Ивон повел на палубу лодки своего коня, который упирался и громким ржанием протестовал против опасного плавания. Но юный рыцарь успокоил животное многими ласковыми словами, и в конце концов конь и юноша очутились на борту. Малаборн схватил своими белыми зубами веревку, привязанную к носу лодки, и быстро поплыл через полноводную реку с такой ловкостью, как не смог бы никто из людей. Скоро Ивон оказался на другом берегу потока.

Как только они причалили к берегу и высадились на землю, рыцарь принялся горячо благодарить Малаборна. Но человек-рыба только покачал головой и сказал в ответ юноше:

— Нет, не благодари меня за это, Ивон из Бордо. За услугу, которую я тебе оказал, последние пятьдесят лет срока моего наказания простились мне. Теперь я свободен и могу возвратиться в мою страну. Прими лучше мою горячую благодарность! Когда мы снова встретимся с тобой, я уже буду занимать свое законное место рядом с Королем Обероном, в свите его рыцарей. Поэтому я хочу пожелать тебе удачи, и пусть она сопутствует тебе всегда!

С этими словами Малаборн нырнул в реку и пропал из виду, хотя Ивон дважды или трижды окликнул его. Ивон остался совсем один на чужом и мрачном берегу. Поехав по дороге вперед, он очутился в совершенно пустынном краю, и вокруг него не было ни одного живого существа или хотя бы растения.

Но как только он проехал примерно половину лиги, на земле показались следы ступней. Эти следы были так огромны, что не оставляли никаких сомнений — здесь прошел либо великан, либо чудовище. Поэтому Ивон не особенно удивился, когда, объехав вокруг совершенно голой каменной скалы, он обнаружил перед собой сидящего на песке великана, который точил о камень огромный свой меч.

Это был великан Аграпут, брат того самого Ангалафара, которого убил Ивон. Как только великан увидел перед собой рыцаря, в глаза ему бросилась кольчуга, в которую он был одет. Аграпут решил, что юноша едет с каким-то поручением от Ангалафара, и крикнул Ивону оглушительным, как боевая труба, голосом:

— Как поживает мой брат Ангалафар? Зачем он послал тебя сюда?

Эхо загудело в скалах. Ивон ответил великану как сумел, быстро сообразив, что к чему:

— Ангалафар покойно отдыхает в Дунотэре (что было правдой, потому что гигант покоился с миром, похороненный на крепостном дворе), а я скачу в Вавилон.

Но о своем задании Ивон не сказал ни слова, потому что мог говорить только чистую правду. Он постоянно помнил о том, что случится, если он солжет.

— Это хорошо, что судьба привела тебя сюда, — прорычал Аграпут, — потому что я держу в большом страхе все окрестности Вавилона, и раз мой брат дал тебе свою кольчугу, мне ничего не остается, как дать тебе вот это.

И великан протянул молодому рыцарю кольцо червонного золота, которое снял со своего пальца. Кольцо было таким большим, что Ивону пришлось надеть его на запястье.

— Покажи это кольцо любому, кто осмелится преградить тебе дорогу в Вавилон! Гауд, эмир Вавилонский, должен мне дань за полгода, и ты можешь потребовать у него эту дань, когда выполнишь поручение моего дорогого братца!

Ивон пообещал выполнить просьбу Аграпута и повернул коня на свою дорогу. Вокруг запястья Ивона сверкало толстое кольцо Аграпута.

Скоро мрачная и необитаемая пустыня осталась позади, и герцог Ивон оказался в приветливой зеленой деревне, где вдоль дороги росли роскошные фруктовые деревья, а на полях трудились крестьяне. Ивон переночевал в этой деревне и дал отдохнуть своему усталому коню. Юноше вспомнилось все, что довелось ему пережить с тех пор, как он уехал из Бордо. Как только ему на память пришел родной дом, он почувствовал, что из глаз у него потекли слезы, а сердце его сжалось от боли и тоски. Ивону захотелось увидеть свою нежную матушку, герцогиню Акли (не знал молодой рыцарь, что теперь она лежит в сырой, могиле), и своего младшего брата Жерара, который правил теперь в Бордо с большой жестокостью.

