Лиза принесла из палатки кастрюлю, всучила её Петру, до сих пор топтавшемуся возле ведра, и велела налить в неё воды. Тот незамедлительно исполнил её приказ. Девчонки поднялись со своих мест, стали разбирать ножи и рассаживаться вокруг мешка с картошкой. Ася с Женькой первыми заняли свои позиции. Лин, прежде чем присоединиться к ним, отошла немного в сторону, встряхнула руками не до конца просохшие волосы и стянула их резинкой, чтоб они не мешали ей заниматься делом. У Петра, взглянувшего на неё в этот момент, возникло ощущение, будто у него внутри внезапно пробудился вулкан, извергая на поверхность тщательно подавляемые чувства, сотрясая его душу и безжалостно разрушая царившее в ней равновесие. Испугавшись, что Лин может перехватить его взгляд, Пётр поспешно отвернулся, забрался вглубь палатки, уселся в углу и спрятал лицо за книгой, стыдясь своих чувств и желаний, казня себя за свою слабость и проклиная тот день и тот час, когда он согласился поехать сюда вместе со всеми.

***

Роман вышел из палаточного городка и направился в посёлок, намереваясь там поужинать. При желании можно было выйти на трассу и доехать до посёлка за каких-то пять минут на автобусе, но Роману спешить было некуда, и он пошёл пешком по тропинке, проходившей через луг, получая удовольствие от прогулки по живописной местности.

Придя в посёлок, он завернул в первое попавшееся кафе. На улице все столики были заняты. Роман прошёл внутрь, уселся за столик в углу, сделал заказ и стал ждать, пока будет готов его ужин, неторопливо обводя взглядом обстановку. Кроме него в зале из посетителей была только компания из двух семейных пар с тремя детьми. Взрослые весело проводили время за пивом и шумными разговорами. Девочка лет шести сосредоточенно перемешивала мороженное в вазочке, время от времени извлекая из него ложечку и тщательно облизывая её, при этом почти полностью высовывая язык наружу и скашивая глаза к носу. Младенец неопределённого пола, сидя в детском стульчике, весело сучил ножками и громко стучал ложкой по столику, с интересом пялясь в экран телевизора, висящего на стене. Звук работающего телевизора и стук ложки сливались с жужжанием кофемашины, обнадёживающим пиканьем микроволновки и жизнерадостными ритмами популярной песни, доносившейся из колонок. Третий ребёнок, мальчишка лет пяти, которому на месте не сиделось, сновал по залу, возя игрушечной машинкой по пустым столикам и выразительно озвучивая процесс дыркающими звуками. Он подобрался к столику, за которым сидел Роман, встал напротив, спрятав свою машинку за спину, и с интересом уставился на парня.

— Привет, — улыбнулся ему Роман.

Мальчишка тут же от него отвернулся и стал катать машинку по соседнему столику, время от времени поглядывая исподтишка на Романа. Парень сделал вид, что этого не замечает. Через какое-то время мальчик повернулся к Роману лицом и снова оглядел его с ног до головы. Потом сделал пару шагов, подходя поближе, и, подавшись вперёд, тихо поинтересовался заговорщическим тоном:

— Дядь, ты ангел?

— Почему ты так решил? — наклонившись к нему, таким же таинственным тоном ответил вопросом на вопрос Роман.

— Я видел ангелов на картинках. У моей бабушки есть очень красивые картинки с ангелами. У них такие же крылья, как у тебя, — громким свистящим шёпотом обстоятельно пояснил малыш.

— Тебе сколько лет, приятель? — спросил Роман, улыбаясь.

— Почти целых пять, — ответил мальчик, явно гордясь своей взрослостью.

— Многовато для такого богатого воображения, — всё так же улыбаясь, сказал Роман. — Дай-ка руку.

Мальчик протянул ему руку. Роман сжал на секунду его ладошку и тут же её отпустил.

— Любишь рисовать? — спросил он.

— Да. Очень, — серьёзно кивнул малыш. — Только у меня плохо выходит. Вчера я нарисовал собаку, а Лидка сказала, что собаки синими не бывают. А мне хотелось, чтоб собака была синей, потому что это красиво. А Лидка сказала, что я дурак, что я всякие глупости вечно придумываю, и что все мои картинки дурацкие.

