Семь маленьких красных шоколадок, четыре мандарина, палка сервелата, бутылка водки и телевизор. Я буду встречать Новый Год. Впервые в жизни в этот день я один. На душе муторно и горько. А Ксюша сейчас, наверное, с Ринатом отжигает. Им теперь хорошо, это же только я, как лох последний, сижу и горюю по потерянной любви. А моя девушка и мой лучший друг веселятся, что им за дело до тупого придурка? Еще и сосед за стенкой решил у себя диско закатить. Музыка орёт так, что у меня гирлянда на зеркале качается. Вот бы дать этому тупому идиоту по башке! Я, может быть, хочу спокойно «Голубой огонёк» посмотреть. Хотя, не хочу, кого я обманываю, я хочу к Ксюшке. Пусть она мне изменяла, пусть встречалась с моим теперь уже бывшим лучшим другом больше полугода. Я готов её простить. На коленях перед ней ползать, ноги целовать, лишь бы вернулась.

Выпиваю очередную стопку водки и чувствую, что меня повело, то ли от голода, то ли от недосыпа, но в голове шумит, а перед глазами туман. Стоп! Перед глазами у меня слёзы. Дожился, сижу и реву, как баба. От злости залпом вливаю в себя ещё две полных стопки без закуски. В голове уже приличная каша, немного мутит, а пальцы не могут подцепить злосчастный кусок колбасы.

Чёрт, до Нового Года ещё целый час, а я уже надрался. Появляется непреодолимое желание позвонить Ксюше. Беру трубу, раза с третьего вынув её из кармана. Пальцы по кнопкам не попадают. От злости и обиды начинает трясти ещё больше. Буквы на дисплее расплываются, и с каждой попыткой найти в списке контактов тот единственный нужный, возрастает желание разнести к чертям этот проклятый телефон. Что я и делаю спустя пару минут, со всей силы швырнув его в стену. Обессиленно откидываюсь на спинку дивана и закрываю глаза, чувствуя, как по щекам медленно сбегает что-то горячее и мокрое. Нет, это не слёзы. Мужчины не плачут! Хотя, какого черта?! Меня предали, бросили и растоптали два самых близких мне человека. Я имею право на проявление эмоций.

Не знаю, сколько прошло времени, но из полузабытья меня вывел настойчивый звонок в дверь. Первой пришедшей в пьяную голову мыслью была – Ксюша вернулась. Неужели одумалась, вспомнила про меня? Мы же с ней почти пять лет встречались. С трудом поднявшись, на заплетающихся ногах тащусь к двери. Звонок повторяется. Лишь бы не ушла, лишь бы успеть. С третьей или пятой попытки попадаю в замочную скважину ключом. Щёлк, сердце замирает в ожидании. Щелк, на глаза снова наворачиваются слёзы. Щёлк, с губ готовы сорваться все мои чувства, облачённые в слова.

– Привет, брат, штопор есть?

Судорожно выдыхаю воздух сквозь стиснутые зубы. Сосед Ромка. Пару секунд смотрю на него, не понимая, где же Ксюша, а потом медленно сползаю по стенке, обхватив себя руками и пытаясь сдержать рвущиеся слёзы. Чудо не произошло, она не вернётся.

– Олег, ты чего? – Ромка хватает меня за плечи, пытаясь поддержать. – Тебе плохо, скорую вызвать?

Мне кажется, или у парня действительно испуг и забота в голосе?

– Не надо, уйди, – с трудом выдавливаю слова.

– О, брат, да ты нахрюкался уже. Чего пьёшь-то в одиночестве? Ксюша твоя где?

– С Ринатом, – вот нафига я ему это рассказываю, он ведь мне никто, просто сосед.

– В смысле? – этот тип даже не планирует уходить. Закрыл дверь и сел на пол рядом со мной. – Почему твоя девушка в Новый год с твоим другом, а ты один надираешься в тишине? Только не говори…

– Не буду, – странно, почему-то рядом с Ромкой как-то спокойнее стало. Может, голос у него такой, а может, от того что когда-то в детстве мы дружили. Потом мы пошли в разные школы и постепенно отношения разорвались.

Точнее, разорвал их я. С одной стороны, мне было обидно, что приходится каждый день ездить по пять остановок до школы, а ему достаточно пройти пять минут, и он на уроках. Мне, видите ли, места в нашей школе не хватило! А ему хватило, точнее, хватило денег его отца. С другой стороны, у меня появились новые друзья, с которыми я предпочитал общаться. Потом мы вообще переехали в бабушкину квартиру, когда Наська родилась, и с Ромкой мы несколько лет не виделись. Это уже когда я в институт поступил, меня отпустили жить одного в нашу старую однушку, а бабушка к родителям уехала. Тогда-то я и узнал, что Ромкины родители погибли в автокатастрофе, и он уже три года живёт один. Точнее, прописан один, но у него дома постоянно толпы друзей. Когда он остался совсем один, его не бросили. Друзья постоянно дежурили рядом с ним, помогали и поддерживали.