Одетый в кольчугу Ангалафара, с кольцом Аграпута на руке, Ивон подъехал к воротам Вавилона. Первому стражнику рыцарь показал кольцо, ничего не ответив на его расспросы, а страх перед Аграпутом во всем городе был так велик, что Ивона свободно пропустили сквозь ворота. Но когда герцог Бордо подъехал ко вторым воротам, стражники преградили ему путь копьями и потребовали ответить: кто он такой и зачем едет в Вавилон. Французский рыцарь коротко ответил, что его зовут Ивон и что он едет по важному делу к эмиру Гауду. Затем он вытянул вперед руку, чтобы стражники увидели на его запястье кольцо великана. Сарацины низко поклонились ему, но продолжали загораживать перед Ивоном путь. Один из них сказал:

— Великан Аграпут и вправду великий властитель, которого почитает и уважает наш эмир. Но у него так много слуг и посланцев, что нам не под силу запомнить их всех в лицо. Сегодняшний день — большой праздник для мусульман, и ни один неверный не должен находиться сегодня в стенах нашего города. Я должен спросить тебя, чужеземец: исповедуешь ли ты нашу истинную веру?

Рыцарь Ивон, разволновавшись и торопясь поскорее войти в город, быстро ответил:

— Да.

Ивона тут же пропустили через эти ворота, и тут он подумал, что сказал неправду. У него потяжелело на сердце, когда он вспомнил, что Король Оберон запретил ему лгать хотя бы одним словом. Но юный рыцарь успокоил себя тем, что его ложь произошла от волнения и нетерпения, а не по злому умыслу, и он надеялся, что Король Эльфов простит его и не покинет в беде.

Но далеко от Вавилона в эту же самую минуту Король Оберон, который веселился среди своих рыцарей, громко вскрикнул, точно от боли, и первый из его рыцарей, сир Глориан, спросил своего Государя, что с ним случилось. Оберон помрачнел и затем ответил:

— О, мое сердце глубоко пронзила острая боль, потому что Ивон из Бордо, тот юноша, которого я полюбил как брата, нарушил свою клятву! Лживое слово сорвалось с его губ, когда он въезжал в Вавилон. Теперь он обречен на смерть, потому что страшные опасности подстерегают его! Если теперь Ивон позовет меня на помощь на краю гибели, я не смогу прийти к нему. Только Господь наш Иисус Христос сможет помочь несчастному юноше!

Король Оберон так опечалился, что ушел от своих друзей и провел одиноко в слезах несколько часов.

А тем временем Ивон доехал до дворца эмира Вавилонского, и никто его не задержал при входе в покои эмира, потому что все видели на руке у Ивона кольцо великана Аграпута и принимали молодого рыцаря за его посланника.

Эмир Гауд в этот день созвал гостей и устроил великолепный пир. Он задумал выдать замуж свою дочь Кларимонду, а мужем ее должен был стать Гирканский паша. Паша занимал место по правую руку от эмира, и гости сидели за богатым угощением и веселились на славу, пока в пиршественный зал не вошел Ивон со щитом и обнаженным мечом в руке. Гости увидели вооруженного человека, вбегающего к эмиру и подумали, что это вражеское нападение. Но эмир рассмотрел на руке у юноши золотое кольцо Аграпута, которого повелитель Вавилона смертельно боялся, и поднялся со своего места, чтобы встретить чужеземца с великим почетом.

Но прежде, чем приветственные слова успели слететь с языка эмира Вавилонского, Ивон бросился в сторону Кларимонды и поцеловал ее в губы, как приказал ему Карл Великий.

Затем Ивон повернулся в другую сторону и одним ударом отрубил голову Гирканского паши, и отрубленная голова покатилась по пиршественному столу прямо в руки эмира.

— Злодей! Какое грязное преступление! — вне себя закричал эмир. — Кто послал тебя сюда, отвечай немедленно!

— Я Ивон, герцог Бордо, рыцарь и пэр Франции и слуга короля Карла Великого. Мой государь поручил мне это задание — я должен был поцеловать в губы твою прекрасную дочь, отрубить голову самому знатному человеку за твоим столом и вырвать клок из твоей бороды и пять зубов у тебя изо рта!

Сначала эмир принял Ивона за сумасшедшего, но тут француз протянул вперед руку, чтобы схватить эмира за бороду. Эмир громко позвал стражу и велел воинам схватить чужеземца. Ивон поднял Рог Оберона и громко затрубил в него, и звук Чудесного Рога услышали все жители Вавилона.