Но вдали от дома Сивка была так же осторожна, как и ее дикие родственники. Завидит, бывало, издали гурьбу ребятишек, насторожится и сразу же расправляет крылья. Спугнутая, она летела прямо в наш сад, считая его своим домом. Так эта ручная сизоворонка жила в нашем саду все лето. Еще задолго до наступления осеннего ненастья Сивка исчезла. Ее искали, звали, но безуспешно. А тут начали желтеть листья в саду, по степи побежали лохматые комья перекати-поля, в небе загоготали гусиные стаи, закурлыкали журавли. И, наблюдая грустную картину осеннего отлета, мы поняли, куда девалась наша Сивка.

Южная зима длится недолго. На смену зимнему ненастью пришло веселое время — весна. Снег стаял, серая степь вновь покрылась молодой зеленью и тюльпанами. Появились первые табунки пернатых странников. К северу тянулись крикливые вереницы гусей, летели кулики и чайки. Птицы спешили на родину, наполняя степной воздух веселым гомоном.

Однажды утром нас с братом разбудил голос няни: «Вставайте, дети, скорее — Сивка прилетела!»

Мы мигом оделись и выскочили на балкон. В зазеленевшем саду на привычном месте — сухой ветке белой акации — сидела наша любимица. Мы стали звать ее: «Сивка, Сивка!» Красивая, яркая птица легко соскользнула с ветки, подлетела к нам совсем близко, но не решилась, как прежде, сесть на руку и вновь вернулась на ветку. Сизоворонка одичала, отвыкла от людей. В течение дня она несколько раз влетала через окно в комнаты, но тотчас вылетала наружу.

Перелетные птицы обладают исключительной способностью находить те места, где протекла их жизнь. Улетая на зиму иногда за тысячи километров, они возвращаются весной к месту и даже к дереву, на котором они выросли. В этом отношении память у птиц замечательно развита. Таким образом, в возвращении сизоворонки в наш сад нет ничего особенного. Она вернулась на свою родину, на ту самую сухую ветвь акации, где она привыкла сидеть еще желторотым птенцом. Другое меня удивляет. Как могла птица так долго оставаться доверчивой к людям, которые ее выкормили? Из моей большой практики это единственный случай.

Сивка прожила в нашем саду недолго. Несколько дней она продержалась возле дома, влетала в комнаты, садилась на перила балкона рядом с нами, но затем вдруг исчезла. Вероятно, ручную птицу потянуло к собратьям.

Мой брат и его закадычный друг — сын школьного учителя Петька — готовились к сдаче экзаменов. Каждый день к девяти часам утра Петька являлся к нам и вместе с братом просиживал в кабинете отца часов до одиннадцати. В одно позднеосеннее утро, о котором я сейчас расскажу, Петька прибежал к нам особенно рано. Войдя в столовую, где вся наша семья собралась к утреннему чаю, он сообщил, что ему сегодня принесли живого и вполне здорового лесного кулика — вальдшнепа. Живой вальдшнеп, и в руках Петьки — это для меня было невыносимо. Достать живого и здорового вальдшнепа уже давно было моей заветной мечтой. Но осуществить свою мечту мне не удавалось. Желая доставить мне удовольствие, один из знакомых охотников как-то принес вальдшнепа-подранка. Но лучше бы он этого не делал. Крыло птицы, перебитое у самого основания дробью, сильно распухло, и вальдшнеп спустя два дня погиб от гангрены. Гибель его была для меня настоящим горем. И вдруг живой и здоровый вальдшнеп у Петьки! Если бы это сообщение я услышал от другого мальчика, то, конечно, принял бы все меры, чтобы приобрести птицу в свою собственность. Но это был Петька — сегодня он сознательно прибежал особенно рано только для того, чтобы подразнить меня и вызвать во мне зависть. «Зачем ему вальдшнеп? Он не уделит ему и минуты своего времени, и несчастная птица погибнет с голоду. Эх, если бы он отдал мне этого вальдшнепа!.. Но разве Петька способен на такой поступок?» Ненавидя Петьку в тот момент, я чуть не заплакал. Надо сказать, что в школе был небольшой живой уголок, где Петька и брат сообща содержали кое-каких животных.

Сразу после чая оба мальчугана скрылись в кабинете отца, а я оделся и ушел в сад. В тишине нашего запущенного сада я легче переживал свои детские невзгоды.

Было тихое осеннее утро, низко висело серое небо, от земли поднималось теплое испарение, пахло прелым листом. Я вышел на одну узкую тропинку и незаметно для себя очутился в отдаленной и глухой части сада. Здесь тропинка прихотливо извивалась среди крупных и густых кустов сирени и желтой розы. На одном из поворотов мой рассеянный взгляд неожиданно наткнулся на что-то странное. Я вздрогнул и сосредоточил внимание. Совсем близко от тропинки, рядом с полусгнившим пеньком яблони, среди поблекшей сырой листвы неподвижно сидела крупная темная птица. Окраска ее спины со струйчатым рисунком почти сливалась с окружающим фоном, длинный клюв наискось опускался до самой земли, а чудные, крупные глаза внимательно следили за моими движениями. Я замер на месте — это был вальдшнеп. Завидев меня, он лишь плотнее прижался к почве и остался неподвижным. Птица подпустила меня так близко, что, сделав вперед два шага, я смог бы попытаться схватить ее рукой, но на это я не решился. Уже тогда я хорошо знал, что вальдшнеп, подпуская к себе на самое близкое расстояние, способен быстро и ловко взлететь в воздух в вертикальном направлении. Я боялся риска. Не делая резких движений и не производя шума, я осторожно попятился назад и, как только скрылся за ближайшим кустиком, опрометью бросился к дому.

Я решил попытаться поймать вальдшнепа при помощи сачка, насаженного на длинную палку. Но я обыскал комнаты, кладовую, слетал на чердак, а сачка, как назло, нигде не было. Потеряв около четверти часа, я нашел его наконец, но — о несчастье! К длинной палке был прикреплен только металлический остов — кто же сорвал сетку? Но я не мог терять времени. Ведь живой вальдшнеп не будет оставаться на одном месте так долго. Заменив сетку куском кисейной занавески, я бросился по знакомой тропинке к месту, где оставил птицу. Я почти не надеялся, что найду ее, и как же велика была моя радость, когда я вновь увидел вальдшнепа! Он продолжал сидеть в той же позе и черными, влажными глазами смотрел в мою сторону. Тихо опустился я на колени и стал осторожно над самой землей подвигать сачок вперед — все ближе и ближе к сидящей птице. Вот сачок возле самого вальдшнепа, а он продолжает оставаться на месте. Еще секунда мучительного напряжения, и, сделав резкий бросок вперед, я накрыл вальдшнепа. Но что за странность? — пойманная птица почти не билась. Трясущимися руками я вытащил ее из-под сачка, и только тогда мне стала ясна причина странного ее поведения. Вальдшнеп был худ, как щепка.

Для того чтобы его поймать, не нужно было сачка на длинной палке и особенных предосторожностей. Вальдшнеп оказался так истощен длительным голоданием, что все равно не в силах был подняться на крылья.

Каждый год вальдшнепы появлялись в нашем саду поздней осенью. Как оазис среди бесплодной степи, их привлекали сады Ахтубы. Иной раз их встречалось так много, что в одном нашем саду я поднимал их за день более десятка. Как мне нравилось в то время находить птиц! Ведь уже тогда я не случайно натыкался на них, а отыскивал, пользуясь своим опытом. Для меня было ясно, что вальдшнеп, перелетев через бесплодные степи, нуждается в обильной пище. И в первую очередь ему нужны дождевые черви. Но эта пища доступна для вальдшнепа далеко не всюду. Отыскивает ее вальдшнеп своим длинным, чувствительным клювом, засовывая его в сырую почву. Мягкая, сырая почва во всякое время года необходима для благополучия птицы. И вот в поисках вальдшнепа я осторожно исследую окраины огорода, где к нему примыкают кустарники, или бесшумно двигаюсь вдоль длинного, пересекающего сад деревянного желоба. По нему летом текла вода и, просачиваясь сквозь рассохшиеся стенки, увлажняла почву. А вот среди густых яблонь стоит наполненная водой большая бочка. Вокруг нее ребята глубоко вскопали землю: это они искали червей для рыбной ловли. Не поискать ли и здесь вальдшнепа? И так, шаг за шагом обследуя участки нашего сада, я поднимал одну птицу за другой. Признаюсь, мои поиски не были вполне бескорыстными. Я мечтал поймать вальдшнепа. И хотя при попытках накрыть птицу сачком меня преследовали неудачи, я все же ни на одну минуту не терял надежды. Вот в глубокой меже огорода среди снятой капусты я нахожу отверстия в почве. Это в поисках дождевых червей вальдшнеп натыкал землю своим длинным клювом. И я, опустившись на колени, устанавливаю своеобразную ловушку. В том месте, где кормится вальдшнеп, я укрепляю на суровой нитке около десятка сухих стебельков с колючим колоском на вершине.