Глеб никак не отреагировал на её слова, продолжал смотреть в сторону, прищурив глаза и плотно сжав губы.

Эм охватила лёгкая паника, но она не желала сдаваться так просто.

— Глеб, почему ты заставляешь меня оправдываться? Я абсолютно ни в чём не виновата перед тобой! — возмущённо воскликнула она. — Прекрати сейчас же! Слышишь?! Не веди себя, как ревнивый недоумок!

Он только презрительно хмыкнул.

У Эм возникло ощущение, что она бьётся лбом об какую-то абсолютно непробиваемую глухую железобетонную стену. Он никогда ещё не был с ней таким — каким-то совсем чужим и холодным. Глеб всегда сам стремился всё прояснить и уладить все недоразумения, которые между ними иногда возникали, она всегда чувствовала его желание сохранять отношения, а тут он вдруг даже обсуждать с ней что-то отказывался. Эм совсем растерялась и не представляла, что с этим делать. Зная, каким он может быть упрямым, если ему что-то втемяшится в голову, она могла предположить любой, даже самый худший исход этой нелепой ситуации.

— Глеб, пожалуйста, не пугай меня, — взмолилась она. — Ну, зачем мы ссоримся? Ты же знаешь, что никто, кроме тебя, мне не нужен. Я же люблю тебя, глупый.

Она попыталась обнять его, но он не позволил ей этого сделать, отодвинулся от неё в сторону.

— Глеб, прекрати так себя вести! Ты что, не понимаешь, что обижаешь меня ни за что, ни про что? — сказала она, с трудом справляясь с голосом. — В конце концов, моё терпение тоже не безгранично. Давай обсудим всё, как разумные люди.

— Я не хочу ничего обсуждать. Оставь меня в покое, — буркнул он.

У неё невыносимо жгло в груди от несправедливой обиды. Она резко развернулась и решительно пошла от него прочь быстрым шагом вдоль берега. Он остался стоять на месте. Она прошла метров двадцать, глотая слёзы и не вполне осознавая, что делает. В голове ослепляющей вспышкой внезапно промелькнула мысль, что если она сейчас уйдёт, оставив его здесь одного, он из-за своего тупого упрямства не вернётся в лагерь, они никогда не смогут помириться, и она непременно умрёт от тоски. Эта пугающая мысль показалась ей настолько правдоподобной, что у неё в глазах потемнело от отчаянья. Она бегом бросилась обратно, подлетела к нему, дёрнула его за руку и крикнула ему в лицо, захлёбываясь слезами:

— Глеб, что ты делаешь?! Ты же всё разрушишь! Ты всё разрушишь!

Он испуганно на неё взглянул, резко потянул её к себе, сжал в объятьях так крепко, что ей стало больно.

— Эм, не надо. Я не хотел. Я просто слишком сильно тебя люблю, — горячо говорил он, сбиваясь с дыхания. — Слишком сильно. Я так боюсь потерять тебя. Ты не представляешь, как я боюсь, что кто-нибудь отнимет тебя у меня. Я же этого не вынесу, Эм.

Она чувствовала, как его потряхивает. Никогда ещё она не видела его в таком состоянии. С ней самой и вовсе случилась истерика.

— Ты боишься потерять меня, и поэтому отталкиваешь меня и делаешь мне больно?! — рыдала она. — Как ты смеешь сомневаться во мне?! Как ты смеешь?! Ты всё испортишь!

— Ну, всё, Эм. Всё. Всё, — уговаривал он, судорожно прижимая её к себе и целуя, куда придётся. — Успокойся, родная. Всё хорошо. У нас всё будет хорошо, я клянусь тебе. Слышишь? Я клянусь.

Она потихоньку успокоилась. Прижалась к нему и притихла, пошмыгивая носом и прислушиваясь к стуку его сердца. Ей казалось, что оно бьётся в том же ритме, что и её собственное, и от этого становилось всё спокойнее на душе. Он молча её обнимал и осторожно гладил по голове. Они стояли так, пока слёзы на её щеках окончательно не просохли, потом она высвободилась из его объятий и взглянула на него. Вид у него был виноватый и совершенно несчастный. Эм невольно испытала злорадное торжество. Он несправедливо её обидел и довёл до белого каления, так пусть же теперь заплатит за это. Она отошла в сторону опустилась на песок, обхватила колени руками и уставилась куда-то в морскую даль, слушая шум моря. Он какое-то время стоял на месте без движения, потом подошёл к ней, уселся рядом, осторожно обнял обеими руками, уткнулся носом в её плечо и виновато пробубнил:

— Прости.

