не продам», — с сердцем заявил он наконец и, поймав казарку, скрылся с ней в дверях своего жилища. Конечно, я не мог примириться, что такая редкая птица будет зарезана из-за глупого каприза упрямого человека, но, с другой стороны, видел, что дальнейшая попытка разрешить вопрос мирным путем не приведет к желанным результатам. Не зная, что предпринять, на что решиться, я отыскал моего спутника и рассказал ему о случившемся.

— Отдаст, — успокоил меня приятель. — Ведь если он зарежет казарку, ему придется заплатить большой штраф. Будь уверен — он знает о постановлении, что ловить и стрелять дичь, когда она переживает такое тяжелое время, запрещено охотничьим законодательством. Ему надо об этом напомнить, а уж если он и тут заупрямится, то придется вызвать ближайшего объездчика и забрать птицу силой.

— Или сейчас же продавай казарку, или мы сами возьмем ее у тебя, — решительно заявил мой приятель вышедшему навстречу хозяину.

— Никакой казарки у меня нет, — ответил тот.

— Как нет, куда ты ее дел? — наступали на него мы оба.

— Нет, и только — я ее в море пустил, а если не веришь, сам смотреть можешь.

Мы воспользовались последними словами хозяина и в поисках птицы обыскали все пристройки и печку, поставленную на открытом воздухе, то есть положительно все, куда, по нашему мнению, было возможно спрятать живую птицу. Хозяин спокойно стоял в стороне и с усмешкой смотрел на нас.

Казарки нигде не было. Неужели он мог действительно выбросить ее в море? Но в таком случае она должна была находиться поблизости. Однако самый тщательный осмотр морского побережья и окрестностей не дал также никаких результатов. Краснозобая казарка как будто провалилась сквозь землю. Неудача так на меня подействовала, что я вдруг почувствовал сильную усталость. На протяжении четырех километров, отделявших нас от дома, ноги мои заплетались, я спотыкался, голова горела. Не приступ ли это столь характерной для этих мест тропической малярии? И действительно, добравшись до дому, я забрался на печку и почувствовал себя совершенно больным.

— Что вы расстраиваетесь? — с участием сказал мне хозяин — лесной объездчик. — Дело не пропащее, я сейчас все выясню и уверен, что казарка у нас будет.

— Макар, дорогой, — оживился я, — плати за казарку любые деньги, если не продаст, силой отними, но прими все меры, чтобы не упустить птицу.

— Ладно, сделаем, — с уверенностью сказал Макар и вышел из дому.

И действительно, несколько часов спустя казарка была доставлена нам. Она была найдена под перевернутым котлом, валявшимся во дворе ее хозяина.

Я торжествовал, но, конечно, ждал больших неприятностей и подготовился к самому решительному отпору. Рано утром на следующий день явился упрямый хозяин птицы.

— Казарка у тебя? — спросил он.

— У меня, — стараясь быть спокойным, ответил я. — Могу тебе предложить за нее хорошую плату, но назад ты ее не получишь.