— Ладно, я буду осторожнее, — согласилась Лин, улыбаясь.

Она стояла против солнца, солнечные лучи путались в её рыжих волосах, и казалось, что она сама сейчас излучает мягкий свет. Он невольно засмотрелся на неё.

Вдруг прямо над их головами пронеслась какая-то птица. Она шумно хлопнула крыльями и, уронив на плечо Петра свежий продукт своей жизнедеятельности, устремилась ввысь.

— Фу-у, бли-ин,— брезгливо протянул Пётр, взглянув на своё плечо и скорчив гримасу отвращения, — счастье привалило.

У Лин вдруг приключился такой приступ веселья, что она согнулась пополам, схватившись за живот. Пётр, глядя на неё, тоже расхохотался. Они какое-то время оба корчились от хохота, не в силах успокоиться.

— Ну, хватит уже, не смеши меня! — выкрикнул Пётр сквозь смех. — Мне надо избавиться от птичьих какашек, а я не могу из-за тебя сосредоточиться! Мне же противно! Прекрати, Лин!

— Ой-ой, я не могу-у-у! Ох, Петь, ну до чего ж ты везучий! А-ха-ха-а! А я ещё на что-то жалуюсь, — рыдала от смеха Лин.

— Злая ты, — с трудом выговорил Пётр, тщетно пытаясь придать словам оттенок укоризны, — грех смеяться над убогими.

Лин уже обессилено стонала от хохота. Пётр демонстративно отошёл от неё подальше, повернулся к ней спиной, вдохнул поглубже, подавляя смех, поднёс к запачканному плечу ладонь и произнёс:

— Пургатус эст.

С его плеча моментально исчезли все малоприятные признаки счастливой приметы.

— Ну вот, совсем другое дело, — сказал он, поворачиваясь к Лин и широко улыбаясь.

Она наконец-то перестала хохотать, промокнула влажные от смеха глаза подолом платья и сказала:

— Давай вернёмся в лагерь, а то нас, и правда, искать начнут.

— Давай, — согласился он. — Ты первая.

— Петь, погоди. Это твоё? — Лин наклонилась, подняла с земли блокнот и протянула ему.

— Ага, чуть про него не забыл, — спохватился Пётр. — Спасибо.

— Ну, всё, я пошла, — улыбнулась она.

— Э-э-э… Постой, Лин…, — внезапно остановил он её. — Я хотел сказать… В общем, если тебе вдруг понадобятся свободные уши и жилетка, чтоб поплакаться, то к твоим услугам полный комплект. Ну… мало ли что…, — заявил он и густо покраснел. — Чисто по-дружески. Мы же друзья, так ведь?

— Конечно. Спасибо, — тепло улыбнулась она.

Ей вдруг ужасно захотелось его обнять, но она благоразумно сдержала свой порыв. Через секунду её уже не было на поляне.

Пётр сосредоточился, стараясь как можно точнее задать себе направление, и телепортировался в ту часть рощи, где он обнаружил муравейник. Отсюда до лагеря было рукой подать. Минут через пять он вышел к тому месту, где всё ещё весело проводили время его друзья. Пётр отыскал глазами Никиту и отметил про себя, что, по всей видимости, исчезновение Лин пока никого не обеспокоило. Зато его отсутствие не прошло незамеченным. Как только он показался среди деревьев, Ася подхватилась на ноги и поспешила ему навстречу.

— Петь, ну наконец-то! Ты где был так долго? С тобой ничего не случилось? — обеспокоенно затараторила она, повисая у него на шее и заглядывая ему в глаза.

— Ась, ну что со мной могло случиться? — улыбнулся он, обняв её за талию.

— С тобой-то? Да с тобой всё, что угодно, может случиться! — воскликнула Ася. — Не уходи больше так надолго без предупреждения. Я же волнуюсь.

— Ладно-ладно, я больше так не буду, — покивал он шутливо головой. — Прости, что заставил тебя волноваться.

— А что ты делал всё это время? — поинтересовалась Ася.

— По роще бродил. Сначала я нашёл муравейник, рисовал муравья, который зачем-то карабкался на лист папоротника, — докладывал он с чувством и с расстановкой таким тоном, каким обычно рассказывают сказки детям. — Рисовал, рисовал, потом муравьи меня чуть не съели, и я решил поискать себе другое место. Пошёл дальше и вдруг увидел большую синюю бабочку. Погнался за ней, долго гонялся, забрёл в самую чащу, бабочка в итоге от меня улетела, а я заблудился. Ходил, ходил по лесу, потом мне это надоело и я телепортировался сюда.

