Гроза к рассвету выдохлась. Как только рассвело, я тронул машину и повёл её на полной скорости; энергию отнимало и искажающее поле: его никогда не предполагали держать постоянно включенным. Эти машины предназначались для неровной местности, но насколько хватит заряда, я не знал.

Возможно, придётся идти пешком до того, как мы достигнем цели. Поэтому я старался двигаться побыстрее.

К счастью, дорога на юго-восток шла преимущественно по открытой местности. Постоянные холмы вынуждали подниматься и спускаться. Дважды до полудня приходилось останавливаться: Приту и Айфорса укачивало. Дагни, укутанная в одеяла, лежала неподвижно. Она ела и пила, не открывая глаз, и Аннет не могла сказать, спит ли она.

Мы пообедали у маленького ручья. Обед не готовили, обошлись тюбиками чрезвычайного рациона. Было жарко, солнце обжигало кожу. Мы не стали задерживаться. Перед отъездом я наполнил водой все фляги. Кто знает, как обстоят дела с водой в горах?

Холмы вокруг нас становились всё выше; мне приходилось отыскивать извивающуюся тропу, а не двигаться прямо вверх или вниз, как раньше. Казалось, я был прав насчет воды: местность становилась всё более и более пустынной. Грозовые потоки прорыли овраги, загромоздили проход буреломом, и наше продвижение всё замедлялось. Но затем мы вышли на расчищенную дорогу. Это был путь на Гурий Рог. Я не раздумывая свернул на него, решив увеличить скорость.

Расстояния с воздуха и на земле кажутся различными. Когда мы проделывали этот путь по воздуху с инструктором, казалось, что станция мутантов совсем недалеко от штаб-квартиры рейнджеров, и обе они на небольшом удалении от Фихолма. Теперь я думал, не заблудился ли, миновав Гурий Рог и углубившись в холмы.

Мы спускались по оврагу между рядами высоких кустов спигана. Наступило время плодоношения, и ветви, густо усеянные пурпурными плодами, сгибались до земли, преграждая нам путь. Насекомые, от крошечных до огромных зандских мух, которых я не смог бы накрыть ладонью, расправив яркие крылья, впивались в переспелые плоды на ветвях и на дороге. Множество птиц, стада небольших животных, наевшихся до опьянения; некоторые из них лежали на спинах, устремив к небу когтистые лапы. Хорошо, что мы ехали в закрытой машине: запах перезревших плодов вряд ли захочешь ощутить вторично.

Мы уже проехали это пиршество, когда я остановился: существо, стоявшее посреди дороги мордой к нам, не кормилось здесь. Его появление перед машиной свидетельствовало, что оно не только видит нас (хотя как оно могло видеть сквозь искажающее поле?), но и хочет нас для чего-то остановить.

— Истробен! — Гита наклонилась вперед, её голова оказалась на уровне моего плеча. — Вир, это истробен!

Если бы я сам этого не видел, не поверил бы: животное приподнялось на задние лапы, немного придвинулось к нам и поманило передней. Ошибиться в этом жесте было невозможно — оно нас манило. Мутант!

— Он хочет, чтобы мы что-то сделали, — повторила Гита, схватив меня за плечо.

— Но поле включено, — рука Аннет коснулась рукояти на табло. — Как он может нас видеть?

— Это мутант, — повторила Гита, — он многое может. Вир, нужно узнать, чего он хочет.

Но я не собирался возиться с животными. К тому же мутантам нельзя доверять. Неизвестно, кто ещё бродит вокруг, свободный от лабораторного контроля.

Я включил одно из защитных устройств машины. Мы ничего не почувствовали, но животные, поедавшие плоды, казалось, сошли с ума. Птицы взлетели, некоторые при этом столкнулись. Четвероногие — те, что были в состоянии, — убегали как могли быстро, уносились в разные стороны от машины, как будто она взорвалась.

Истробен задрожал, но остался на месте. Видно было, каких усилий это ему стоило. Пасть его раскрылась, должно быть, в крике, но в нашем поле мы его не слышали и не знали, крик ли это боли или гнева. Потом он опустился на четвереньки и, пьяно пошатываясь, двинулся в кусты.

— Что ты сделал? — спросил Тед.

— Включил ультразвук — им отгоняют животных.

Гита, сжав руку в кулак, ударила меня по плечу.