Её мстительное настроение мигом улетучилось, и она сразу же всё ему простила, но решила не пускать ситуацию на самотёк. Немного помолчала, потом сказала обиженным и чуть-чуть гнусавым из-за пролитых слёз голосом:

— Глеб, почему ты мне не доверяешь? Ну, назови хоть одну причину, по которой я с тобой, если я не люблю тебя? Что ещё меня может рядом с тобой держать? Что?

— Эм, не надо. Я всё понимаю, — расстроено пробормотал он ей в плечо.

— Тогда почему ты так себя со мной ведёшь?

Он не ответил.

— Ты что-то там сам себе напридумывал и даже выслушать меня не захотел. Получается, моё к тебе отношение ничего не стоит, и обо мне ты тоже не самого лучшего мнения. Тебе опять что-нибудь привидится, или кто-нибудь наплетёт тебе что-нибудь про меня, и ты с готовностью поверишь во что угодно, и кому угодно, только не мне, — упрекала она его, отводя душу и компенсируя себе моральный ущерб. — Выходит, как бы я ни любила тебя, сколько бы души ни вкладывала в наши отношения, они могут рухнуть в любой момент из-за твоих заскоков. Ну что ты молчишь? — дёрнула она плечом, заставляя ревнивца поднять голову и держать ответ за свои прегрешения, глядя ей в глаза.

— Эм, я не знаю, почему повёл себя, как кретин, — горестно вздохнул он. — Умом понимал, что всё это бред, но ничего не мог с собой поделать… Ты слишком красивая… Всегда найдутся желающие отнять тебя у меня… Меня это убивает.

— Хочешь сказать, ты предпочёл бы, чтоб я была дурнушкой? — поинтересовалась она немного насмешливо.

— Если хочешь знать, то да, мне иногда этого хочется, — совершенно серьёзно ответил он. — Все зарятся на тебя, потому что ты красивая, а я люблю тебя вовсе не за это.

— Я думаю, что ты любишь меня и за это тоже, — улыбнулась она. — Значит, ты считаешь, что моя внешность — это серьёзный повод, чтоб сходить с ума от ревности, и что, будь я страшненькой, ты был бы уверен, что я никуда от тебя не денусь? — хмыкнула она. — Может, мне тогда сходить к пластическому хирургу и сделать себе безобразный шрам через всё лицо, чтоб твоя душенька была спокойна?

— Не надо, ты мне и такая нравишься, — отшутился он.

— Какой же ты смешной, Глеб. Если ты считаешь, что меня есть за что любить помимо моей внешности, почему ты думаешь, что только ты один способен во мне это разглядеть, и что будь я не слишком красивой, не нашлось бы желающих меня у тебя отнять? — продолжала она его вразумлять. — Уж поверь мне, если девушка, красивая, или не очень, способна заинтересовать одного мужчину, она с таким же успехом может заинтересовать и другого, и ничто не помешает ей наставить своему парню рога, если она этого захочет. Дело вовсе не в том, нужна я ещё кому-то, кроме тебя, или нет, а в том, насколько ты сам мне нужен… Между прочим, к твоему сведению, далеко не всегда женщина уходит от мужчины только в том случае, когда находит себе альтернативу. Она ведь может и просто уйти от него в свободное плаванье, если он достанет её своими заскоками. Понимаешь ты это? — сказала она, пихнув его в плечо. — Я люблю тебя, Глеб. Тебя одного. Никто другой мне не нужен. У тебя нет никакого повода для беспокойства, и он вряд ли появится, если только ты сам не станешь меня отталкивать своим недоверием.

Он молча смотрел на неё какое-то время, потом выдал сдавленно, будто кто-то держал его в этот момент за горло:

— Знаешь, ты у меня… потрясающая…

— Ну, так цени это, балда, и не трепи мне нервы! — заявила она, хлопнув его по лбу ладонью.

Они оба рассмеялись.

— Господи, Глеб, какие же мы с тобой придурки. Устроили друг другу стресс на пустом месте, — хмыкнула она.

— Это я устроил, — виновато отозвался он. — Извини.

— Да я тоже хороша, распсиховалась, истерику закатила, — сказала Эм ироничным тоном. — Надо было просто послать тебя, с твоими закидонами, куда подальше, и не париться.

Она помолчала немного, потом сказала уже серьёзно: