— Диагнозы начинаются с обследования пациентов, — значит, нужно добиться у них доверия и забрать их боль.

За разговором они дошли до нужного бокса, Женарт повернул ручку на двери с большим глазком, закрывающимся круглой железной пластиной.

Керсти металась по палате, опрокидывая все на своем пути, а инспектор Ронсон пытался ее успокоить, хватая за талию и бедра.

— Подожди, не горячись, — упрашивал ее Ронсон. — Все кончено. Что бы ты не видела — их больше нет.

— Я видела…

— О'кей.

— Я видела его, а потом я взяла кубик, похожий на шкатулку, а затем появились ОНИ.

— Кто?

— Кенобиты… демоны, — Керсти пыталась вспомнить спрятанные далеко-далеко в сознании слова, так необходимые ей сейчас. Она постояла, закрыв глаза ладонями, и вдруг ее словно током ударило. Она произнесла: «Исследователи далеких областей сознания. Демоны для одних, ангелы для других», — Взглянув на инспектора, она поняла, что его недоверие к ней так и не было поколеблено.

— Я доктор Женарт, — представился психиатр, входя в бокс вместе с Карелом.

Полицейский посмотрел на них, оставив в покое Керсти и, достав удостоверение, назвал свое имя:

— Ронсон. Инспектор Ронсон, Отдел по расследованию убийств.

— Это мой помощник, — кивнул на своего спутника Женарт, — Карел Макгрей.

Немного помолчав, доктор повернулся к Керсти, которая отпрянула от его взгляда к подоконнику.

— А это видимо, наша больная. Да, малышка?

Керсти не ответила.

— Я прочитал показания ее парня, — обратился Женарт к Ронсону. — Ну и приключения у них были… Я хотел бы поговорить с ней наедине. Вы не возражаете?

— Пожалуйста, — пожал плечами инспектор. — Она, скорее, ваш клиент, чем мой.

— Вот и славно.

— Керсти, — сказал Ронсон девушке в больничной пижаме. — Теперь тобой займется доктор Женарт. А мы, может быть, поговорим завтра. Хорошо?

Ронсон взял со стула плащ и стал одевать его, неуклюже просовывать руки в рукава.

— Подождите! — метнулась к нему Керсти, пытаясь его удержать. — Постойте! Этот матрас… Вы должны уничтожить его. Джулия умерла на нем. Она теперь может вернуться, как Фрэнк.

— Да, конечно, — не стал спорить Ронсон, осторожно убирая ее руки.

— Вы должны уничтожить этот матрас! — настаивала Керсти. — Вы должны… обязаны его сжечь!..

Ронсон взглянул в окно, за которым по-прежнему моросил дождь, и повернулся к доктору Женарту, протягивая руку для прощания.

— Присмотри за ней, — кивнул Женарт Карелу. — Нам с инспектором надо потолковать.

— Хорошо.

— Инспектор, — сказал доктор, когда они вышли в коридор. — Я смогу помочь девушке, но без вашей поддержки мне будет трудно.

— Я к вашим услугам, доктор, — ответил Ронсон, не торопясь повернулся и пошел по коридору, стараясь ступать на каждую вторую пластину выложенного разноцветным пластиком пола.

Карел и Керсти остались вдвоем.

Керсти улеглась в постель, отвернувшись от молодого врача.

— Меня зовут Карел Макгрей, — подошел он к кровати. — Зови меня просто Карел.

Керсти повернулась, с любопытством разглядывая его круглое лицо с чуть выступающими скулами, крепко сбитую фигуру, руки с узкими крепкими ладонями и длинными пальцами, такие часто встречаются именно у скульпторов и хирургов. Чуть раскосые глаза глядели на нее тепло и понимающе.

Почувствовав к нему доверие, Керсти расслабилась и произнесла с горечью:

— Они не верят мне…

— Может, и не верят, но ведь это не значит, что ты говоришь неправду. Доктор Женарт один из ведущих специалистов по нервным заболеваниям и ты можешь…

— Но я не душевнобольная, — Керсти поднялась на локте.

— Конечно, нет! Просто у тебя, скажем так, немного расшатались нервы.

Керсти рывком натянула на себя одеяло, поняв, что этот молодой симпатичный парень, как и все остальные, не поймет ее.

Дверь отворилась, появился доктор Женарт и подошел к лежащей девушке.

