— Русский, возьми меня! — говорит по-ихнему, смотрит прямо. Так и есть — на богиню нарвался. Похолодел Семён, смекает: хоть девушка она красивая, хоть и богатство приносит, да ведь годов у неё нет, на всю жизнь молодая, не крещёная к тому же, вечная баба!
— Русский, возьми меня!
— Куда?
— В жёны. У тебя есть жена?
— Чего спрашивать-то! Небось сама знаешь. Нет у меня жены, по-русски сказал.
Девушка головой качает: не понимаю.
— Ты что ж, хоть и богиня, а по-нашему не знаешь?
— Я — Сичю. Я три дня иду по твоим следам.
Семёна кашель пробил.
— Постой. Я ж тебя у Байаная видел!
— Я сестра Байаная.
Рассердился Семён.
— Хоть ты и красивая баба, хоть и мало у нас баб, не возьму тебя. Как же я тебя возьму, если Байанай — мой друг? Подумает, что увёл тебя.
Сичю глаза опустила. Слов не понимает, а видит, что сердится русский.
— Пошли!
И повёл её Семён обратно, к Байанаю.
Ай, как пасмурно было на душе! Хороша Абакаяда Сичю, и ведь не так это, неспроста пошла за русским, тут бы любить её, хозяйством обзавестись. Пришла сама, любит, значит, — взятки гладки. А всё равно не хочется, чтоб Байанай плохо о русских думал. И так слава о них — никуда.
Два дня шли молча. Молча ели, молча грелись у костра, молча укладывались спать друг подле друга. Сичю была ловкая, за что ни бралась, всё у неё выходило складно, и Семён, оглядывая женщину, уже прикидывал, какой калым запросит Байанай и что он, Семён, может дать ему.
К вечеру второго дня вдруг вспомнил о нечистой силе, которая никогда не дремлет в погоне за православными душами. Мысленно ахнув, Семён поотстал, пропуская Абакаяду Сичю вперёд. Творил молитву и крестил Абакаяду со страхом — вдруг рассыплется оборотень мелким огнём — и с надеждой, что женщина останется женщиной.
Сичю не рассыпалась, а, наоборот, поманила Семёна за собой, сойдя с тропы.
Привела его к кулёме[47]. У корневища тысячелетнего кедра — клетка. Сверху дощечками закрыта от снега. У входа, задавленный бревном, с приманкой в зубах, а приманка на верёвочке, лежал распрекрасный соболь.
— Твой, — сказала Сичю. — Кулёма — моя. Соболь — твой.
Сгрёб Семён маленькую Сичю, поднял да и поцеловал. Она испугалась, а потом устроилась поудобнее на руках и за бороду Семёна подёргала.
Дело с Байанаем сладили весело. За Абакаяду Сичю дал Семён калыму медный котёл да топор, а Сичю по дороге на Ленский острог добыла мужу ещё двух соболей, да одного Семён добыл.
В покупочной книге атамана Галкина появилась в том году запись: «Куплено у служилого человека, у Семейки Дежнёва, четыре соболя без хвостов, дано государевой муки двадцать семь безмен[48]».
Падение Парфёна Ходырева
Была ночь, а над Ленским острогом стояла тишина, какой уже не случается на земле. Даже собакам брехать было не на кого.
А тишина стояла от беспокойства, не от благодати. Таились люди по домам, подолгу стояли на коленях перед образами, сплетались бородами над столом, нашёптывая друг другу вести сказочные, выдуманные бог весть кем.
Заложил Ленский острог[49] восемь лет назад, в 1632 году, стрелецкий сотник Пётр Бекетов[50]. Через пару лет для промысла соболя в Ленском остроге собралось человек с двести, через восемь — промышленников было три тысячи.
За свои пять рублей да за соляное и хлебное жалованье — за пять четвертей[51] ржи, четыре четверти овса, за полтора пуда соли в год — казаки руки сложа не сидели.
В 33-м году атаман Галкин отпустил вниз на Вилюй Михаила Стадухина[52] с товарищами, и те покорили жившие там тунгусские племена и привезли сто соболей.
Другие казаки построили Жиганск на реке Лене и оттуда ходили на Яну и на Индигирку[53] — Собачью реку.
Уже шёл в поход Иван Москвитин[54]. Ему первому из русских суждено было выйти к Великому океану на берег Охотского моря.
Москва, озадаченная покорёнными просторами, удивлённая бесчисленной соболиной казной, идущей из этих просторов, объявила новое якутское воеводство[55], и поехали на Лену первые её воеводы. Вместе с воеводами отправилось триста сорок пять казаков, и ехали на воеводство воеводы три года.
Чем ближе подходили обозы, тем крикливей бывали дни в Ленском остроге и таинственней ночи.
А пока всеми ленскими делами заправлял боярский сын[56] Парфён Ходырев. Ждал воевод, побаивался. Собрались они однажды втроём: сам, Михаил Стадухин и Юрий Селиверстов[57].
Угощал Ходырев хорошо, хотелось ему в разговоре выведать, что думают о нём знатные казаки, не покажут ли против перед воеводами. Был Ходырев низок ростом, а в дверь протискивался боком, из железного мяса был да из широкой кости.
Затравив маленько хмельным, предложил игру: кто кого перепьёт. Чару пить в один дых, встать, положить крест — тогда уже и закусывай.
Чтоб не просто пить, а с интересом, поставили на кон по соболю.
Четыре чары Михаил Стадухин пил со всеми, пятую отодвинул.
— Всё? — удивился Парфён.
— Не идёт больше.
Селиверстов захохотал, а Парфён глаз сощурил.
— Суд вам буду творить, — сказал Михаил, не отводя перед Парфёном взгляда, — не бойся, по чести рассужу.
— А мы и не боимся, — усмехнулся Парфён, поглаживая мех стадухинского соболя. — Выпью, вот и пропал соболишко-то.
— Пропал, — согласился Михаил. — Зазря понадеялся на себя. С сильными тягаться вздумал.
— Не надо тягаться с сильными, Михаил.
Сказал многозначительно, выпил чару, встал, перекрестился, сел. Селиверстов тоже выпил.
— Нам бы, Михаил, с тобой подружить надо. Хороший бы из тебя купец вышел. Весь ты в своего дядю, а Василий Гусельников[58] даже на Москве большой человек.
Селиверстов выпил шестую чару, Парфён не отстал.
— Василий Гусельников большой купец, а мы с тобой здесь купцы. Ну, какой ты казак, Михаил? Ты купец. Ты умеешь дела вести.
— Я казак, Парфён. Я ни от какой службы не бегал, а коль дела хорошо идут, так на это божья воля.
Глянул на Селиверстова. Тот выпил седьмую чару и сразу же восьмую. Ходырев опять не отстал.
— Значит, не хочешь с приказчиком Ленской земли дружить?
— Хочу.
— Так чего ж петушишься-то? Купец и всё.
— Чтоб купцом быть, деньги нужны. А у меня их, Парфён, сам знаешь — кот наплакал.
— Врёшь! А не врёшь — у меня бери. Я разве тебе могу отказать, Михаил?
По девятой выпили.
— А что, может, и вправду дашь?
— Э-э-э-э! — засмеялся Парфён. И стал серьёзным. — Дам! Договоримся с тобой кой про что, и дам, за милую душу! Смотри, смотри, клюёт носом дружок твой. Пропал и его соболишко. Эй ты, гляди!
Парфён встал, выпил чару в один дых, сел и расхлябанно помахал рукой вокруг живота своего.
— Крест, крест клади! — потребовал Стадухин.
Парфён собрался и положил крест твёрдо.
— Ты думаешь, я пьяный?
— Нет, — сказал Михаил, — ты не пьяный, а вот денег, которыми хвастаешь, у тебя нет.
— Есть.
Встал, подошёл к сундучку, открыл, вытащил бумаги.
— Видишь? Долговые кабалы[59]. Целый день будешь считать. Только этого на четыре тыщи.
47
Кулёма — ловушка для соболя.
48
Безмен — мера веса (2,5 фунта, т. е. примерно 1 килограмм).
49
Острог — крепость, где стояли казацкие и стрелецкие гарнизоны.
50
Пётр Бекетов — известный землепроходец, енисейский сын боярский (низший чин служилого дворянства). В 1628 году совершил поход на Ангару — в «Братскую» (т. е. бурятскую) землю. В 1630 году послан с отрядом енисейских служилых людей на Лену, где основал Ленский острог, ставший административным центром края. С 1642 года — стрелецкий и казачий голова (полковник). В 1653—1654 годах совершил поход в Забайкалье и основал там несколько острожков.
51
Четверть — мера веса, равная четырём пудам.
52
Галкин Иван — енисейский казачий атаман. В 1630 году послан с отрядом на Лену. В 1638 и 1640 годах — приказчик Ленского острога. Известен и другими походами. Так, в 1648 году он обогнул Байкал с севера и построил острожек на устье Баргузина.
Стадухин Михаил Васильевич — известный, землепроходец, казак, служил на Лене с 1630 года. Осенью 1641 года во главе отряда, в котором был и С. Дежнёв, он был послан на р. Оймякон, затем перешёл на Индигирку и морем достиг Алазеи, где присоединился к отряду Д. Зыряна, пришедшему туда несколькими месяцами раньше. В 1643 году объединённый отряд Стадухина и Зыряна снова вышел в море и через две недели впервые достиг Колымы, где построил Нижнеколымский острог. В 1645 году морем с ясачной казной вернулся в Якутск (Ленский острог). В 1647 году послан на Анадырь. Летом 1649 года он пытался по морю пройти из Нижнеколымска на Анадырь (т. е. тем же путём, которым за год до этого прошёл С. Дежнёв), но был вынужден вернуться. Узнав о сухопутной дороге на Анадырь, Стадухнн с большим отрядом отправился в путь и, перевалив через Анюйский хребет, прибыл на Анадырь. Здесь он встретил С. Дежнёва с остатками его отряда, не поладил с ним и в 1651 году ушёл на р. Пенжину. Обследовав северное побережье Охотского моря, дойдя до Охотска, он в 1653 году после семилетних походов возвратился в Якутск. В 1659 году он сопровождал соболиную ясачную казну в Москву. Там он получил чин казачьего атамана, вернулся в Якутск и служил на Олёкме, а с 1663 года — приказчиком на Алазее. В 1666 году убит ламутами по дороге на Колыму.
53
Другие казаки... ходили на Яну и Индигирку... — Жиганск был основан в 1632 году примерно на полпути между Якутском и устьем Лены. В 1633 году Иван Ребров и Илья Перфильев спустились вниз по Лене и морем прошли в устье Яны, а через три года Ребров морем достиг устья Индигирки. Этим было положено начало мореходству у северо-восточных берегов Азии.
54
Москвитин Иван Юрьевич — томский казак; в 1639 году во главе отряда послан из Бутальского острога на Алдане на восток для «проведывания новых землиц». Поднявшись вверх по Мае и перевалив через горы, отряд спустился по реке Улье и вышел к Охотскому морю; основав там зимовье, обследовал берега Охотского моря, совершив по нему плавание.
55
...новое якутское воеводство... — Образовано в 1641 году. До этого Ленский край входил в состав Енисейского уезда и управлялся приказчиками Ленского острога, назначаемыми енисейским воеводой на 1—2 года.
56
Боярский сын — чин в стрелецком войске.
Ходырев Парфён — енисейский сын боярский; впервые пришёл на Лену в 1630 году во главе отряда енисейских служилых людей, среди которых был и М. Стадухин; последний приказчик Ленского острога.
57
Селиверстов Юрий — промышленный человек, родом из Важского уезда. Пришёл на Лену с первыми партиями промышленных людей. В конце 30-х годов его выбрали целовальником (сборщиком таможенных пошлин) Ленского острога. Будучи в курсе всех новейших географических открытий и заинтересовавшись богатствами «новых землиц», в начале 40-х годов отправился на Яну, Индигирку и дальше, но вскоре вернулся в Якутск. В 1649 году участвовал в неудавшемся морском походе М. Стадухина с Колымы на Анадырь. В 1651 году взят на службу и в качестве служилого человека послан на Анадырь для промысла моржовой кости. В 1654 году сухим путём пришёл на Анадырь, где уже был С. Дежнёв. В 1656 году вернулся в Якутск и был привлечён к ответственности за то, что недодал казне 50 пудов моржовой кости, которую он роздал в долг промышленным людям и казакам на Анадыре. В следующем году отправлен обратно под началом К. Иванова, назначенного на смену Дежнёву приказчиком Анадырского острога.
58
Гусельников Василий — один из крупнейших русских купцов XVII века, наиболее известный представитель купеческой семьи Федотовых-Гусельниковых, вышедших из черносошных крестьян Устюжского уезда и разбогатевших на сибирских промыслах и торговле; через своих приказчиков вёл крупную торговлю в Сибири.
59
Долговые кабалы — долговые расписки. Служилые люди снаряжались в поход за свой счёт, большинство из них — на деньги, взятые в долг. Кроме того, долговые кабалы давались ими в качестве взятки представителям администрации за разрешение пойти в поход.