Это мои, узнав, что я подрался с Ринатом из-за Ксюхи, от меня отвернулись, поддержав этого предателя. Вот сейчас сижу в тишине, привалившись плечом к плечу практически чужого мне человека, и думаю, а не ошибся ли я, выбрав новых друзей?

– Олег, – тихонько позвал меня сосед, – не хочешь к нам пойти? Отвлечешься немного, развеешься.

– Не надо, иди один, тебя ждут, – голос сухой и твёрдый. О, мне что, обидно, что он не хочет быть со мной, а хочет вернуться к своим друзьям?

– Ну хочешь, я с тобой тогда побуду?

– Зачем тебе это? – смотрю на него с подозрением.

– Мы всё-таки когда-то дружили, я такого не забываю, – отводит глаза и внезапно сильно краснеет. Я даже в полутёмном коридоре вижу, как краска набегает на его щеки. С детства помню, что Ромка краснел, только когда очень сильно волновался и нервничал. Неужели, спустя столько лет, он помнит нашу дружбу, помнит, как близки мы были?

– Ром, а ты на меня не злишься?

– Нет, мне не за что злиться. Наши дороги разошлись, так бывает. Я рад, что ты снова сюда переехал. Мы можем хотя бы видеться.

– Ты бы хотел снова общаться?

– Хотел, очень.

– Останься у меня? – знаю, что это очень эгоистично, и он, скорее всего, уйдет перед боем курантов, хотя и сам предложил побыть со мной, но слова сами сорвались с языка: – Встретим Новый Год вдвоем?

– С удовольствием, – Ромка улыбнулся и как-то совсем уж по-детски привалился ко мне, занавешивая лицо длинными прядями светлых волос.

Мы сидели в тёмном коридоре, тесно соприкасаясь плечами и головами, и молчали. Не знаю, о чём думал Ромка, но я думал о нём, вспоминал наше детство, как всё тогда было легко и беззаботно. Мы бегали, играли, отдыхали, о нас заботились родители, а мы заботились друг о друге. Всё нам было любопытно, и всё казалось таким интересным. Почему с возрастом люди перестают видеть сказку? Серая злая реальность наваливается как-то незаметно, постепенно. И вот уже заброшенная стройка не кажется замком с приведениями, а превращается в раздражающий объект под окном, портящий вид. Толстое старое дерево больше не кажется безопасной крепостью, а лужи на дороге озёрами, по которым так весело пускать кораблики из бумаги и коры.

Бой курантов слышен из соседней квартиры. Ромкиной квартиры. Там его друзья. Я знаю, их там человек двадцать. Меньше просто никогда не бывает. Они сейчас стоят с поднятыми бокалами и держат наготове бутылки с шампанским. Еще семь ударов, и слышатся крики и визг девчонок. Все радостно поздравляют друг друга с Новым Годом. Слышен звон хрусталя, а за окном взрываются первые в этом году фейерверки.

– С Новым Годом, Олег, – чуть слышный голос в самое ухо.

– С Новым Годом, Ромка, – отвечаю на автомате.

Лишь потом понимаю, что друг никуда не ушел. Остался со мной, как я и просил. Сидит, всё также прижимаясь ко мне, и никуда не торопится, абсолютно расслабленный.

– Ром, а тебя друзья не потеряют? – спрашиваю, повернувшись к нему вполоборота.

– Нет, они знают, что я пошел к тебе, – по голосу и слегка мутному взгляду, понимаю, что Ромыч-то уже давно пьян, и не меньше моего. Хотя я, кажется, уже совсем трезв. В голове так ясно, руки не трясутся, а глаза четко, как у кошки в темноте, подмечают все мелкие детали. Легкий румянец на щеках друга, блестящие, хоть и слегка затуманенные глаза. Светлые длинные волосы волнами ложатся на узкие, но сильные плечи. Тонкая шея тонет в вороте черной шёлковой рубашки. Несколько верхних пуговиц расстегнуты, и в разрезе видна бледная грудь с маленьким кулоном на тонкой длинной цепочке. Кулон выполнен в виде какой-то хитроумной вязи, похоже на слово, первая буква "О" легко читаема, а вот дальше вроде на "л" похоже. Может, имя? Какое? Для "Оля" вроде длинновато, для "Олеся" коротко.