— Что ж ты сразу не телепортировался? — улыбаясь, спросила Ася.

Он пожал плечами, скорчил смешную рожицу и ответил:

— Дурак потому что.

Глава 3. Новые знакомства и старые проблемы.

Глеб проснулся рано утром под заливистые трели какой-то голосистой птицы, самозабвенно прославляющей рассвет. В её песне удивительным образом переплетались звуки природы, то свистящие и протяжные, словно завывание ветра, то гортанные, раскатистые и рокочущие, как своенравная бурлящая река, то ломкие и потрескивающие, как хруст сухих веток под ногами, складно чередующиеся и выстраивающиеся в стройную музыкальную композицию.

Глеб какое-то время лежал и вслушивался в эту мелодию, отгоняющую сонливость и вызывающую приятное чувство предвкушения нового погожего летнего дня. Потом он почти бесшумно переместился к выходу, открыл брезентовый заслон, впуская утро в палатку. Так же осторожно вернулся обратно. Эм ещё спала сном младенца. Он сел рядом и смотрел на неё, оттягивая момент, когда придётся её разбудить.

Он успел изучить все её образы. Во всех она хороша, в большинстве даже сногсшибательна, и он по уши влюблён в каждый из них, но вот этот, утренний, домашний, ему роднее и милей всех прочих. Она спокойно спит, зная, что он рядом, а он невольно воспринимает этот факт, как проявление высшей степени доверия, и его распирает от желания оправдывать это доверие, оберегая её покой, заслоняя от любых невзгод. Её волосы в беспорядке разметались по подушке, на щеках горит рассвет, губы, чуть припухшие с ночи, тёплые, манящие, словно всё ещё хранят жар его поцелуев. Он не удержался и оставил на её губах ещё один поцелуй, осторожный, невесомый. Она вздохнула и чуть приоткрыла глаза. Он улыбнулся и чмокнул её в нос.

— Эм, ты хотела пойти со мной купаться, — тихо сказал он. — Пойдёшь, или хочешь ещё поспать?

Эм приоткрыла глаза чуть шире, сонно улыбнулась и пробормотала в ответ:

— Я с тобой. Сейчас, ещё одну минуточку.

Она сладко потянулась, уселась с ним рядом, обхватила руками за шею и повисла на нём, уткнувшись носом в его плечо. Он терпеливо ждал, пока она окончательно проснётся, поглаживая её по спине ладонью и с упоением вдыхая запах её волос. Вероятно, так пахнет счастье.

Она ещё раз вздохнула, оторвалась от него и решительно заявила:

— Ну, всё, я готова. Пошли.

— Пошли, — согласно кивнул он, улыбаясь.

Они выбрались из палатки, вместе сходили за водой к одной из водяных колонок, которыми был снабжён городок. Поливали холодную воду на руки друг другу и умывались, брызгаясь и хихикая, но стараясь не шуметь слишком сильно, чтоб не разбудить соседей.

Заря разгоралась всё ярче, разливалась расплавленным золотом по светлеющему небосводу, румянила облака, расцветала розовым цветом на верхушках деревьев и крышах палаток. В сосновой роще звонко щебетали птицы, внося в это утро для двоих свою долю романтики.

Море было по-утреннему прохладным. Глеб влетел в него с разбегу и нырнул. Вынырнул, отфыркиваясь, повернулся лицом к берегу и крикнул:

— Вода холодная! Не замёрзнешь?!

Эм спокойно вошла в воду и поплыла к нему.

— Глупости. Море не может быть холодным, — заявила она. — Как хорошо!

Она бесшумно скользила в воде, движения были настолько плавными и уверенными, словно море было её стихией. Глеб смотрел на неё и испытывал странное чувство. Её длинные волосы расплывались по волнам яркими медно-красными разводами, тело в морской воде казалось каким-то потусторонне прозрачным, и он совсем не удивился бы, если б её ноги, как по волшебству, вдруг слились бы в русалочий хвост. Внезапно возникла пугающая мысль, что море сейчас поманит её, она вспомнит о том, чья кровь течёт в её жилах, и уплывёт от него навсегда. Здравый смысл тут же признал мысль идиотской, и сердце, на мгновение сжавшееся в болезненном спазме, снова пошло, постепенно выравнивая ритм, но инстинктивное желание удержать её заставило его действовать. Одним стремительным движением он догнал её в воде и потянул к себе. Она спокойно подчинилась его порыву, обхватила руками за шею. Он прижал её к себе, почувствовал тепло её тела, и беспокойство в душе сразу улеглось.