— Прошу меня извинить, Керсти. Мне сейчас надо заняться одним моим больным. Карр даст тебе что-нибудь, что поможет уснуть. Поговорим завтра. Хорошо?

— Доктор, — сказала Керсти. — Мне можно выходить?

— Да, разумеется. Карел, распорядись, чтобы привинтили ручку на эту сторону.

Макгрей кивнул.

— И еще, — Керсти села на постели. — Я хотела бы поговорить со священником.

— Инспектор Ронсон мне передал. Сегодня, конечно, не получиться. Но я это устрою как можно быстрее.

— Спасибо.

Керсти уставилась в потолок, где была прикреплена изогнутая трубка лампы дневного освещения, спрятанная под квадратом матового стекла. «Интересно, почему они отпустили Стива, — размышляла Керсти. — И сколько я еще тут проваляюсь. Некоторые лежат здесь годами, а то и всю жизнь, — от этой мысли ей сделалось не по себе. — Правда, этот институт основан на добровольном излечении… А что с теми, которых никто не ждет? Которым некуда пойти? Правда, у меня есть комната и… работа. — Керсти усмехнулась — с работы ее, наверняка, уже выперли. — В общем, все не так плохо. Нужно только найти выход. Единственное правильное решение… Но они не верят мне…» А сама, Керсти, поверила бы, еще неделю назад, если бы кто-нибудь рассказал ей что-либо подобное? Немного поразмыслив, она пришла к выводу: НЕТ! Слишком уж все казалось, на первый взгляд, неправдоподобным и нереальным. Но ведь это было! БЫЛО. Она видела все своими глазами и может поклясться, что все было именно так. А доказательства — мертвые, истерзанные тела. И среди них — ее отец.

— Папа! — шепотом произнесла она и заплакала, уткнувшись в подушку.

После ужина, который к ней в бокс привезли на сервировочном столике, Керсти решила прогуляться по коридору, осмотреться и оценить окружающую ее обстановку.

Она всунула ноги в мягкие драповые тапочки и вышла наружу, с любопытством осматриваясь по сторонам.

По всей длине узкого коридора располагались запертые двери; глухие с глазками, как у нее, и простые, с вставленными профильными стеклами. «Тоже, наверное, закаленные», — подумала Керсти, шагая дальше по проходу, в котором сновали пациенты, врачи и крепкие санитары в голубых халатах без рукавов.

Никто не обратил на нее внимания, когда она прошлепала в большое помещение с вывеской «Игротека» над двойными дверями.

Кроме нее, там находилось несколько женщин в таких же, как у нее больничных пижамах в узкую желтую полоску. Одни смотрели телевизор, другие мастерили что-то из многочисленных картонных коробок для мармелада. Некоторые повернули головы в ее сторону, но увидев Керсти, безразлично отвернулись.

Керсти вошла и села на мягкий диван в углу рядом с пианино, с любопытством осматриваясь. Несколько акварелей на стенах, как поняла Керсти, были выполнены местными художниками, была здесь и неплохая репродукция Рафаэля «Портрет папы Льва X с кардиналами». В противоположном углу возвышался аквариум с золотыми рыбками и парой усатых сомиков, сосредоточенно ползающих по дну. Нагоняемый воздух пузырьками поднимался к поверхности воды и действовал успокаивающе. По телевизору шел очередной сериал, раскрывающий перед зрителями небесную чистоту и романтическую возвышенность, показывающий своим повествованием всю широту любви и омерзительную низость предательства, попирающего это святое чувство. Уже через пару минут Керсти сделалось скучно, и она покинула «Игротеку», шлепая тапочками без задников по клетчатому шахматному линолеуму.

Несколько голов обернулись и проводили ее до порога безучастными взглядами, затем снова вперились в экран телевизора, следя за разворачивающимся в фильме действием.

Идя по коридору лечебницы, Керсти остановилась около приоткрытой двери и заглянула в нее. В комнате не было никакой мебели. Только квадратный коврик с бахромой по периметру одиноко лежал на полу. На нем в позе лотоса сидела курносая девочка лет пятнадцати с красивыми, абсолютно прямыми пепельными волосами, распущенными по плечам. С выражением полной отрешенности на лице она собирала какую-то хитрую головоломку, состоящую из ломанных деревянных деталей.