— Ничего, ты всё равно рисуй. У тебя получится, — сказал Роман.

— Санька, ну где ты там?! — окликнула мальчика его мать. — Иди сюда, мы уже уходим!

Мальчик ещё раз улыбнулся Роману и побежал к родителям. Выходя из кафе, он обернулся и помахал рукой на прощанье. Роман, улыбаясь, помахал ему в ответ.

***

Вечером в поселковом кинотеатре был аншлаг. Броская афиша во всю стену с названием фильма и замысловатым рисунком, сильно отдающим сюрреализмом, к которому, по всей видимости, питал пристрастие местный художник, сулила зрителям приятное времяпровождение, и народ не преминул воспользоваться такой возможностью.

Отстояв в длинной очереди минут двадцать и купив билеты, студенческая компания направилась в зал кинотеатра. Пробившись сквозь толпу к своему ряду, молодые люди стали протискиваться друг за другом в узкий проход и рассаживаться на места. Первым пошёл Дэн, потом Лиза, волоча за собой Ольгу. Пётр пропустил вперёд Асю и двинулся за ней следом. Лин сделала движение, намереваясь пройти за Петром, но Никита остановил её и полез в проход первым. Пётр заметил это, и его вдруг жуткое зло взяло. Когда Никита расселся с ним рядом, явно намеренно отгородив его от Лин, он с трудом справился с желанием срочно чем-нибудь тому досадить, например, голову ему оторвать и в космос её запустить, или, по меньшей мере, ткнуть его пальцем в глаз, хотя обычно Пётр совсем не был склонен к членовредительству. Изо всех сил стараясь унять клокочущую в душе ревность и опасаясь встретиться глазами с Асей, Пётр обвёл взглядом зал и стал сосредоточенно рассматривать висящий над экраном прожектор, изучая его во всех подробностях. На его счастье, внимание Аси в этот момент отвлекла Лиза.

— Девчонки, гляньте, вон наш сосед, — сообщила она Ольге и Асе, заметив, что по проходу одного из передних рядов пробирается Роман.

Парень тоже их заметил и приветливо махнул им рукой, прежде чем усесться на место.

— А он ничего такой, — хихикнула Лиза. — Оль, как он тебе? — лукаво подмигнула она Ольге.

— Не в моём вкусе, — равнодушным тоном ответила Ольга, смерив Романа прохладным взглядом.

В зале погас свет и на экране замелькали первые кадры. Ася придвинулась к Петру поближе, взяла за руку, переплетая его пальцы со своими, и прислонилась к его плечу головой. У Пётра комок к горлу подкатил. Стало так тошно и совестно перед ней за то, что он обманывает её доверие, которого, по всей видимости, совсем не заслуживает, вероломно страдая из-за другой девушки. Он чувствовал себя последним подлецом и предателем, презирая и ненавидя себя за то, что, пусть даже и не по собственной воле, поступает так с Асей, которая любит его и верит ему, и которую сам ведь он тоже любит. В том, что он любит её, он смог бы поклясться чем угодно даже сейчас, когда, казалось бы, не мог быть уверенным ни в чём. Осознание этого факта вдруг создало какой-то значительный противовес хаосу, царящему в его душе, чётко расставив приоритеты. У него будто узел в груди развязался, позволив ему сделать спасительный вдох, проясняющий сознание. Он крепко сжал Асину руку, цепляясь за её тепло, как утопающий за соломинку, и дал себе клятву, что никогда, ни при каких обстоятельствах, не обидит свою Асю и никогда не даст ей повода сомневаться в нём, что бы там ни творилось в его душе.

Глава 5. Меньше знаешь — лучше спишь

Крупный мохнатый щенок, чёрный с коричневыми подпалинами, слонялся по пляжу, повиливая хвостом, с интересом присматриваясь и принюхиваясь к отдыхающим, привлекая к себе всеобщее внимание, вызывая умиление и получая время от времени подачки. Он был сыт и доволен жизнью. Люди ему нравились. Один человек так кстати оставил свои пляжные тапки без присмотра и лежал с закрытыми глазами на подстилке, поджариваясь на солнце. Щенок лёг на брюхо, по-пластунски подполз к тапкам, подгрёб один под себя, тщательно его обнюхал, лизнул пару раз и принялся обгрызать, пуская слюни и урча от удовольствия.