— Ты не должен был! — закричала она. — Он не хотел повредить нам. Он хотел, чтобы мы что-то сделали…

Я, не слушая её, увеличил скорость; мне хотелось побыстрее выбраться из кустов. Мы выехали на ровное место, покрытое свежей растительностью, какой мы не видели уже много часов. Причина этого сразу же стала ясна: фонтан на площадке, вода из него струилась в небольшой бассейн или пруд, а оттуда по вымощенному камнями руслу скрывалась среди влаголюбивой растительности.

За фонтаном находился ещё один искусно сооружённый дом, сливавшийся с местностью. А за ним — необычная скала, давшая имя станции, — она действительно напоминала рог гура, здесь даже выступали спиральные наросты, какие бывают у взрослых самцов.

Мы так неожиданно оказались в открытом месте, что у меня не было времени прятаться и разведывать, как я хотел. Но никаких признаков жизни не было видно, а на стоянке транспорта пусто, даже наземных машин нет. Я отключил поле, и мир немедленно наполнился звуками. Смешанный шум — стоны, крики, время от времени рычание — всё это, казалось, шло от дома.

— Что это? — Аннет держала станнер наготове.

Я собирался открыть дверцу, но заколебался. Шум в таких масштабах означал что-то необычное, что-то дурное. Но я не замечал никакого движения.

— Вир, истробен… — привлекла моё внимание Гита, потянув за руку.

Я посмотрел, куда она показывала. Животное, пытавшееся противостоять ультразвуку, или его двойник, ковыляло из ягодных кустов. Глаза его были полузакрыты; оно качало головой из стороны в сторону, как будто его оглушили. Но оно упрямо держалось на лапах и миновало нас, направляясь к дому. При этом оно тоже издавало звук, что-то вроде ворчания. Крики в доме стали стихать.

— Вир, посмотри! Он снова нас зовёт.

Зверь добрался до фонтана и стоял там, полуоткрыв пасть: движения, видно, стоили ему немалых усилий. Он поднял переднюю лапу и сделал неуклюжий манящий жест. Больше отказываться было нельзя. Да я и не мог. Но, выходя из машины со станнером наготове, отдал категорический приказ:

— Никто больше не выходит. Закройте дверь за мной и ждите, пока я не дам знак. Если я вскоре не появлюсь, уезжайте…

Я не дал им времени на протесты, просто захлопнул дверь и осторожно двинулся к фонтану. Истробен, увидев, что я иду к нему, казалось, был доволен. Он повернулся и пошёл, но не к дому, как я ожидал, а направо. Я последовал за ним.

Тут я увидел начало трагедии. Должно быть перед самым ударом, опустошившим наш мир, сюда доставили партию мутантов из какой-то лаборатории. Их разместили в клетках, чтобы постепенно выпускать в заповедники, и потом, очевидно, забыли. Без пищи, без воды. Лежавшие неподвижно туши свидетельствовали, что многим животным помощь уже не потребуется. Истробен согнулся, носом прижавшись к проволочной сетке. В клетке на боку лежал другой истробен. При виде товарища он попытался поднять голову, но не смог.

Одного взгляда было достаточно, чтобы убедиться, что опасности для нас здесь нет, но сделать нужно много. Я окликнул ребят, и вскоре мы открывали клетки и носили корм из контейнеров, стоявших поблизости. Эти контейнеры служили добавочной пыткой для пленников, так же как и вода из фонтана.

Многие из лежавших были ещё живы, и мы занялись ими. Те, что первыми пришли в себя, отправились вниз по склону холма в дикие места заповедника. Остальных мы оставили в клетках с открытыми дверцами, с запасом воды и пищи. Они будут постепенно приходить в себя. Пять животных погибли.

Дом стоял пустым. И в нём те же следы спешки, что и в штаб-квартире рейнджеров. Должно быть, крайняя необходимость вызвала людей, иначе они бы не оставили животных без присмотра. Значит, людей специально собрали в Фихолме, где они и погибли. Единственное объяснение, пришедшее мне в голову.

В доме мёртвых не было, поэтому мы с радостью заняли его; но помещение предназначалось всего лишь для одного-двух человек, и нам было тесно. Меня больше всего обрадовала находка подзаряжающего устройства на стене у посадочной площадки. Мы можем провести здесь день или больше и полностью восстановить запас энергии машины. Я надеялся, что она еще послужит нам.